Навеки твой

Венке с вызовом посмотрела на меня.

– Да, Варьг, она проститутка! Женщины, которые крадут чужих мужей, – всегда проститутки, чем бы они ни пытались себя оправдать.

– По-моему, это уж слишком, – сказал я, – хотя я понимаю, как глубоко ты была оскорблена.

– Когда я с ней встречалась, она старалась казаться такой милой, приятной. Я скажу тебе: она думала, что я не догадываюсь, не понимала, что я почувствовала это сразу, как только увидела ее. Но я тогда же и поняла, что она за женщина. Одна из этих…

– Однако ведь и Рикард Люсне женат, а ты же ходишь с ним ужинать, верно?

– Ну и что? Пойти куда-то – это одно, но я с ним не спала, вот в чем разница. Неужели ты не знаешь этого, Варьг, ты, который все знает?

– Нет, я не знал. Так что ты видишь: я знаю далеко не все.

– Да, ты не все знаешь. Ты понимаешь только маленькую часть из всего – только частичку. – И глаза ее снова наполнились слезами. Лицо Венке покраснело и сморщилось, как прошлогоднее яблоко. Она готова была заплакать. И вдруг, закрыв лицо ладонями, она зарыдала, содрогаясь всем телом.

– Я думаю, вы достаточно поговорили, Веум, пора дать фру Андресен возможность отдохнуть. – Смит схватил меня за руку и, зло посмотрев на меня, тихо сказал: – Если ты будешь так продолжать, она вообще ничего не сможет сказать на суде. – После небольшой паузы он добавил: – А может, это и к лучшему.

Я кивнул.

– Извини меня, я очень сожалею, что так с тобой разговаривал, – сказал я Венке. – Я не должен был этого делать. Ты права: ведь я знаю лишь малую долю того, что было.

Она смотрела на нас большими, красными от слез глазами, потом кивнула, давая понять, что приняла мои извинения.

– Мы уходим, фру Андресен, – сказал Смит, – но мы еще с вами увидимся. Постарайтесь отдохнуть. Все обойдется, все будет нормально.

Я попросил Смита разрешить мне сказать кое-что Венке наедине.

– Только не дури, Веум, – предупредил он, внимательно глядя на меня. – Не забудь, что я тебе сказал.

Я кивнул – конечно, я помню.

– Хорошо, я подожду тебя. – И он постучал в дверь камеры, чтобы его выпустили.

Смит попросил дежурную прикрыть, но не запирать дверь. Та подозрительно глянула на меня, и я почувствовал, как на языке у нее вертелось «нет». Но уважение к Смиту взяло верх – с выражением неодобрения она все же прикрыла дверь.

Я повернулся и подошел к Венке вплотную. Она встала со стула, и я ощутил ее мокрое от слез лицо на своей груди и подумал: вся моя рубашка промокнет и Смит это непременно заметит.

– Ах, Варьг, Варьг, – тяжело вздыхала она.

Я слегка отстранил ее и увидел опухшее и покрасневшее от слез лицо, увидел, как беспокойно вглядывается она в мои глаза.

– Скажи мне только одно, Венке, – начал я, – я не хотел спрашивать об этом, пока здесь был Смит. Но, если ты действительно хочешь, чтобы я помог тебе, ты должна честно ответить на мои вопросы, а не сердиться.

– Да…

– У тебя есть подозрение, кто мог бы… Не знаешь ли ты, кто мог бы и хотел лишить жизни Юнаса?

– Нет, я не знаю, Варьг. Никто.

Это был мой вводный вопрос. Он был мне нужен, чтобы задать второй вопрос – это был трамплин для прыжка в воду. Крепко держа Венке за плечи, я спросил:

– Скажи мне только одно – не ты его убила, нет?

Ее глаза мерцали то черным, то синим цветом, будто кто-то изнутри приделал к зрачкам велосипедный насос и то нажимал, то отпускал его.

– Нет, Варьг, я не убивала его. Это правда. Я его не убивала.

– Хорошо, – сказал я и потрепал ее по щеке. – Вот и все. Счастливо. Мы еще увидимся и поговорим.

Я сразу разжал руки и, отпустив ее, повернулся и постучал в дверь. Я бросил ей прощальный взгляд и попытался подбодрить улыбкой, но не уверен, что мне это удалось.

Я мог бы и поцеловать ее, но не хотел. Не там и не тогда. Я берег свои поцелуи до того времени, когда она выйдет на свободу из этой узкой комнаты, когда я смогу, обняв ее, сказать: «Ты свободна, Венке, свободна». А потом поцеловать, но не раньше.

Паулюс Смит ждал меня.

– Ну, о чем же ты спросил ее?

У меня не было причин лгать ему, я сказал:

– Я спросил ее прямо – не она ли убила Юнаса Андресена.

– И что же она ответила?

– Она ответила «нет», она сказала, что не убивала его.

Паулюс Смит глубоко вздохнул сквозь плотно сжатые губы.

– Бог знает, Веум, один бог знает правду, – произнес он.

– Бог знает, знает ли бог, – сказал я.

Тяжелыми шагами., будто выбираясь из царства смерти, мы двинулись к выходу.

На ступеньках перед полицейским участком Смит сказал:

– Держите меня в курсе всего, что узнаете, Веум. – Он снова стал официален.

– Непременно, – ответил я.

Так мы и распрощались. Адвокат поспешил назад в свою контору, к статьям и параграфам закона, а сыщик двинулся самым долгим путем – путем к истине.