Пропавшие

— Господи, я и не думал… я вовсе не о Поле говорил. — Блейк вздохнул. — Каждые два часа разносчики еды приходят с тележкой. Они только что не таранят ею эту проклятую дверь. Кажется, что наступает конец света, и если бы он от этого не просыпался, я бы очень удивился.

— О, — тихо произнесла я и не смогла придумать другой темы для разговора, пока мы не встали в очередь за полистироловыми чашками с дымящейся жидкостью. Блейк взял нечто сероватое, предположительно чай, а я выбрала кофе. Он колыхался как смола, и я надеялась, что и на вкус окажется таким же крепким, как на вид. Блейк сел за стол подальше от других посетителей столовой, чтобы обеспечить нам некоторое уединение. Мы находились в здании, с которого когда-то начиналась больница, в помещении со множеством ниш — викторианская архитектура в самом печальном своем проявлении. Выкрашенные в белый цвет кирпичные стены были украшены арками, в которых стояли тяжелые чугунные радиаторы, жарившие во всю силу, несмотря на теплую погоду. Полукруглые окна шли под самый потолок, как раз на уровень земли, и дневной свет пропускали скупо. Однако в это вечернее время все освещение оказалось искусственным, и столовая озарялась резким сиянием энергосберегающих лампочек в больших стеклянных колпаках. Маленькие круглые столы с ламинированными столешницами и пластиковые стулья, которые можно ставить стопками, выглядели непрочными на фоне мощной инженерной мысли Викторианской эпохи. Посетителей в столовой было не много — персонал и пациенты в халатах в компании своих родных или в одиночестве занимали всего несколько столов. Горячая еда, клубившаяся паром под нагревающими лампами, показалась мне отвратительной, когда мы проходили мимо стоек, и я с трудом могла поверить, что ради нее стоило вставать с постели и спускаться в столовую.

По другую сторону стола Блейк помешивал чай с напряженной сосредоточенностью, не обращая на меня внимания. Может, Викерс отправил его не с тем, чтобы помешать мне улизнуть. Наверное, он на самом деле подумал, что его подчиненному необходим перерыв. Безжалостный свет придавал коже Блейка унылый, сероватый оттенок. Выглядел он измученным.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила я, внезапно мне потребовалось это узнать.

— Все нормально. Устал.

— По крайней мере вы продвигаетесь вперед.

Он сморщился.

— Когда не арестовываем людей, не имеющих отношения к делу.

— Серьезно, забудь об этом. Я переживу.

Он сделал глоток чаю и скривился.

— Господи. Как кофе?

— Горячий, — ответила я, следя за паром, который закручивался над моей чашкой. Я не могла не думать о том, что сказал мне Грейндж. — Энди… мне нужно знать одну вещь. Они сказали… они сказали, что группа с самого начала подозревала меня.

Он сел поудобнее.

— Это обычный порядок, Сара.

— Правда? Потому что я подумала… когда ты пришел и пригласил меня на ленч, это было частью того, да? Ты пытался побольше обо мне разузнать. Вероятно, тебя послал Викерс, так?

Блейку хватило совести изобразить смущение.

— Это была не самая неприятная работа из той, что мне поручали, поверь мне.

За последние несколько дней я изо всех сил старалась ничего не загадывать насчет Эндрю Блейка. У меня достало ума ничего не ждать. И уж конечно, я не рисовала себе нашего совместного будущего. Но только теперь я точно поняла: между нами ничего никогда не может быть. Мне удалось выдавить смешок.

— А я думала, что понравилась тебе.

— Да… и нравишься. Послушай, Сара, все случившееся с тех пор не имеет отношения к работе. Я познакомился с тобой… сколько, шесть дней назад? И вначале единственным моим интересом было узнать о тебе больше. Но потом все изменилось. — Он наклонился ко мне. — Ты, видимо, думаешь, будто мне безразлично то, что было между нами, но я мог потерять работу, если бы это вышло наружу. Это было рискованно, Сара, и глупо, и я ни секунды об этом не жалею.

А риск, вероятно, добавлял возбуждения, печально подумала я.

— Должно быть, у тебя много таких случаев… женщины на тебя бросаются.

— Потому что я такая выгодная партия, — с сарказмом произнес Блейк. — Послушай, это периодически случается… конечно, случается.

Я вспомнила женщину-полицейского в участке, которая злобно на меня смотрела, лихорадочную решимость Вэлери Уэйд держать меня подальше от Блейка и подумала, что случалось это отнюдь не редко.

— Это не означает, будто я действую соответственно, — продолжал Блейк. — Я никогда так не поступал, если это связано с работой. Пока не появилась ты.

— Как лестно, — процедила я, все еще защищаясь. — Но все равно ты меня арестовал. И допрашивал меня не сам. — В голосе у меня зазвучала обида, несмотря на все мои усилия подавить ее.

— Обычный порядок, — быстро сказал Блейк. — Не верь тому, что показывают по телевизору, — полицейские, ведущие расследование, никогда не допрашивают. Грейндж и Купер этому обучены. Они хорошие специалисты своего дела.

— Я тебе верю. — Однако я не могла сказать, что одобряю их приемы.

— Сара, я действительно знал, что ты непричастна, даже если ты мне не веришь.

— А если бы оказалась причастна? Как ты сам сказал, ты меня не знаешь. Если бы они доказали мое в этом участие? Тогда тебе было бы безразлично?

— Ну… вероятно, нет. — Он откинулся на стуле и пожал плечами. — Если совершаешь подобное преступление, ты должен знать, что тебя за это ждет. В смысле, как только переступаешь черту.

— И нет пути назад?

— Нет, насколько я знаю. Поэтому я делаю эту работу… Вид ишь ли, есть люди, которые не принадлежат к обществу. Выбранный ими образ жизни вредит другим, и моя работа заключается в том, чтобы их остановить. Все просто.

— А как же Пол?

— А что Пол?

— Он же ребенок. Вероятно, его заставили участвовать в этом. Мне как-то неловко расспрашивать его. Я не хочу быть человеком, который обманом заставит его сознаться в соучастии. То есть я хочу спросить: что с ним будет?

— Это решать суду, а не тебе. — Блейк посмотрел на меня и нахмурился. — Тебе придется принять во внимание, что он сделал нечто действительно очень плохое, Сара. Он совершил серьезное преступление и, невзирая на обстоятельства, заслуживает наказания. Преступники — не важно, кто они — должны нести ответственность за свои деяния. Меня просто убивает то, что они говорят в суде. У них всегда есть оправдания, даже когда они признают себя виновными. Но подобным вещам оправдания нет. Он достаточно взрослый и должен понимать разницу между тем, что хорошо, а что плохо, и если есть смягчающие обстоятельства, суд примет их во внимание.

— Только черное и белое, да?

— Насколько я знаю, да. — Вернувшись к деловой части, он вытащил из заднего кармана джинсов сложенный листок бумаги. — Я подготовил это для тебя — список вопросов; нам бы хотелось, чтобы ты ему задала их. Нам обязательно нужно выяснить некоторые детали до разговора с его братом.

— Если вы его поймаете.

— Мы его поймаем. — Он казался очень уверенным в себе. Но с другой стороны, они выглядели такими же уверенными, когда арестовывали меня. Я засомневалась, действительно ли Викерс и его команда знают, что делают.

— Просмотри его, — сказал Блейк, кивком указывая на листок. Он лежал передо мной, неразвернутый. — С этого ты можешь начать. Однако совсем не обязательно придерживаться именно этих вопросов и такого порядка, но постарайся получить требуемые ответы.

— Постараюсь, — сказала я, внезапно заволновавшись.

Блейк заметил и улыбнулся:

— Ты отлично справишься. Просто не спеши и не переживай. Мы будем рядом, но вмешаемся только в случае крайней необходимости.

— Это же просто разговор.

— Ты не поверишь, как легко забыть о самых важных вопросах в ходе разговора, — предостерег Блейк. — Пока сидишь здесь, все кажется простым, но когда слушаешь ответы и задаешь вытекающие из них вопросы, можно уйти в сторону, так и не вернувшись к сути дела.

— Я понимаю.

— Вот. — Он подал мне ручку. — Можешь сделать пометки, если нужно.