Лебединая песня

- Даже на курево не оставили, - пожаловался белобрысый.

Жозефина, добрая душа, тут же сунула ему пачку сигарет. Он поблагодарил и закончил свой рассказ словами:

- И у хохлов то же самое. Как сговорились.

- Война, - сумрачно заявила Жозефина, поглаживая солдатика по голове. Или все-таки переворот. Если помните, коллеги, прогноз относительно политической обстановки в стране оставлял желать много лучшего. Мнение астрологов в данном случае совпадало с мнением футурологов и политологов.

- Ни фига, - сказал солдатик и пояснил, что в случае войны или тем более переворота обязательно выдаются патроны. А тут - не только не выдали, но, наоборот: усилили караулы у склада с боеприпасами.

- Сами ничего не понимаем. Вот, девчонки, я прибежал, чтобы сказать: вечером никого не ждите. Труба дело. И патрули свирепствуют... Ну, мне пора, - он тяжело вздохнул и уставился на Жозефину.

Жозефина увела его к себе, а Мэри и Лили остались сидеть на лавочке, донельзя встревоженные сообщением белобрысого солдатика. Тем более что буквально через несколько минут это сообщение было подтверждено двумя хлопцами из морской пехоты.

Мрачная тень безработицы пала на гордо реющую чугунную птицу. Мрачная тень производственно-финансового краха закрыла солнце молодой демократии Крымской Республики.

Проводив морского пехотинца, Лили вдруг расплакалась.

- Что ж это, - пролепетала она вдруг. - Выходит, я своего Пеленочкина больше не увижу?

8.

Младший сержант Пеленочкин в это время продолжал сидеть на "губе". Он не знал о новых приказах и потому, вспомнив, что сегодня суббота, представил себе, как в связи с его отсутствием Лили привечает в " Лебединой песне" другого. И - удивительная штука! - Пеленочкину ровно никакого дела не было до того, с кем Лили проводила другие дни недели. Но субботу он считал своим кровным днем. И мысль о сопернике была для него непереносима.

9.

Первые признаки надвигающегося кризиса Республика ощутила уже через несколько дней после исторического приказа. Сначала министерство финансов вынуждено было прекратить оплату больничных листов. Затем выплату стипендий учащейся молодежи. Затем выплату пенсий. И наконец министр финансов распорядился временно не выдавать зарплату никому. В том числе членам парламента.

- В чем дело? - возмущенно спросил у него председатель Республики. Почему нам не выдают зарплату?

Министр развел руками.

- Нечем, това... господин председатель, - сказал он. - Поступления денег нет. Дыра в бюджете.

- Что-о?! Дыра?! Откуда дыра?!

- Пубхозы перестали давать доход.

Председатель, до этого стоявший, сел.

- Почему? - потрясенно спросил он. - Что, солдаты не хотят трахаться?

- Дело не в солдатах, - ответил министр. - Дело в политике.

И далее он поведал председателю о том, что произошло. А точнее, чего не произошло в последнюю субботу. Кроме того, министр финансов изложил краткий прогноз на ближайшее будущее.

- Нужно принимать меры, - закончил он. - Иначе...

Председателю ничего не оставалось кроме многократно испытанного, проверенного шага. Он его и сделал - срочно созвал очередную чрезвычайную сессию парламента. Ничего не подозревавшие депутаты тут же наперебой стали предлагать пункты традиционной повестки дня: первый - о суверенитете республики, второй - о запрещении деятельности партии, третий - об имуществе партии.

Обалдевший председатель не успел и слова сказать, как повестку проголосовали и приняли. И тотчас у микрофонов собрались очереди, правда, небольшие -человек по пять-шесть.

- Да подождите вы! - орал председатель. - Сядьте на места! Я вас прошу - сядьте!! Сядьте!!!

Наших крымских депутатов на горло не возьмешь. После призывов председателя очереди у микрофонов увеличились по меньшей мере вдвое.

- В соответствии с текущим моментом! - заторопился один из них. - Если так называемые товарищи путчисты...

- Нет никаких путчистов! - надрывался председатель. - Нет никакого текущего момента!

Безрезультатно. Председатель в отчаянии распорядился обесточить зал заседаний. И в наступившей темноте отчетливо раздался его суровый голос:

- Господа депутаты! Клиенты не посещают пубхозы!

Вот тут к темноте добавилась и тишина. Воспользовавшись этим, председатель велел включить свет и спешно, чтобы никто не успел перебить, сообщил депутатам о провокационных действиях военных властей.

- Предлагаю прения сократить до минимума. По одному выступлению от фракции. И по сорок слов на каждое выступление. Итого - пятьсот слов на прения, - диктовал председатель, окончательно овладев ситуацией в зале. Прошу! Кто первый?

Первый же выступающий обвинил во всем председателя, а также руку Москвы, руку Киева и еще чью-то руку, протянувшуюся к горлу молодой крымской демократии.

Следующие выступления более или менее повторяли первое. Исключение составило, пожалуй, лишь одно, Бог его знает, какое по счету: нужно немедленно принять под юрисдикцию Крымской Республики все воинские части, находящиеся на ее территории. Тогда они станут нашей армией, а нашей армии нет никакого резона идти на конфликт с нашим же правительством.

- Умник какой! - выкрикнули из зала. - А платить ты им чем будешь, тавриками? А кто их с этими тавриками пустит в пубхоз? А если и пустят, то нам-то зачем таврики? Мы и так их полным-полно напечатали...

Словом, предложение не прошло. Прошло другое - о компромиссе. Сессия проголосовала за то, чтобы отдавать военным в качестве компенсации двадцать процентов дохода от деятельности пубхозов.

На официальной встрече с руководством военные отторговали себе еще пять. Гражданские власти повздыхали и согласились.

Через день после подписания соответствующих документов исторический приказ объединенного командования был отменен и в ближайшую же субботу воины торжественно продефилировали в Веселый квартал и рассеялись там до понедельника.

Все, кроме младшего сержанта Пеленочкина. Пеленочкин мотал дополнительный срок за попытку побега с гауптвахты.

10.

Казалось бы, на этом можно было ставить точку. Инцидент, как говорится, исчерпан, живи и радуйся. Каждый при своем интересе. Не тут-то было. Первоначальная эйфория прошла, и душу майора Пронина начал точить червь сомнения.