Натюрморт из Кардингтон-кресент

— У меня нет деловых партнеров, — осторожно возразила миссис Мейпс, и улыбка ее слегка потускнела. — Хотя есть немало желающих ими стать.

— Это тот, кто время от времени оказывает вам, скажем так, некую услугу, за которую — в этом я ничуть не сомневаюсь — получает от вас вознаграждение.

— Если я и плачу, то из своего кармана, — осторожно согласилась Кларабелла Мейпс. — В этой жизни просто так ничего не делается.

— Это некий мистер Септимус Вигг.

На какой-то миг хозяйка дома остолбенела. Однако быстро пришла в себя и продолжила речь как ни в чем не бывало:

— Даже если я что-то и купила у него, то честно, за свои деньги. А краденое оно или нет, меня не касается. Откуда мне знать, где он берет эти вещи?

— Я имел в виду не вещи, миссис Мейпс, а некую услугу, — четко произнес Питт.

— Вигг никому не оказывает услуг! — Кларабелла Мейпс брезгливо сложила губы.

— Никому, кроме вас. Вам он их оказывает, — поправил ее Питт, по-прежнему стоя между ее креслом и дверью. — Он подвел вас лишь один раз.

Толстые кулаки, лежавшие на шуршащей тафте, сжались еще сильнее, но в глазах по-прежнему читался вызов. Кларабелла Мейпс злобно посмотрела на Питта.

— Он не стал сжигать тело женщины, которое вы отправили ему, завернутое, как обычно, в коричневую бумагу. Поначалу он решил, что это тельце очередного мертвого младенца, которых он во множестве сжигал для вас в печке. Увы, к тому моменту, когда нужно было отправлять сверток в печь, бумага насквозь пропиталась кровью. И тогда он ее развернул и увидел, что внутри. Взрослые кости, миссис Мейпс, горят плохо, не то что младенческие. Чтобы уничтожить бедренную кость или череп, требуется сильный жар. Вигг это знал и потому не хотел, чтобы они оставались в его печи. Вот он и решил разбросать эти свертки подальше от его дома, насколько ему хватит сил избавиться от них в одиночку в течение одной ночи. Он думал, что тем самым обезопасит себя, и в принципе был почти прав.

Лицо Кларабеллы Мейпс под слоем румян сделалось бледным, как мел. Впрочем, она еще не догадывалась, сколь многое ему известно. Ее пышное тело напряглось в тесном корсете, руки подрагивали — впрочем, едва заметно.

— Если он кого-то убил, то при чем здесь я? А если он так говорит, значит, врет как сивый мерин! Идите и арестуйте его, а меня нечего запугивать! И вообще вы не слишком-то похожи на легавого, а я их, уж поверьте, чую издалека. В этом доме никто никого не убивал, так что, если у вас ко мне больше нет дел, я требую, чтобы вы немедленно покинули его. Только не забудьте отдать деньги, которые мне оставила миссис Марч. Надеюсь, они при вас.

— Никаких денег нет.

— Врешь, ублюдок! — взвизгнула Кларабелла Мейпс и подалась вперед, чтобы встать с кресла. Теперь она стояла перед ним, гневно сверкая глазами. — Ты вонючий лживый ублюдок. Грязная свинья! — она замахнулась, как будто намереваясь его ударить, однако сдержалась. Это была крупная женщина, пышнотелая и тяжелая, но вот ростом не вышла. Питт был намного выше ее, да и сил ему тоже было не занимать. Вступать с ним в драку — себе дороже.

— Лжец! — повторяла она. — Гнусный лжец!

— Верно, — согласился Питт. — Сначала мне нужно было выяснить, что вам известно про миссис Марч. Затем я увидел на кухонном столе сверток и узнал бумагу и узлы. Те свертки, в которых были обнаружены куски человеческого тела, были завязаны вашими руками, а не руками Септимуса Вигга. Он утверждает, что получил их от вас, и я склонен ему верить. Кларабелла Мейпс, я должен арестовать вас по подозрению в убийстве женщины, чьи изуродованные останки были найдены на кладбище церкви Святой Марии в Блумсбери. И мой вам совет — не пытайтесь оказывать сопротивление. Помимо меня, в доме присутствуют еще два констебля.

Хозяйка не сводила с него глаз, и на ее лице сменялись самые разные чувства — страх, ужас, недоверие и, наконец, решимость. Она все еще не желала сдаваться.

— Ну, хорошо, допустим, — нехотя призналась миссис Мейпс. — Она здесь умерла. Но ее никто не убивал. Я пыталась защитить себя, а это вы никак не поставите мне в вину. Ведь что еще мне, бедной женщине, оставалось! — Ее голос постепенно обрел былую уверенность. — Я не намерена выслушивать ваши обвинения в свой адрес и в адрес того, что я делаю. А я делаю доброе дело — беру на себя заботу о детишках, от которых отказались собственные матери, потому что они либо не замужем, либо у них и без того полно голодных ртов. Так что с вашей стороны просто некрасиво бросать мне в лицо обвинения, и это при том, что я делаю для этих малюток! — Заметив на лице Питта скептическую улыбку, она поспешила сменить тактику. — Но у меня не было выбора. Иначе бы на полу лежала бы я, помоги мне Господь! Набросилась на меня, как тигрица… — Кларабелла Мейпс снова посмотрела на Питта, сначала слегка прищурившись сквозь ресницы, затем смело открыв глаза. Питт, не промолвив ни слова, ждал. — Хотела забрать одного малыша. Некоторые женщины, они такие. Потеряют своего, придут за чужим. Как будто дети — это платья или шляпы. Разумеется, я отказалась отдать ей ребенка.

— Почему же? — холодно осведомился Питт. — Мне казалось, вы были бы только рады, если бы сирота обрел, наконец, дом. Да и у вас одним ртом было бы меньше. Зачем же так утруждать себя?

Кларабелла пропустила его сарказм мимо ушей. Бросить ему в ответ какую-то колкость она не могла, хотя глаза ее по-прежнему пылали гневом.

— Об этих детях забочусь я, мистер Питт! Я! Она же пришла не просто за ребенком. Ей, видите ли, подавай того, который ей приглянулся. А приглянулся ей тот, чья мать временно осталась без средств. И возложила на меня заботу о малютке, пока сама не найдет средств к существованию. И вот нате вам, ко мне врывается эта особа и требует, чтобы я отдала ей именно этого ребенка. Я, разумеется, ответила ей отказом, и тогда она налетела на меня как сумасшедшая. И что мне оставалось делать, скажите на милость — ждать, пока она перережет мне горло? Конечно, я была вынуждена дать ей отпор.

— Вот как? И чем же, если не секрет?

— Ножом, конечно. Мы были в кухне, она схватила мясницкий нож и набросилась на меня. Тогда я тоже схватила нож, ведь надо было как-то постоять за себя. То, что она при этом погибла, — так это чистой воды случайность, ведь я оборонялась от нее. На моем месте так поступил бы любой.

— И тогда вы разрезали ее на куски, завернули их в бумагу и отнесли Септимусу Виггу, чтобы он их сжег? — язвительно спросил Питт. — Неужели в этом была такая необходимость?

— У вас жестокий язык, мистер Питт, — заявила Кларабелла Мейпс. Она уже почти взяла себя в руки. — И еще куда более жестокий ум. Скажите, пригласи я сюда вашего брата легавого, кто бы поверил мне? Никто, точно так же, как и вы сейчас. Разве я не права?

— Совершенно верно, миссис Мейпс. Никто. Вот и я тоже не верю, причем ни единому слову. За исключением разве что одной вещи — вы действительно схватились за нож и убили эту женщину. После чего продолжили свое кровавое дело — то ли ножом, то ли тесаком для рубки мяса.

— Можете мне не верить, мистер Питт, ваше право. — Кларабелла Мейпс уперлась кулаками в бока. — Но готова спорить на что угодно, вы все равно ничего не докажете. И ни один суд в Лондоне не осмелится повесить женщину на основании ваших домыслов. Это я вам точно говорю.

Она права, с горечью признал Томас.

— Тем не менее я предъявлю вам обвинение в незаконном уничтожении тела, — сказал он. — Одного этого достаточно, чтобы остаток своих дней вы провели в Ньюгейте.

Кларабелла Мейпс всплеснула руками.

— Можно подумать, здесь, в Сент-Джайлсе, легавым докладывают про все трупы! Да люди мрут здесь как мухи каждый божий день!

— Тогда почему вы ее не похоронили? Как все те, о ком вы мне говорите.

— Потому что я ее пырнула ножом, вот почему. Или вы считаете, что священник согласится хоронить женщину, которую зарезали? Тем более что она была не из Сент-Джайлса. Пришла сюда откуда-то еще. И ваш священник наверняка начал бы задавать вопросы. А закон таков — если вы обвиняете меня, обвиняйте тогда и всех остальных. Когда судья узнает, как она набросилась на меня и как она случайно напоролась на нож, он поймет, почему я потеряла голову и от нее избавилась.