Последний грех (СИ)

Но внакладе Толик не остался. Штука баксов и пикник с длинноногими телками. Уже там, он обратил внимание, что сам Альберт длинноногих красавиц как бы избегает. Будто и нет их вовсе. Хотя телки были очень даже ничего и вовсе не походили на драных кошек с подмосковных трасс. «Но, — как тогда решил Кабанов, — на вкус и цвет…».

Взаимовыгодное сотрудничество одним пикником не ограничилось. Пригрев молодого опера, Альберт просил решать его свои вопросы: прикрыть ксивой фуры, пробить автономера, купить или пугнуть свидетелей. В общем, Толик справлялся. Через два года, Самолкин стал депутатом Госдумы, а старший лейтенант милиции Анатолий Кабанов получил капитана и сменил место службы на город-герой Москва. Сотрудничество оказалось плодотворным и взаимовыгодным.

Там, где крутились интересы братвы и ментов, все тайное когда-либо становилось явным. Вопрос был лишь во времени. Кабанов и сам догадывался, что с половой ориентацией у Альберта не все, как у людей. Но кто не без греха?! Хотя голубых братва не то, что не уважала, она и за людей их не считала. Но удивительное дело, несмотря на кучу слухов и намеков, Альберт был в авторитете, предъявить ему ничего не могли. Никто и никогда не видел его флиртующим (не говоря уж про интим) с себе подобным. Да и врагов у Алика не то, чтобы не было (в этих делах без врагов не обойтись), просто он старался быть дипломатом и явных ссор умудрялся избегать. Братва его не задевала. Считая придурком, обслуживающих их во власти, не видела обратной стороны. А для Альберта они сами были лишь инструментом, способом обогащения. С той лишь разницей, что со временем братки умирали, а Алик процветал.

Перед Кабановым Самолкин открылся, как бы, случайно. По крайней мере, поначалу Толик так и думал. Но вспоминая тот вечер, приходил к логичному выводу: Альберт его использовал — вовлек в нужную сферу в нужный момент.

Они встретились в баре, при гостинице. Пожав руку, Алик протянул плотный конверт.

— Здесь на двоих: тебе и твоему капитану.

Кабанов заглянул в конверт и удивленно вскинул бровь.

— Борисыч, а что так много?

— Если много — нищим подай. — Он хохотнул. — Просто людям, которым мы с тобой помогли, деньги уже не нужны. — Альберт многозначительно подвел глаза к верху.

— Тогда на хрена, мы их вообще выпускали?!

— Кто ж знал?! Пути Господни неисповедимы.

— Да уж. Ну ладно. И на том спасибо.

— Спасибо не отделаешься. С тебя коньяк.

— Базара нет.

Кабанов заказал выпивку и развалился на диване.

Когда коньяк приятной истомой разлился по организму, хмельной Толик вдруг загрустил.

— Борисыч, мобилу дай.

— Кому звонить-то будешь?

— Телок хочу заказать.

— Кого?

— Ну, блядей.

— О, да я смотрю, ты в разнос пошел.

— А чего?! Организм требует — надо удовлетворять.

— Погоди. — Альберт разлил коньяк и пристально посмотрел Кабанову в глаза. — Толик, а ты… юную попку… не пробовал?

Кабанов икнул.

— Малолетку что-ли?

— Ага.

— Как не пробовал?! Довелось тут недавно. Пэпээсники двух шмар, лет по тринадцать, на трассе словили и в отдел. Посадили их в обезьянник, а они того… короче, сами напросились. «Дяденьки, что хотите сделаем, только отпустите», — Кабанов противно загнусавил. — Пришлось соглашаться.

— Ну и как? Понравилось?

— Не знаю. — Мент сомнительно поморщился. — Глупые они. Не умеют ничего. Вроде, ты ее, как женщину, любишь, а она — ни эмоций, ни возбуждения. Кукла. Сосет и то, будто соску.

Депутат блеснул глазами.

— Вот видишь! А о чем это говорит? О том, что не те это малолетки были?

— В смысле?

— В самом прямом. Ты мальчика когда-нибудь… мм? — Альберт блудливо повел глазами. Вопрос был с подтекстом. Он ждал, что мент дойдет до него сам. — Ну, того?

Опер попробовал улыбнуться, но не вышло.

— Чего?!

— Пацаны-то они гораздо способнее. Молоденькие такие, гибкие, свежие. Толик, это тебе не шлюхи дранные, а ангелочки. Они тебя так ублажат, что обо всем на свете забудешь.

Мент в растерянности икнул.

— Альберт, ты чего, серьезно?

— Больше, чем ты думаешь! Тебе просто попробовать надо, а потом рассуждать.

— Не знаю… Может, это … просто шалав снимем и все?!

— Ни хрена! Если уж ты захотел отдохнуть телом, а покажу тебе райский источник.

…и Алик показал. Правда, после этого пристрастия мента все равно не изменились — ему по-прежнему нравились женщины, но.… Запачкавшись раз, он навсегда примерил клеймо. Печать пожирателя мальчишеских душ. Кабанов вошел в круг, как называл его Альберт, «избранных».

«Толя, только после такого секса можно испытать взрыв эйфории и душевное омоложение», — увещевал Самолкин. Но эйфории Толя не испытывал. Он был с мальчиками, потому что, с ними был Альберт. Его больше интересовали деньги, звания, должности. А без дружбы с Самолкиным это было недостижимо. Вот и майорские погоны как-то уж быстро свалились на его плечи после одной услуги.

«Мерседес» Карпыча гаишники остановили только через полкилометра. И то после предупреждения по матюгальнику об открытии стрельбы. В салоне инспектора увидели усатого водителя в костюме и трех перепуганных пацанов. На их отца, при всем желании, усач не походил. После пресса перепонок милицейским матом, мужик достал документы, где лежала заготовленная купюра, и протянул инспектору. Но деньги, хоть и хотел, гаишник не взял. Дети?! Чьи и откуда?! Ответы на эти вопросы усач отчего-то дать не мог, и это смущало блюстителей еще больше. Для верности они решили отправить Карпыча в отдел — пусть там разберутся. На что усач развел руками и жалобно заскулил.

— Капитан, может, договоримся? Ты намекни только.

Но договариваться гаишники не желали. К счастью, у Карпыча была мобила и заветный номер. Он позвонил, и цепочка «Хозяин-депутат-мент» сработала, как часы. Приняв сигнал, Кабанов рванул на шоссе и едва успел. Вытащив ксиву, уломал-таки гайцов и вызволил усача. Не за бесплатно, конечно, но это уже детали. После этого были и другие случаи, а дружба мента с депутатом только окрепла…

Теперь Самолкина больше не было. Кабанов крутил баранку, смотрел на дорогу и копался в мыслях: «Что это?! Откуда?! Такая жестокость! Псих или месть чья-то?! Если — второе, то чья? Еще и фотка эта! Неужели, кто-то из подземелья?! Вряд ли. Оттуда никто не уходил. Пацанов срабатывали на износ, потом избавлялись. Безнадежных усыпляли. Побегов не было. А, если были?! Тогда почему беглец ждал столько лет? Набирался сил?! Готовился? Нет, как-то все странно и слишком сложно. Это что-то другое. Хотя, определенно нити ведут в подвал».

Кабанов притормозил и вытащил снимок. Пристально вгляделся в изображение. Альберт на снимке выглядел довольным. Повернув голову, смотрел на мальчика и улыбался. Волосы на его голове еще не тронула седина, а животика и вовсе не было. Молодой, довольный, энергичный. Ему еще жить да жить. А вот мальчик был не знаком. Во всяком случае, он его не помнил. Зато антураж очень даже. Светлые обои, пальмы в кадках, картины. Снимали, скорее всего, скрыто. «Альберт не такой дурак, чтобы позировать нагишом. Нет, здесь явно не обошлось без его происков. Этот сукин сын способен и не на такое. Сколько же лет прошло?! Я уже и забыл о нем, и вот те на! Рабовладелец хренов! А, может, он шантажировал Алика?! Требовал заплатить?! Самолкин отказался и, тот обменял фото на его жизнь?! Нет, вряд ли! Альберт обязательно бы рассказал. Да и слишком сложно это. В отеле, с кучей охраной, да еще и в постели. Проще было застрелить где-нибудь на улице или в клубе. — Полковник сморщил лоб. — Твою мать! А, ведь, и меня… меня тоже могли вот так запечатлеть. — Неприятная догадка кольнула мозг. — Вот сука! Только сунься — порву нахрен! Этими же руками, как тузик грелку!»

В приступе ярости Кабанов стукнул по рулю. Будто от боли, джип вскрикнул коротким сигналом и смолк. Полковник тяжело вздохнул: «Черт! Ну и накрутил! Ты сколько в органах служишь?! Вот-вот. Не родился еще такой человек, чтобы Толю Кабанова на куски порезал. Толя Кабанов и сам кого хочешь. Поэтому, дыши ровнее. А урода этого найдут, срок только дай».