Сыщица по амурным делам

То есть акции Аллы Сергеевны и ее сына, можно сказать, уже были в кармане у Натэллы.

Вторым обрабатываемым персонажем стал Рома. Для него нашли другое средство давления: отец, мол, всегда тебя ущемлял, уделял тебе меньше внимания, чем законному сыну, не женился на твоей матери, не взял тебя жить к себе, даже не купил тебе отдельную квартиру, когда мать стала пить, и ты мучаешься в квартире-притоне, в то время как отец и его законный сын живут в своих хоромах. Подобные разговоры попали на благодатную почву: Рома и сам всегда считал себя обделенным.

Роме пообещали богатство и власть. Но его обманули: сказали, что маленькая «пуговичка», которую ему велели прикрепить между тканью и теплой подстежкой пальто Тарасова, лишь обожжет отцу пятую точку – и он просто долго проваляется в больнице. Рома не желал смерти отца, он просто хотел его наказать и одновременно доказать ему, что он в состоянии взять на себя «Неву-металл», тем более что ему обещали помочь. Он собирался показать, что достоин большего внимания отца и заслуживает его уважения, не то что Слава, сын Аллы Сергеевны, который не может и шагу ступить без воли мамочки и предприятием не интересуется вообще. После составления завещания Роме сообщили, что ему завещаны двадцать пять процентов акций, а следовательно, он станет временным управляющим, если отец серьезно заболеет. Рома законов не знал (ему рассказали то, что посчитали нужным, например, про эмансипацию, то есть об объявлении несовершеннолетнего полностью дееспособным), а слышал лишь то, что хотел услышать.

Рома согласился прикрепить «пуговичку». Он никак не мог предположить, что она убьет Тарасова-старшего. Когда мальчишка впал в панику, ему пояснили, что он прикрепил ее не на то место, значит, он и виноват в смерти отца. Рома решил, что он в самом деле виноват (ведь взрыв был локальным, хотя Тарасов погиб бы в любом случае – только Роме этого, опять же, не объяснили), в тюрьму ему, конечно, не хотелось, он и молчал в тряпочку, тем более что его тут же сделали генеральным директором, как и обещали, дали власть, хотя постоянно ненавязчиво советовали, что делать. Рома успокоился. Конечно, до тех пор, пока не оказался у людей Максимова…

– Он тоже у вас? – удивилась я.

Максимов кивнул и пояснил, что и во время нашей предыдущей встречи его больше интересовал Рома. Я, конечно, тоже, но его люди следили за домом подростка, к которому вдруг приехали мы с Веркой. Люди Владислава Юрьевича связались с шефом, он дал задание проследить за развитием событий. После того как мы покинули загородную лечебницу, нас и «взяли», правда, с потерями, так как не ожидали, что мы окажем такое активное сопротивление.

Я усмехнулась, а Максимов вернулся к своему рассказу о претендентах на «Неву-металл».

В результате предпринятых ею шагов Натэлла с приятелем (вернее, наоборот: его следовало бы упомянуть первым), можно сказать, взяли «Неву-металл» под контроль: генеральный директор – свой и сделает то, что ему сказано, Алла Сергеевна передаст акции – свои и сына; от Инны Баймаковой, получившей пять процентов, избавились быстро, так же, как и от секретарши Вики Тарнапольской, которая, будучи любовницей и доверенным лицом Тарасова, могла многое знать. Почему убили парней из службы безопасности, Максимов сказать не мог: этого не знала и сама Натэлла. Вообще, парни работали на ее партнера. То ли они потребовали себе больше денег, то ли, разобравшись в том, что происходило у них под носом, захотели выйти из игры и тем самым подписали себе смертный приговор. Партнер Натэллы не только имел доступ к оружию – он выступал в роли хранителя арсенала одного известного мне хозяина империи.

После произнесения Максимовым последней фразы я кашлянула. Он усмехнулся.

– Понимаете, чтó вы прихватили, Светлана Алексеевна?

– Понимаю, – кивнула я. Но не возвращать же добро назад?

– А понимаете, что вы сейчас в опасности? – спросил Максимов. – Не из-за того, что вы прихватили арсенал.

Я чудом избежала смерти во время покушений: у нотариальной конторы и при взрыве моей машины, которую по приказу Максимова должны были перегнать от моего дома. Тогда он еще не знал, что операция – не моих рук дело, и хотел «обставить» мое исчезновение.

– Могу предоставить вам временное убежище, – Максимов слегка улыбнулся.

Я покачала головой и уточнила – что Максимов намерен делать с находящимися у него Натэллой, главным инженером и Ромой?

– Петрова я уже отпустил на все четыре стороны. Пусть работает дальше. Может, я сам когда-нибудь закажу ему какое-нибудь изобретение…

– То есть он втемную брал все заказы у Натальи Игоревны… – начала я.

Максимов кивнул: главный инженер все время ищет способы подработки и для себя, и для рабочих. Он и подумать не мог, как именно используются его изобретения.

Рома, по мнению Владислава Юрьевича, и так наказан на всю оставшуюся жизнь: ему придется жить дальше с мыслью о том, что он убил своего отца. Оставлять его на заводе или не оставлять – решать не Максимову. И вообще, ему все равно. А вот с Натальей Игоревной разговор особый.

– Что вы планируете делать?!

– Пойду официальным путем, – сказал Максимов.

– То есть?

– Похищение людей – это статья, Светлана Алексеевна. Хотел как раз попросить вас выступить в качестве свидетельницы.

Я кашлянула, опять вспомнив об арсенале, прихваченном мною из дома дальнего родственника Натальи Игоревны. Максимов словно прочитал мои мысли и заметил, что о нем и Наталья Игоревна, и ее родственник будут молчать как рыбы. Им и одной статьи хватит. Да ведь и я не собираюсь держать оружие в своей квартире?

Я подумала о том, что намеревалась спрятать его в своем гараже, но тут решила, что нам придется воспользоваться Веркиным. Или, может, попроситься в закрома к Николаю Ивановичу?

– Светлана Алексеевна, – посмотрел на меня Максимов, – у меня к вам большая просьба. Обрисуйте ситуацию Алексею Петровичу Карташову. Мне, откровенно признаться, не хотелось бы еще больше портить с ним отношения и нарушать сложившееся равновесие. Я дам вам сопровождающих, чтобы вы спокойно доехали до его дома. Вы же понимаете, что только Афганец в состоянии окончательно урегулировать вопрос… И ведь он, как и вы, стоит следующим в очереди на уничтожение.

– Понимаю, – кивнула я. – Я поеду к нему прямо сейчас.

Лешка выслушал мой рассказ очень внимательно, ни разу не перебив, и задал несколько уточняющих вопросов, рассматривая фотографию мужчины с квадратной бородкой и остренькими усиками.

– Ты знаешь, что Серега закончил театральный перед тем, как послужить в милиции?

– Что?!

– Сергей Стандецкий закончил театральный институт, или как он там теперь называется, – повторил Афганец. – Наверное, там его и научили искусству перевоплощения. Но я не понимаю, зачем ему было все это делать у меня под носом?! Ему что, было мало денег? Он же мог мне об этом просто сказать! И вместе мы заработали бы гораздо больше…

Мне же все было понятно: власть! Серега не хотел оставаться на вторых ролях. Еще недавно сам Афганец был на вторых ролях в империи Седого, которая теперь принадлежит ему. Нет, Лешка не убивал Седого и не устраивал на него покушений, но ведь нельзя исключать, что и Алексей Петрович не стал бы ждать вечно, пока патрона кокнет добренький дядя (то есть тетя). Согласился бы Лешка сам вечно ходить на вторых ролях? Афганец ведь довольно быстро поднялся в империи Седого, как он сам мне рассказывал, поэтому должен понимать, что не только ему хотелось пролезть на самый верх.

Серега не убивал шефа (или только пока?), а прибирал к рукам объекты, переводил счета на свое имя (естественно, за рубеж). Надо отдать ему должное, Стандецкий обладал личным обаянием и знал, как к кому подступиться. Таким образом, он привлек на свою сторону немало людей. В свое время он замолвил за меня слово перед тем же Афганцем, и мне не оторвали голову за мои «подвиги», хотя, по всем законам определенного мира, должны были это сделать. Серега постоянно поддерживал со мной хорошие отношения, пытался стать моим другом и убеждал умерить любопытство для моей же пользы, но, поняв, что я могу быть для него опасна, решил от меня избавиться. Этого я не могла ему простить.