Я - убийца

– По-моему, я его задел... – высказал вслух предположение оперативник.

«Понтиак» обогнал «шестисотку», и обиженный «братан» вздумал посоревноваться. Сравнялся с «понтиаком» и показал водителю оттопыренный средний палец.

Водитель увидел сытую рожу улыбающегося «братка». Он действительно был ранен в шею и потерял много крови. Так много, что вести машину становилось все труднее и труднее. Преследователи с хвоста уже не слезут. Жаль. Очень жаль. Невыразимо жаль, что все так закончилось. Нет, не бездарно. Он уже жил в вакууме давно. А при отсутствии кислорода жизнь задыхается. Это все закономерно. Один поворот руля. Всего один. Он всегда доводил дело до логического конца. Немного не успел. Что ж. Не судьба...

«Понтиак» резко вильнул влево и долбанул «шестисотый» в заднюю дверь. Ошалевший «братан» утопил педаль газа до пола, но таран повторился через несколько секунд. Теперь его долбили в «задницу».

Давно «братану» не было так страшно. Теперь он испытал это чувство полностью. «Понтиак» долбил его уже с обеих сторон. Здесь была нужна только выдержка и мастерство, а откуда она у «братана»? Это не бабки вышибать из торговцев. Вместо того чтобы оторваться, свернув на любую боковую улицу, он стал тормозить, и тяжелый «понтиак», используя всю свою мощь, поволок его на манер снегоуборочной машины вперед к перилам моста.

«Мерседес» благополучно зацепился задним мостом за чугунную ограду и повис, заставив водителя сделать в штаны по-маленькому.

«Понтиак» замер. Оперативник выскочил из машины, подбежал и рванул дверь «понтиака» на себя. На тротуар вывалилось мертвое тело того, кого они так долго вычисляли и за кем охотились.

Тут подъехал Антоненко. Если бы он не знал, что Игорь сидит в тюрьме, он решил бы, что сошел с ума: мертвый Игнатьев лежал у его ног.

Глава 37

Не по-летнему долгий и мелкий дождик серой сыростью укрыл всю Москву, распугав с бульварных скамеек медлительных пенсионеров, опустошив детские аттракционы в парке культуры и отдыха, оставив без покупателей павильончики и киоски, намочив веселые и красочные рекламные транспаранты.

Куда-то попрятались птицы и бабочки.

А самые людные тротуары, переходы и перекрестки сплошь закрылись движущимися зонтиками.

Юрий Гордеев, притормаживая на скользком от дождя асфальте, медленно пробирался в потоке мокрых машин. А вскоре и вовсе остановился. Скользко, тесно...

Причиной затора оказалась мелкая авария. Опять какая-то иномарочная парочка «поцеловалась». От удара обе машины развернуло так, что оказалась перекрытой почти вся проезжая часть. Водители вяло ругались, гаишники неторопливо вымеряли рулеткой. В объезд по встречной полосе пропускают еле-еле – по одной машине.

Гордеев раздраженно посмотрел на часы и включил радио.

– Мальчики по вызову! – уставшим от собственного остроумия голосом проговорил надоевший всем ведущий. – Круглосуточно! Ноль два!

Юрий переключился на другую станцию:

– На этом мы заканчиваем обзор криминальной хроники, – сообщила дикторша. – А через несколько минут мы встретимся с кандидатом в депутаты...

Освободился проезд, Юрий газанул – и проскочил пробку.

Грязь, летящая с колес впереди идущих машин, била в лобовое стекло. Юрий включил дворники – и размазал ее.

Борис, прячась под зонтом от дождя, встретил Гордеева на ступенях Бутырского следственного изолятора:

– Знаешь, – сказал он вместо приветствия, – а ведь на самом деле нет никаких оснований для освобождения этого пацана Игнатьева из-под стражи.

– Понятное дело, – невозмутимо ответил промокший Юрий.

И они прошли внутрь.

Бросалось в глаза, что Игорь Игнатьев сильно изменился после выписки из тюремной больницы. Волосы немного отросли этаким газонным бобриком, лицо стало жестче, жесты сдержаннее. Теперь он показался и Борису, и Юрию более похожим на двойника. А повязка на горле как белый воротничок пастора.

– Присаживайтесь, Игорь Всеволодович, – грустно сказал Антоненко. – У нас действительно очень печальные новости. Для всех нас.

Гордеев, потупившись, разглядывал носки ботинок.

– Хочу задать тебе, Игорь, все тот же вопрос, – Борис потер подбородок. – Знаком ли тебе человек, совершивший убийство судьи Бирюкова?

– Я – убийца.

– Знаком ли тебе человек, убивший Михая Лотяну?

– Да. К чему эта тягомотина? Уже сто раз об одном и том же! Задолбили.

– Вот именно. – Следователь встал из-за стола. – Тут, понимаешь ли... Дело вот в чем... В вашем полку... Или в части в Чечне. Офицеры продавали оружие, медикаменты... Мы это раскопали. И составили список. Выявили всех участников. Так вот. Не все из них убиты. Жизнь некоторых до вчерашнего дня еще находилась в опасности.

– А теперь нет, – добавил Гордеев.

– Что-то случилось? – занервничал Игорь.

– Да. – Борис снова уселся на свое место. – Ты молчал, желая спасти человека, который их убивал. А на самом деле... Ты его от нас увел, а на них вывел.

– Мы вышли на настоящего киллера, – сообщил Гордеев, – но слишком поздно.

– Из-за тебя опоздали! – процедил сквозь зубы Антоненко. – Не знали, где искать, кого искать?

– Что случилось? – Игорь, решив, что это подвох, изображал из себя наивного дурачка. – Кто-то так же, как я?..

– Угадал, – Борис хлопнул рукой по столу. – Чего уж тут антимонии разводить. Двойника твоего застрелили. Вчера. При попытке убийства знакомого тебе подполковника Попова. Кем он у вас был?

– Зам по тылу...

– Двойник его знал?

– Да...

– Он жил в Рязани?

– Кто?

– Двойник, твой двойник, Игорь! Его убили вчера, все кончено! Раскалывайся! Вот фотография с места происшествия.

Игорь посмотрел на окровавленного двойника и вдруг опустил голову на руки и завыл. Как-то утробно, хрипло, горько завыл.

Гордеев и Антоненко переглянулись.

– Колька... Колька...

– Его звали Николаем? – спросил Гордеев.

– Как фамилия? – вставил Антоненко.

– Игнатьев. Это брат мой... Это мой брат... Бра-ат...

Антоненко принес воды, но Игорь пить не стал.

– Игорь, – тихо позвал его Гордеев. – Успокойся. Мы можем только отвернуться. Борис, я вот что хотел у тебя давно спросить...

И они с Антоненко склонились головами, будто обсуждая что-то важное.

– Юра, – шептал Борис, – держи себя в руках. Сейчас спадет шок... Чуть остынет... И он заговорит!

– Пусть хорошо поплачет. Дай ему время, – так же шепотом ответил Гордеев. – Если у нас с ним будет контакт, больше узнаем.

Через несколько минут Игорь немного успокоился и взял себя в руки.

– Отправьте меня в камеру, – поднялся он, вытирая руками мокрое от слез лицо.

– Сейчас, – отозвался следователь. – Только пару вопросов. Если ты не возражаешь.

– Только пару...

Следователь включил диктофон.

– Теперь ситуация кардинально изменилась, – твердо сказал Антоненко. – Ты можешь, ты даже обязан рассказать нам, почему ты брал на себя эти убийства.

– Я очень виноват перед ним.

– Ты что-то сделал со своим братом в Чечне? – спросил следователь.

– Нет, – скривился Игорь, шмыгая носом. – Вернее будет сказать, что я очень обязан ему. Не знаю, как правильно сказать... Дело в том, что я его совсем не помнил. С самого раннего детства.

– Но вы же разлучены в возрасте... – сощурился Борис Антоненко, высчитывая.

– В возрасте шести лет, – подсказал адвокат. – Игорь, мы про тебя знаем гораздо больше, чем ты думаешь. Вот смотри! – И Гордеев показал ему коричневую тетрадь. – Помнишь? Это дневник твоей матери.

– Ну и что?.. Там написано, что убивал не я?

– Нет, – сказал адвокат. – Там большой дом пропадает. Дом твоей матери...

– Давайте о дневнике, о доме потом поговорим. – Борис взял тетрадь из рук Гордеева. – Игорь, ты сейчас говорил о том, что брата своего ты забыл. Еще в раннем детстве.

– Нет, конечно... Мне только казалось, что я его не помнил. Совсем! Но вдруг... Когда мы так неожиданно встретились. Там... Я как увидел его! И понял, что мы – родные! Во всем. Но он был уже совершенно другим. Не таким, как я. Потому что без меня жил. А я без него. Вам это не понять. Мы стали разными. Но еще не навсегда. А он меня тоже вспомнил! У меня же никогда до этого не было родного брата! Как вам сказать?.. Сначала был, а потом... Когда мама развелась и разделилась с папой, я остался совершенно один. Вам не понять. Это было так больно! Всегда! Так больно, что я его забыл! Наверное, так только у близнецов... Я его забыл. И жил как бы только наполовину. Вполсилы. Не глядя на себя. Не вспоминая. А потом, когда мы встретились... Я не могу это объяснить!