Торнадо нон-стоп

Чтобы у пирога получилась румяная корочка, Ева оставила его еще на полчаса в духовке. Олег Рязанцев, ее муж, любил пироги. А она любила делать ему приятное. Именно так, – любила. Потому что теперь кое-что изменилось. В их семейной жизни образовалась серьезная трещина, которая становилась все шире и шире. И пироги Ева пекла скорее по привычке, чтобы не нарушать заведенный порядок, а не от души, как раньше.

В общем, в их ситуации не было ничего необычного или из ряда вон выходящего. Сколько таких семей, которые давно уже не основываются даже на искренней привязанности, не то, что на любви? Они существуют только внешне, являясь чистой видимостью. А внутри – пустота. Это как воздушный шарик, который вот-вот лопнет.

Ева села на кухонный диванчик и задумалась. У нее была уютная, хорошо и со вкусом обставленная квартира, хороший муж, не пьющий, не курящий, который приносил домой всю зарплату и иногда помогал Еве по хозяйству. Детей у них не было, из-за Евы: она считала, что сначала надо пожить немного для себя, а потом уже заводить потомство. Они с Олегом почти каждый год ездили отдыхать на море, а когда не хотелось, снимали дачу в Мамонтовке. Еве там очень нравилось: сосны, река, зелень, белки, птицы…красота! А воздух какой! Прозрачный, чистый и сладкий на вкус.

У Евы было несколько подруг, и все они ей завидовали. Ева подозревала, что они были тайно и безнадежно влюблены в ее Олега. У Рязанцевых была идеальная семья, которую всем ставили в пример, которой все восхищались и которой пытались подражать. Ева любила готовить, стирать и делать уборку; в ее квартире всегда была идеальная чистота, полный холодильник и атмосфера спокойного уюта, располагающего к приятному отдыху. За шесть лет семейной жизни они с Олегом ни разу не поругались, вообще Ева от мужа не слышала ни одного грубого слова. Она была по-настоящему счастлива, довольна и удовлетворена своей жизнью. Но…

Позапрошлой весной, когда они обсуждали будущий отпуск, Олег предложил снять на месяц дачу в Мамонтовке. Ева тогда очень удивилась.

– Как же так, Олег, мы же…

– Видишь ли, Ева, нам придется провести отпуск в Мамонтовке!

– Придется?! Что это значит? Ты что, пообещал кому-то? Так откажись. На рыбалку можно поехать и в выходные. Разве я когда-нибудь была против или выражала недовольство? Разве я не отпустила тебя хоть раз?

– Дело не в этом…– Олег вздохнул. – Это связано с моей работой.

Олег Рязанцев был сотрудником службы безопасности, а интересы государства, как известно, – прежде всего. Ева не стала спорить. Раз это связано с работой Олега, она поедет. Работа, – это то, против чего возражать бессмысленно! Она в этом уже не раз имела возможность убедиться.

Почему-то в то лето Ева особенно скучала. По утрам она готовила завтрак, кормила Олега, а потом брала книгу и уходила на речку загорать. Вообще-то загорать она не любила, но что же ей оставалось делать? На речке было полно комаров, вода мутная, а у берега жирный и глубокий слой ила, так что купаться ей тоже не хотелось. Пляж был дикий, и в туалет приходилось бегать в кустики. Словом, удовольствия от отдыха Ева не испытывала, а испытывала самое настоящее раздражение, которое было вовсе ей не свойственно.

Олег целый день был занят, естественно, он не говорил ей, чем, – а вечерами приходил уставший, разговаривать ему не хотелось, а хотелось спать. Он ужинал, и почти сразу же засыпал, а утром повторялось все то же. В дождливые дни Ева изнывала от скуки, глядя в окно, на шумящий под дождем сад, на мокрые дорожки к калитке и сараю, на лужи, на залитые водой стекла веранды. В доме становилось темно, как будто уже наступили сумерки, пахло сыростью и пучками мяты, которые Ева собирала и сушила, чтобы потом зимой добавлять в чай. В ее сердце рождалась тоска, переходящая в досаду на Олега. Она не могла объяснить себе, что ей не нравилось: на других женщин он не смотрел, все свободное время проводил с Евой, деньги все отдавал, в еде не привередничал… Что она от него хочет? Спокойный, надежный мужчина, настоящий друг.

Ева принималась ругать себя. Ну, чего ей, в самом деле, надо? Ответа на этот вопрос она не знала, зато знала другое: то, что внутри нее образовалась какая-то непонятная ей самой пустота, которую хотелось заполнить. Эта пустота вносила сумятицу и раздражение в ее налаженную, благополучную жизнь, лишала покоя и порождала опасную и темную жажду чего-то неизведанного, что непременно должно быть, чтобы жизнь была полна. Такая путаница в сознании Евы возникла не сразу, а исподволь, по мере того, как текла ее жизнь, в которой один день был похож на другой, а будущее ничего нового не предвещало. Она поняла, что ей не хочется думать о том, что будет завтра, – просто потому, что завтра будет то же, что и сегодня, что и вчера, что и… О, нет!

В один из таких дождливых дней Ева сидела, глядя в окно на лужи, на лопающиеся на их поверхности пузыри, слушая, как стучит по крыше дождь, как шумит каплями в листьях запущенного сада. Утром она ходила на рынок, за овощами и зеленью, потом перестирала все, что накопилось за неделю, повесила сушиться на веранде, потом сходила в магазин на станции, купила мяса, чтобы нажарить Олегу котлет на ужин, и теперь, закончив все дела, отдыхала. Недовольство подкралось незаметно, как бы само по себе, привычное, как вечерняя скука. Она не заметила, как вошел Олег, как он разделся, вымыл руки…

– Есть хочется…

Он сел за стол, и сразу уставился в купленную Евой на станции газету. Она смотрела на его спокойное, уставшее лицо, на залегшие под глазами тени, и… начинала раздражаться. Он шел домой по дороге, на обочинах которой росли цветы и травы по пояс, закрывая заборы старых дач… Неужели, не мог нарвать ей букет ромашек, мокрый, пахнущий дождем и сладкой свежестью? Принести, подарить, вместе с букетом поднять ее на руки, закружить по комнате, сказать, как он ее любит, поцеловать?..

– А что у нас на ужин?

О, Господи! Ева, подавив острое, внезапно возникшее желание вывернуть ужин на голову милейшего супруга, пошла на кухню, принесла картошку, горячие котлеты и салат.

– Ты что будешь, – кофе, чай?