Проповедник

Да, с Мелльбергом по-прежнему происходило что-то, мягко говоря, непривычное. Обычно его голос звучал громче всех, а сейчас он сидел притихший и задумчивый, витая в каких-то неведомых далях. Перемены, которые так изумляли всех его подчиненных последние несколько недель, казались незначительными по сравнению с этим просто настораживающим молчанием Мелльберга. Патрик спросил:

— Бертель, ты хотел бы что-нибудь предложить?

— Что? Прости, что ты сказал? — вздрогнул Мелльберг.

— Ты хотел бы что-нибудь предложить? — повторил Патрик.

— Да, конечно, — сказал Мелльберг и откашлялся, когда увидел, что все смотрят прямо на него. — Да нет, пожалуй, нет, у тебя, похоже, все под контролем.

Анника и Патрик переглянулись. Обычно Мелльберг вмешивался во все, что происходило в участке, но сейчас он лишь пожал плечами и поднял брови, показывая, что вопрос кажется ему решенным и больше не требуется ничего другого.

— Всем все понятно? Да? Хорошо, тогда работаем.

Все с облегчением вышли из жаркой комнаты, потому что даже в коридоре было чуть прохладнее. Остался только Мартин.

— Когда мы поедем?

— Я подумал, что нам сначала надо пообедать, и как только подкрепимся, так и рванем.

— О'кей.

— Поедим здесь, в комнате отдыха? Если так, то давай я сгоняю и куплю нам что-нибудь.

— Да, это было бы неплохо. А я, пока ты ходишь, успею позвонить Эрике.

— Привет ей, — сказал Мартин, выходя из комнаты.

Патрик набрал номер; он надеялся, что Йорген и Маде еще не уморили своим занудством Эрику до смерти…

— Тихое место, уединенное, я бы сказал.

Мартин оглядывался вокруг, но видел вдоль дороги только деревья. Они уже с четверть часа ехали через лес, и он уже подумывал, не заблудились ли они.

— Спокойствие, только спокойствие, дело житейское. Я здесь уже бывал раньше, когда сорвался один парнишка, так что найду.

Патрик оказался прав: буквально через несколько минут они уже сворачивали во двор.

— Приятное место, по крайней мере с виду.

— Да, и отзываются о нем, в общем-то, хорошо. Фасад шикарный, и марку они держать умеют. Может, я, конечно, несколько скептически настроен насчет этих восхвалений, но это лично моя точка зрения. Даже если с самого начала все прекрасно в этих общинах Свободной церкви, рано или поздно все сводится к одному и тому же. Они привлекают к себе довольно своеобразных людей, стараются объединить их в крепкое сообщество, где царит семейный дух, и это очень притягивает ребятню, которая раньше нигде и никогда не чувствовала себя дома.

— У меня такое впечатление, что ты сам в этом котле варился или, по крайней мере, знаешь, о чем говоришь.

— Как тебе сказать: моя сестрица оказалась однажды в довольно сложной ситуации. Ну и угодила в коммуну вроде этой. Ну, ты знаешь — подростковый возраст, время поиска себя и все такое. Но она вполне благополучно выбралась из этой истории, так что в итоге все закончилось не так плохо. После этого я знаю, как все это работает, и представляю себе, что там происходит. Отсюда, наверное, и мой скепсис. Но, как я тебе уже сказал, лично я никогда не слышал ничего плохого об этой трудовой коммуне. И вообще-то нет никаких поводов сомневаться в том, что у них все здорово и замечательно.

— Но если, как ты говоришь, у них тут все так здорово и замечательно, вряд ли они обрадуются нашему визиту, — сказал Мартин.

Это прозвучало как своего рода предупреждение. Собственно, он это и имел в виду. Патрик был собран и сосредоточен, но все-таки у Мартина возникло беспокойство насчет того, как они будут опрашивать Якоба. Патрик словно прочитал его мысли и улыбнулся:

— Не волнуйся. Это мои заморочки, но это ни на что не повлияет. Мы сделаем только то, что должны сделать.

Они припарковались возле дома и вышли из машины. Вокруг кипела бурная деятельность: мальчишки и девчонки работали вокруг дома и внутри. Другая группа отдыхала и купалась внизу, у моря, оттуда слышались громкие голоса и смех. Все выглядело как идиллия в квадрате. Мартин и Патрик постучали в дверь. Им открыл какой-то малый лет под двадцать. Они оба застыли от удивления: если бы не темный недобрый отблеск в его глазах, они бы его ни за что не узнали.

— Привет, Кеннеди.

— Чего вы хотите? — спросил тот не просто негостеприимным, а откровенно враждебным тоном.

Они оба — и Патрик, и Мартин — с трудом удержались от того, чтобы откровенно его не разглядывать. Куда девались длинные волосы? Куда девался обычный черный прикид и бледный, нездоровый цвет лица? Перед ними стоял чистый, отмытый, аккуратно подстриженный парень, который просто сверкал, как экспонат на выставке. Но нелюбезный взгляд опять напомнил им о тех временах, когда они забирали Кеннеди за угон машин, хранение и употребление наркотиков и многое другое.

— Похоже, у тебя все в порядке, Кеннеди, — дружелюбно улыбнулся Патрик: ему всегда было жаль этого парня.

Кеннеди не удостоил его ответом. Вместо этого он повторил свой вопрос:

— Чего вы хотите?

— Мы бы хотели поговорить с Якобом. Он здесь?

Кеннеди заступил им дорогу.

— Зачем он вам нужен?

По-прежнему мягко Патрик сказал:

— Вообще-то к тебе это не имеет никакого отношения. Так что я спрашиваю опять: Якоб в доме?

— Вы со своим дерьмом преследуете его и его семью. Я слыхал кое-что насчет того, что вы пытаетесь сделать, и хочу, чтобы вы знали — это беспредел. Но кара вас настигнет, Господь видит все, и Он читает в ваших сердцах.

Мартин и Патрик переглянулись.

— Да, конечно, это, наверное, так и есть, Кеннеди, но для тебя сейчас самое лучшее — не возникать.

Патрик сказал это жестко, и после какого-то момента противостояния воли и безмолвной борьбы Кеннеди попятился и неохотно впустил их в дом.

— Спасибочки, — сказал Мартин коротко и вслед за Патриком пошел через прихожую.

Патрик, видимо, знал, куда надо идти.

— Его кабинет — в конце коридора, насколько я помню.

Кеннеди молчаливой тенью следовал за ними в паре шагов.

Мартин вздрогнул: он почувствовал в этом что-то зловещее. Они постучали. Войдя, увидели Якоба за письменным столом. Он не казался особенно удивленным.

— Кого я вижу! Блюстители порядка, длинная рука закона. Вам что, некем больше заняться — преступниками, например?

В дверях за спиной у Мартина и Патрика стоял Кеннеди Карлссон, крепко сжав кулаки.

— Спасибо, Кеннеди, ты можешь идти. И закрой, пожалуйста, дверь.

Он послушался, хотя и с видимой неохотой.

— Как я полагаю, ты знаешь, почему мы здесь.

Якоб снял очки и наклонился вперед. Он выглядел измученным.

— Да, примерно час назад я разговаривал с отцом, и он мне рассказал, что мой дорогой кузен поведал вам какую-то совершенно сумасшедшую историю о немецкой девушке, которую он якобы видел возле моего дома.

— И почему же эта история сумасшедшая? — спросил Патрик, внимательно глядя на Якоба.

— А какая же еще? Само собой разумеется. — Якоб постучал оправой очков о столешницу. — Что, позвольте вас спросить, могло понадобиться ей в Вестергордене? Насколько я понимаю, она была туристкой, а туристы туда вообще никогда не забредают. А что касается так называемого свидетельства Йохана, то… вы, по-видимому, наслышаны о том, какая ситуация сложилась у нас сейчас в семье. И к сожалению, Сольвейг и ее сыновья используют малейший шанс и делают все возможное и невозможное, стремясь очернить нашу семью. Грустно, но у некоторых людей нет Бога в сердце — там некто совсем другой…

— Может быть, и так. — Патрик улыбнулся понимающе. — Но тут, наверное, совершенно случайно вышло, что мы выяснили, что ее привело в Вестергорден, почему она там появилась, — и это уже непреложный факт.

Он не ошибся, уловив отблеск тревоги в глазах Якоба? Патрик продолжал:

— Да, она приехала во Фьельбаку, но не затем, чтобы отдыхать и развлекаться, а чтобы кое до чего докопаться: она искала свои корни. И наверное, ей хотелось разузнать побольше об исчезновении своей матери.