Смерть по вызову

ожей.

– Ну и сволочь, – сказал Вербицкий, потирая палец. – Тварь какая, – плохое поведение кота стало поводом для широкого обобщения. – И люди так же поступают, – сказал вслух Вербицкий. – Никакой благодарности от них. Сплошное свинство.

Он поднял с пола и бросил в пепельницу кусочек печенья.
* * *

– Поешь на дорожку?

Рита стояла у стола, застегивая верхнюю пуговицу халата. Видимо, недавняя размолвка забыта окончательно. Облачко набежало на душу и тут же исчезло.

– Один бутербродик, – кивнул Вербицкий. – С сыром и колбасой.

Рита резала хлеб тонким очень острым ножом и улыбалась своим мыслям.

– Можно маслицем сдобрить, – добавил он и подумал, что Рита наверняка ответит колкостью. Скажет, пусть маслом твою пищу музыкантша сдабривает. Но Рита сказала нечто совершенно иное.

– Валера, а ты никогда не хотел уехать отсюда? В Америку, например?

– То есть как уехать? – переспросил Вербицкий, до которого не сразу дошел смысл вопроса. – С чего бы это, уехать?

Маргарита Павловна только пожала плечами.

– Мне кажется, ты не доволен своей жизнью. Ты не доволен тем положением, которое занимаешь. И ведь это вполне логично, уехать.

– Ты шутишь, – Вербицкий фыркнул. – Пусть я не сделал блестящей медицинской карьеры, все равно уезжать нет смысла. Два моих приятеля сделали такую глупость. Теперь один из них, кандидат наук, живет в Лос-Анджелесе.

– Вот видишь, – начала Маргарита Павловна, но Вербицкий её оборвал.

– Да, живет в Лос-Анджелесе. Работает в какой-то забегаловке, моет тарелки вместе с китайцами. Хорошая компания для кандидата наук, китайцы, – Вербицкий хохотнул. – Другому приятелю повезло больше, он устроился торговать подержанными автомобилями. Пишет, что живет в приличном доме, ездит на хорошей машине. Но дом не его собственность, предстоит ещё ссуду выплачивать двадцать лет. И машина не его, он внес только задаток, первый взнос.

– Ничего, выплатит, – Маргарита Павловна поставила перед Вербицким тарелку с бутербродами.

– Да пойми, дело ведь совсем не в этих выплатах, не в машине и не в доме, – Вербицкий чуть не крякнул от досады. – Не в этом дело, не в материальных благах, вернее, не только в них. Здесь они были людьми первого сорта. А там кто? Русские эмигранты. Хуже китайцев, третий сорт. И всю жизнь останутся третьим сортом, вот что обидно. Из России эмигрируют в основном законченные неудачники. Одного не понимают: тот, кто не состоялся здесь, и там не состоится.

– А здесь, получая нищенскую зарплату, ты чувствуешь себя человеком первого сорта? – Маргарита Павловна усмехнулась. – Или высшего?

Вербицкий почувствовал, что спор взволновал его.

– На то, чтобы стать там настоящим врачом, чтобы пересдать на их языке все экзамены, ох, на это годы уйдут. А здесь я врач первой категории. Пусть зарабатываю не так уж много, – произнеся эти слова, Вербицкий задумался. – Но на меня смотрят, как на бога. А там мне светит работа санитара или мойщика трупов в заштатной муниципальной больнице – вот мой потолок.

– Да,