Привратник Бездны

Давильный агрегат, между тем уже добрался до пупочного района жертвы...

Я плотно лежал, уже не дергаясь, словно прикрывая, спасая своим жалким бренным организмом - нижний, приговоренный, все еще переводящий сиплое дыхание...

Скосив глаза на профессионального ликвидатора, я встретился с непритворно заинтересованным пучащимся оглядом садиста-вивисектора, - из его рта, хватающего воздух как бы горстями, вдруг выдулась чудесная кроваво зеркальная реторта, - и через мгновение, беззвучно лопнув, окропила мою холодильно взопревшую физиономию миллиардом алых тепло пряных осколков...

Странно, но мне почему-то не приходило в голову - кого-нибудь кликнуть на помощь, чтоб, как-нибудь выхватиться из мертвецкого идиотского сплина...

И присутствующие юридические и правокарательные чины, тоже не спешили на выручку... Все были чрезвычайно поглощены поучительным и удивительно занятным нештатным зрелищем: вослед, а то вместе с приговоренным приносился в жертву исполнитель-палач - палач-самоучка...

Не отрывая от меня своего дотошного, натружено победительного тучнеющего ока-взгляда, приговоренный вдруг взялся пухнуть, отягчаясь карминными прожилками, - и забагровел окончательно, точно в его голову сейчас впрыснули литровым шприцем свекольного перебродившего соку, отчего его зрачки увеличились, очернясь до окоема радужки, полагая забрать в эту предмогильную черноту часть моей живой сути...

И уже ощущая подпотелым смертно ершащимся затылком, придвигающийся хладно тупой стальной монолит я почти снисходительно усмехнулся этим затягивающим избездно чарующим червленым чарам-крапинам, и даже удосужился подмигнуть им, - их зазывному меркнущему тускнеющему колеру...

- Шутить изволите, мистер ликвидатор... Я ведь, как русский дурень-колобок, все равно и от вас уйду...

Именно на этой чрезвычайно русской вольнолюбивой (и отнюдь не бахвальной) волшебной фразе мое сумасшедшее высочество соизволило, наконец, неспешно покинуть неуютные некошмарные несказочные неосновидческие чертоги родимого батюшки-самодержца Морфея...

3. Женское спасительное и гибельно прельстительное

Никогда нельзя зарекаться, что сумеешь избежать сумасшедшего скверного соблазна, - и не влюбишься до фаталистической потери собственного мироощущения...

Всерьез, - в первую встречную обыкновенную диву...

Как же я умел страдать в младости постстуденческой!

С каким неподражаемым бульварно-декадентским вкусом!

А уж чувствительных сугубо мужественных соплей бывало, столько на кулак обидчивый намотаешь!..

Как же это было чудно и смешно.

Впрочем, нет, я не совсем правдив.

Лицезрение в зеркале собственного влюбленного глуповатого изображения - зрелище, отнюдь, не мелодраматическое. Скорее унылое, и, если не трагическое, то уж во всяком случае - глумливое.

Одним словом, - влюбленность - это особая - вечно фальшивая драматургическая реальность, - реализация абсурда в живой действительности...

Это все равно, что подслушивать шепот нынешнего вешнего дождя, который вот-вот прекратит свое майское рокочущее шебуршание...

И, слава Богу, что я сумел вовремя, почти по-английски ретировался из сегодняшнего странноватого тягомотного сновидения...

В этом милом, несколько затянутом, по-лондонски пунктуальном сне я занимался престранной автодорожной деятельностью: служил в качестве начинающего (точнее сказать, одноразового) палача-давильщика...

И в качестве нежданного презента за мою, все-таки, не продолжительную некровожадную любознательность у моих ног сейчас притаилось, - а можно сказать: притулилось, - вполне осязаемо земное, прельстительно зазывное, и явно младовозрастное...

Юную мадемуазель, скорее всего, еще не осчастливили личным аусвайсом - книжицей с двуглавым имперским символом...

Или вновь мое воображение нагло врет мне, и предо мною не очаровательное русопепельное гимназическое существо, облаченное в хрустально призрачный медсестринский мини-хитон, а профессиональная травести-чародейница, имеющая в возрастном активе полновесную циничную четверть века...

Описывать смазливый фасад малолеток, - не весьма-то благодарное занятие. Потому как, - имея ценз взрослого дяди-мерина, - для меня нежные особы, имеющие стаж жизненный не выше двадцати, почти все на одно лицо. Разве что масть шевелюры, форма носопырки и обширность очей могут, слегка разнится...

Именно - слегка, в каких-то незначительных - конституционных, косметических, - деталях.

И лично для моего несведущего восхищенного глаза все эти прелестницы, - аккурат с подиума, на котором, изящно гарцуя, бьются за единственную позолоченную тиару очередной местной или вселенской принцессы, - все они на одну модельную колодку.

То есть, по моему дилетантскому холостяцкому заблуждению, любая гарцующая телетелочка (разумеется, не только в телевизоре), достойна покрасоваться в сем малокалиберном хрупком эксклюзивном кокошнике...

В ногах у меня восседала именно подобное эфемерное (или - эфирное) создание - с отвратительно пленительным двуствольным воздыхательным аппаратом, еще детскими губешками, профессионально отрихтованными и окольчужными слоями чужеземной лакированной помады...

Как я догадывался, - милая юная леди была приставлена к моей болезненной особе для исполнения маловразумительных капризов, которые могли заинтриговать мое нездоровое воображение в любую выздоравливающую минуту...

Впрочем, провоцировать всякого рода малозначительные интрижки, - это особая вековая привилегия подобных маловозрастных (и переваливших через оный рубеж) полубогинь...

- Я тут не очень, это... Наверное стонал, да? Сон такой, понимаешь, дурацкий... Я вроде как палач... То есть исполняю обязанности, что ли. Очень профессионально казнил профессионального палача. В клумбу, цветочную вдавливал до смерти, этим... Ну, им дороги ремонтируют... А на щитке управления небольшой такой уютный дисплей, чтоб я - палач, - подглядывал за мучениями этого, которого приговорили к высшей мере... перевоспитания. Малосимпатичный сон, и главное все никак не проснусь!

- Это был не сон. А сейчас вам нужно спать. Нервы хорошо восстанавливаются сном.

Мои глаза с нормальной неприкрыто платонической мужской удовлетворенностью исследовали смазливо сконструированную мордаху юной сиделицы. Однако, смысл ее односложных предложений, все-таки добрался до моего истерзанного эмпирическими нервотрепками сознания...

- Как ты говоришь? Мы не спали, оказывается... Мы, стало быть, в настоящем виде служили... Мы, выходит, убили этого... Я задавил живьем живого человека! Барышня, ну зачем же так врать? Я что, по-вашему, сумасшедший? Я не могу отличить сон от яви?

- А здесь нет сна. Здесь всегда настоящая жизнь. Сон есть - жизнь. И наоборот. И потом, я никогда не лгу. Лгать запрещено параграфом №3. Вы переутомились, и поэтому обижаетесь. Вам следует поспать крепко. Часа три-четыре.

- Ага, вы мадемуазель, меня очень успокоили. Значит, я все еще здесь, в гостях у него, у родственничка, у хозяина... Предлагаете, все-таки мирно прикемарить... Чтоб проснуться в новом сне. В котором меня непременно уговорят заняться какими-нибудь полезными мертвецкими делишками! Успокоила, дяденьку, мерси боку!

- Вы не должны сердиться. Вам вредно сердиться. Захотите, и я исполню ваш каприз. Я хорошо его исполню. И вы хорошо успокоитесь.

- Ну вот, значит, я не ошибся, когда представлял тебя себе будущему... Себе, который еще не родился. Но, все равно, он родиться в нужный срок. Родиться, - а тут для него сюрприз: барышня - для исполнения холостяцких капризов... Да, дружочек, и какой же будет мой первый каприз? Если не затруднит, поставьте в известность, так сказать...

- Я не должна придумывать капризы. Я должна их исполнять, согласно параграфу №7.

- Мадемуазель, вы меня не сбивайте, я знаю свои права! Она не придумывает... Значит придумай! Неужели не понятно? Пусть это подразумевает мой законный каприз. Можно в таком ракурсе поставить вопрос, а, дружочек?