Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн

Ричард внимательно прочел второй счет, улыбнулся. Что-то всплыло у него в памяти.

— Теперь все ясно, — сказал он. — Хотите, чтобы счет был оплачен сегодня или же можно завтра?

— Это не имеет большого значения, но у нас в гостинице есть правило, все счета должны быть оплачены до понедельника. Сегодня или завтра, неважно. И еще должен вас огорчить. На этой неделе все номера забронированы для политической конференции. Она начинается в среду.

— О, в любом случае мы покинем Инсбрук или завтра, или во вторник.

«Неужели?» — подумала Френсис. Ответ понравился Кронштейнеру. Он сделал предостережение, и Ричард его воспринял. Он весь засиял от радости, хотя голос его был, по обыкновению, бесстрастен.

— В таком случае, я рад, что увидел вас сегодня вечером, поскольку меня не будет, когда вы уедете. Надеюсь, вам здесь понравилось?

— Весьма понравилось. — В разговор вступила Френсис. Ей показалось, будто наступило время что-то сказать. Герр Кронштейнер поклонился и с необычайной проворностью направился к двери. Остановился и медленно, осторожно ее отворил. Не оглядываясь, выскользнул в коридор. Шагов его они не услышали. Для такого большого тяжелого человека ходил он с удивительной легкостью.

Френсис поняла, кто-то должен что-то сказать.

— Счет большой?

— Нет, вполне приемлемый. Какие туфли ты хочешь надеть?

Френсис с тоской взглянула на кровать… Но если Ричард захотел куда-то пойти, значит, на то были веские причины. Всякое принимаемое им решение имело свою цель. Она знала, так было и на этот раз. Она переодела туфли, холодной водой вымыла руки и лицо. Надо бы попудриться и подкрасить губы. Вокруг головы, как тюрбан, она обернула белый шифоновый шарф; вид красной розы вызывал у нее уже отвращение. Она подоткнула концы шарфа и увидела, что Ричард наблюдает за ней в зеркало. Он курил трубку, в пепельнице возле него догорала бумага, которую он использовал в качестве зажигалки. На коленях лежал раскрытый Бедекер.

— Готова?

Френсис кивнула. Она взяла чистые белые перчатки и свежий платок. Ричард поднялся и сунул путеводитель в ящик. Он опорожнил трубку в пепельницу, размельчил перочинным ножом пепел, пока серая обугленная бумага не превратилась в бесформенную однородную массу. Счет, врученный ему Кронштейнером, он положил на столик возле цветов.

Внизу за Конторкой с достоинством восседал Йоганн. Он прервал свой разговор с двумя мужчинами (Ричард узнал их, в день приезда они в военной форме чеканным шагом промаршировали мимо него) и поприветствовал супругов. Посоветовал посмотреть фильм в кино на Мария-Терезиенштрассе. Он по-приятельски посмотрел вслед Френсис, спускавшейся по лестнице под неприязненными взглядами его компаньонов. Один из них что-то сказал, другой засмеялся. Френсис взяла Ричарда под руку, прижалась к нему. Она называла это целительным прикосновением. Услышала, как за них заступился Йоганн.

— По-английски это самая настоящая германская раса.

— Наивысшая похвала, которой можно удостоиться от немца, — с грустью проговорил Ричард, закрывая массивную парадную дверь. И добавил: — Не всем такая честь выпадает. Хорошо бы пореже выпадала.

Видно, чрезмерная осторожность Кронштейнера заразила Ричарда. Во всяком случае, в тот вечер в своих ухищрениях он превзошел самого себя. Пока они пересекали площадь по направлению к Мария-Терезиенштрассе, он улучил минуту, когда поблизости никого не было, и сказал Френсис, что завтра они поедут в Пертисоу на Ашхензее.

— Судя по карте, это безобидное местечко, — проговорил он.

— Уже близок конец?

— Узнаем при встрече.

— А потом?

— Поедем в Рагузу и отправим обратно аккредитив.

— А если мы никого не застанем? Ведь у нас немного дней остается, не так ли?

— Еще раз попробуем, а потом, может быть, еще. Если ничего не получится, телеграфирую в Женеву и возвращаемся в Лондон. Нам отпустили месяц. Сегодня шестнадцатое июля. Думаю, уложимся.

— Значит, ты подозреваешь, что это будет наша последняя остановка?

Ричард лишь улыбнулся в ответ. На тротуаре их снова окружила толпа, наслаждающаяся вечерним воскресным отдыхом, путь до кинотеатра был проделан в молчании. У входа Френсис остановилась, поглядела на рекламу с фотографиями.

— Кажется, я не прочь выпить, — сказала она.

— Вы не лишены здравого смысла, — прозвучал позади них голос с американским акцентом. Оба, удивленные, обернулись. Да, это был он, Генри ван Кортлендт с неизменной высокомерной улыбкой и всеми прочими своими отличительными особенностями. Последовали рукопожатия, он и в самом деле обрадовался встрече.

— Обратил внимание на головной убор вашей жены. Он довольно мил; вовсе не похож на шляпки, которые носят добропорядочные немецкие кумушки. Я только что освежился, прогуливаюсь себе. Размышляю, чем бы заняться до сна. И вот вы здесь в ответ на мои мольбы. По части выпивки я мастак. Откушаем от местных яств. Знаю местечко, где их в изобилии.

По пути к ресторану они рассказывали друг другу о прожитых днях. Командировка ван Кортлендта в Германию закончилась, и он направлялся в Вену через Тироль. Он тактично не спрашивал, где они были или куда поедут. Френсис заполняла бреши дамскими сплетнями (ее собственное определение). Для вечерней беседы это была самая подходящая пища.

В пивном зале они непринужденно устроились за столиком и смаковали предстоящее им удовольствие. И Ричарду и ван Кортлендту было о чем потолковать, так что на этот счет тревожиться нужды не было. Приятно, думала Френсис, облокотиться о стол, разглядывать плывущие в воздухе кольца сигаретного дыма, прислушиваться к смеху и словам сердечного разговора. Когда живешь под властью подобного правительства, — каждая минута радости является бесценным сокровищем. Ценишь любое мгновение, которое позволяет забыть о страхе, и запретах, и если такие минуты выпадают на твою долю, стараешься воспользоваться ими сполна. Особенно приятно хорошо провести время, когда дни твои текут в окружении малопривлекательных рож. Она немного размякла. И когда они сели за стол, решила порадоваться от души. Надо обо всем позабыть, кроме отдыха.

Мужчины заказали вторую порцию пива. Френсис не участвовала в разговоре и рассматривала окружающую ее публику. Она приметила парня, одиноко сидящего за маленьким столиком и не пытавшегося завязать с кем-либо контакт. Он показался ей знакомым. Парень неожиданно посмотрел в их сторону, и их взгляды встретились. Он растерялся. Френсис почудилось, будто он узнал ее и ждет от нее улыбки. Она не улыбнулась, он быстро отвел глаза в сторону и начал внимательно рассматривать сидящую перед ним большую семейную компанию. Ричард уловил ее заинтересованный взгляд. Оборвав беседу с ван Кортлендтом, он спросил:

— В чем дело, Френсис?

— Просто задумалась, дорогой.

— Довольно странно. — Мужчины с удивлением на нее посмотрели.

— Я увидела… парня из поезда.

Взгляд Ричарда ничуть не смягчился.

— Красавчика из парижского поезда. Брата твоего приятеля, Ричард. Он здесь.

— Юный Форнлей. Боже. Где?

— Вон там.

Ричард посмотрел в ту сторону.

— Ты совершенно права, Френсис. Это он.

— Он в одиночестве.

— Хм, уж не поручишь ли ты мне обязанности клоуна, — с досадой молвил Ричард.

Его сердитое лицо рассмешило ван Кортлендта.

— Почему англичанин за границей избегает другого англичанина? — спросил он.

— Знаете, что мы называем отдыхом?… Новые впечатления. Нет, в самом деле, он, может, и не нуждается в нашей компании и согласится присоединиться к нам просто из вежливости.

Ван Кортлендт удивился. Доводы Ричарда не убедили его.

— Кто теперь обращает внимание на такие мелочи?

Все засмеялись.

— А вдруг он кого-то поджидает, но, думаю, для этого он выглядит слишком грустным. Он не раздражен, просто грустит. — Это Френсис вновь приняла участие в разговоре.

Юноша отважился наконец-то взглянуть в их сторону, добродушно улыбнулся, хотя три пары внимательных глаз привели его в замешательство. Ричард помахал ему рукой, парень поднялся и направился к ним.