Вычеркнутая из жизни (СИ)

Дверь была открыта, изнутри слышались взволнованные голоса. Какая-то женщина захлебывалась рыданиями. Гелька постучалась, но никто ее не услышал. Она тихо вошла в прихожую и нерешительно остановилась.

Немногочисленные Светкины родственники – сестры с мужьями да престарелая тетка – обсуждали скорбные дела: где хоронить, отпевать и поминать, какой гроб заказывать, откуда взять транспорт… Денег, разумеется, не хватало: люди они были небогатые, к тому же никто не ожидал, что предстоят такие расходы. Все Светкины сбережения ушли на покупку машины.

Маленький Колька сидел тут же, сжавшись в комочек, и смотрел по сторонам круглыми от испуга, заплаканными глазами. Геля быстро оценила обстановку, прошла в комнату и предложила свою помощь. Родственники поначалу смутились и принялись отказываться: как возьмешь у чужого человека? Но в итоге, конечно, с благодарностью согласились.

Кольку Геля на время забрала к себе, и он прожил у Ковалевых до девятого дня. После мальчика взяла на воспитание младшая Светкина сестра Зоя, у которой были муж и дочка. Квартиру, где раньше жили Света с сыном, они стали сдавать.

Эту историю Кира узнала, когда как-то вечером пришла к подруге.

– И ты что, всю премию свою потратила?!

– Тихо ты! – шикнула Геля, оглянувшись на дверь. Коля и Борька играли в соседней комнате, и, судя по звукам, вот-вот могли оставить Ковалевых без мебели. – Серега про премию не знает! Я ему ничего не рассказывала! И тебе бы не сказала, просто уж если успела растрепать, что ее дают, то… Я решила: легко пришло, пусть легко и уходит!

В этом была вся Гелька. Не раздумывая, отдала свои деньги, а сама еще три месяца мучилась, бегала из одной больницы в другую.

Кое-как промаявшись рабочий день (стрелки часов, разумеется, подолгу застревали на каждой минуте), Кира поехала к Ковалевым. Те жили далековато от центра, в спальном районе. Но теперь в городе появилось метро, и добраться не составило большого труда. Через сорок минут, прикупив кое-чего в местном магазинчике, Кира звонила в домофон.

Пешком поднялась на четвертый этаж: побаивалась ездить в лифте одна, после того как однажды застряла и просидела почти три часа. Гелька, разумеется, караулила возле двери.

– Ползешь? – она звонко чмокнула подругу в щеку. Через плечо было перекинуто полотенце ядовито-салатового цвета.

На Гелькиной кухне все примерно такого оттенка, от плитки до гарнитура, даже глазам больно. Исключение сделано только для бежевого кухонного уголка и белого холодильника. Попадая на кухню к Ковалевым, неподготовленные гости поначалу теряли дар речи от оглушающей яркости, жмурились, как коты на солнцепеке, но постепенно смирялись, привыкали, а некоторым начинало нравиться.

– Как отработала? – У самой Гельки сегодня был выходной.

– Нормально, – махнула рукой Кира, заходя в квартиру.

У Ковалевых было тесновато, но все равно здорово. В двухкомнатных хоромах, кроме Гельки, Сереги и Борьки, проживали еще два кота – Мишка и Филя, семейная пара хомяков и черепаха Люся. В большом прямоугольном аквариуме, вяло помахивая ажурными хвостами, неспешно плавали золотые рыбки. В квартире в изобилии имелось цветов, картин, фотографий, статуэток, мягких игрушек, подсвечников.

– Давай-ка мой руки и садись ужинать, – скомандовала подруга.

Кира послушно направилась в ванную, с трудом протиснувшись мимо стоявшего в прихожей второго холодильника, не так давно купленного двухметрового гиганта. Первый холодильник, старенькая «Свияга», притулился на кухне. Выкинуть его было жалко: но все-таки еще хорошо морозил, хотя и ревел мощно.

Ковалевы так и звали парочку холодильников, словно на перекличке: первый и второй. «Мам, где огурцы?» – спрашивал Серега. Они с Гелькой после рождения Борьки обращались друг к другу «мама» и «папа». «Во втором, на верхней полке», – отвечала Геля.

На кухне все было готово к ужину. Гелька – повар от бога. Салаты, супы, запеканки, голубцы, пироги, кулебяки – любое блюдо у нее получалось исключительно вкусно.

– Все, опять смерть фигуре, – обреченно вздохнула Кира, обозревая стол, до последнего сантиметра заставленный тарелками и тарелочками. Геля, похоже, опустошила оба холодильника.

– И черт с ней, с фигурой этой! Один раз живем! – лихо сказала Гелька.

– Ты что, опять соскочила? – Кира с подозрением глянула на подругу.

– Опять. Ладно, потом сброшу, – виновато отозвалась та, пряча глаза.

Похудание было неисчерпаемой темой. Геля и Кира, барышни невысокие, с аппетитными округлостями, по нынешним худосочным стандартам именовались «склонными к полноте». Подруги постоянно держали руку на пульсе: выискивали новые диеты, упражнения, средства для похудания, читали статьи модных авторов и авторитетных диетологов. Хотя, если честно, все рекомендации можно было свести к емкой фразе Майи Плисецкой: «Не жрать!» А вот как раз вкусно поесть обе любили.

Последние две недели Гелька сидела на диете по группе крови. И благополучно забросила ее, как выяснилось. Кира старалась не есть после шести и исключить сладкое. И то, и другое сегодня тоже отменялось.

На кухню выкатился улыбающийся Ковалев. Они с Сашей были ровесниками: обоим по тридцать три, но Сережа выглядел намного старше из-за внушительной лысины и объемного брюшка. «Трудовая мозоль, натертая о край стола», – любил шутить он.

– Привет, Кирюха! Я на балконе возился, не слышал, как ты пришла.

– Привет!

– Вон он, худенький мой! – вскинула половник Гелька. – Везет мужикам, да, Кир? Ешь, сколько хочешь – и так хорош!

– И ты хороша, мам! Просто красотка, – еще шире улыбнулся Ковалев.

– Красотка! А сами на тощих моделек пялитесь! – Гелька подбоченилась и вытаращила глаза в притворном гневе.

– Кто пялится? Я?!

Это была вопиющая несправедливость: Серега не замечал никого, кроме жены. Смуглая, черноглазая, похожая на цыганку Геля покорила его на всю жизнь, он глядел на нее теми же влюбленными глазами, что и десять лет назад.

– Хочу – и буду есть! Потолстею, так потолстею, – гнула свое Гелька, – не на фигурах женитесь, а на человеке!

Человек Гелька явно мучилась совестью за сорванную «кровную» диету. Кира усмехнулась.

– Борька! Иди ужинать! – рявкнула подруга.

– Я его уже позвал, – заметил Сережа, усаживаясь за стол, – уроки доделает и придет.

– Уроки он доделает! Скажи уж, очередной уровень пройдет.

На кухне появился Борька.

– Я не играл, – не слишком убедительно запротестовал он, – я математику делал.

– Верю всякому зверю, а тебе, ежу, погожу, – проворчала Гелька. – Все в сборе, можем приступать.

Поужинали славно: болтали, смеялись, перепробовали все Гелькины шедевры. Коты вертелись под ногами, хрустели и возились возле своих мисок. Потом мужчины разошлись по комнатам, а Кира с Гелей мыли посуду и разговаривали по душам.

Опомнилась Кира, когда на часах было уже почти девять.

– Время-то! Я побежала! А то завтра не встану.

Геля знала, что ночевать подруга не останется: Кира не любила спать в чужой кровати. Не засыпала, и все тут.

– Такси вызвать?

– Вызови.

Пока Гелька звонила, Кира красила губы. Машина подъехала быстро, и она вышла в прихожую, стала надевать куртку. Неожиданно спросила:

– Слушай, ты замечала у Сашки на лице родинку?

– Родинку? – Геля нахмурилась, припоминая. – Да вроде не помню никакой родинки. А ты почему спрашиваешь?

– Так, неважно. – Гельке она могла рассказать все, но тут, вроде, и говорить было нечего.

Кира застегнула молнию на сапогах и принялась озираться в поисках сумки.

– Подожди-ка, тут у меня фотка ваша висит. – Геля показала рукой на фотографию-магнитик на втором холодильнике. – Мелковато, конечно, но видно.

Она принялась разглядывать изображение, Кира тоже вытянула шею.

Родинки не было.

– А почему ты все-таки… – начала было Гелька, но Кира перебила:

– Забудь. Такси сейчас без меня уедет. Серега, Боря, я побежала! – крикнула она вглубь квартиры.