Уайклифф и последнее жертвоприношение

Вернутся туда все, кроме улиток. Хелен, как всегда, была несокрушима в своих доводах. Тут развелось слишком много улиток, говорила она. Слишком. И потому все они, извлеченные из водорослей, будут выброшены куда подальше. Уайклиффу не очень нравилась такая роль вершителя чужих судеб, но что делать — Хелен всегда предлагала правильные, взвешенные решения, вполне соответствующие зрелому возрасту супругов Уайклиффов.

Макэвит, более энергичный в своих жизненных устремлениях, устроил военные учения под условным названием «Охота на мышей». Хотя поблизости мышек явно не имелось, упитанный кот воображал себе фантомных грызунов и, подняв хвост трубой, ощерившись, крался сквозь густую траву к условной цели, напружинивался и наконец наносил разящий удар лапой.

Но несмотря на эти маневры, только баночка «Вискас», желательно открытая, могла возбудить у Макэвита аппетит…

Да, Уайклиффы уже перевалили за половину жизни — за пятьдесят. Первый тайм они явно уже отыграли. Двадцать лет они живут в Уотч-Хаус, бывшей башенке береговой охраны, которую перестроили под небольшой дом. Их сад в половину акра располагался на склоне, ведущем к устью реки, а дальше плескалось море.

Были ли они счастливы?

Уайклифф всегда говорил себе, что счастье — это слишком острое переживание, поэтому его можно принимать только в малых дозах; по нескольку секунд или часов, время от времени. Не слишком часто.

Во всяком случае, они были довольны своей долей и друг другом.

Когда их двое детей выросли и зажили самостоятельно, Уайклиффы снова остались одни. Сын Дэвид женился и более-менее удачно устроился в Кении, вместе с женой и ребенком. Дочь Рут жила в гражданском браке со своим бывшим шефом; и это ее состояние пока что не обещало потомства.

Пасхальное воскресенье. Звонит колокол церкви Св. Джуллиота в близлежащей деревеньке, звуки то усиливаются, то глохнут, повинуясь порывам свежего морского ветра. Воздух теплый и свежий. Наверняка предстоит чудесный день. По крайней мере на несколько часов их Уотч-Хаус и сад превратятся в прекрасные кущи, где он, Хелен и Макэвит смогут, каждый в отдельности, предаваться собственным мечтаниям в приятной расслабленности…

Но он ошибался.

С террасы раздался голос Хелен:

— К телефону!

Когда Уайклифф подошел, жена пояснила:

— Это Люси Лэйн.

Детектив-сержант Лэйн дежурила сегодня на центральном посту.

— Извините, что беспокою вас в воскресенье, сэр, по поступил рапорт из Отделения С, в девять тридцать три. Сегодня, примерно в половине восьмого утра Джессика Добелл, женщина лет сорока, была найдена мертвой, с проломленным черепом, в церкви Святого Сульена, в поселке Мореск, около Труро. Роуз из местного отделения считает, что это убийство.

— Вы сказали — Мореск?

— Так точно, сэр.

— Это ведь рядом с Дюлоу, где мы, помните, недавно расследовали убийство…

— Да, сэр, только это чуть ближе к Труро, на другой стороне реки.

— Да что там у них в районе творится?!

— Трудно сказать, сэр. Наверно, озверели от весеннего тепла, сэр.

Люси Лэйн всегда примерно так отвечала на риторические вопросы.

Уайклифф, вздохнув, повесил трубку. Годами отработанный механизм расследования сам сработает — никаких инструкций подчиненным давать не нужно. Детектив Керси сейчас соберет мобильную группу, а местный инспектор вызовет полицейского врача, известит родственников, проведет формальное опознание, а затем доложит коронеру.

Но все равно Уайклиффу необходимо прибыть на место преступления, а уже там, основываясь на собственных впечатлениях, решить, будет ли он сам заниматься расследованием или нет.

Он искоса взглянул на Хелен:

— Убийство в Мореске, рядом с Труро.

— Ну что ж, я заварю кофе.

Нет, Хелен не оставалась бесчувственной к трагедиям, но когда насилие ежедневно вплетается в ткань своей жизни, хочешь не хочешь, а приходится быть толстокожей, чтобы выжить в этом кошмаре.

— Ты вернешься сегодня вечером, или как?

— Не исключено, что вернусь. Туда всего пятьдесят миль с лишком.

— Этот лишек иногда и за ночь не преодолеешь… — Хелен невесело усмехнулась. — Ну ладно, я соберу тебе сумку и суну в машину. Поезжай и постарайся держаться достойно…

Да, вот такое у него получилось Пасхальное воскресенье.

Вообще-то, в словах Хелен был резон. Дорога петляла, изворачивалась и словно пыталась сбросить человека в машине куда-нибудь под откос. При этом Уайклифф был неважным водителем — все его навыки обращения с техникой ограничивались умением виртуозно открывать банку пива. Поэтому поездка заняла заметно больше времени, чем он планировал. «Надо свернуть влево у Трезильяна», — сказал он самому себе и свернул. После этого он попался в густую сеть узких проселочных дорог, петляющих и изрытых колдобинами, по которым ездили солидные люди в больших, крепких машинах; они при виде малолитражки Уайклиффа останавливались и снисходительно пропускали его вперед, наблюдая за тем, как он измученно крутит руль вправо-влево вокруг буераков…

Он добрался до Мореска, когда часы на церкви пробили двенадцать раз.

Глава вторая

Мореск вместе с небольшой рощицей на противоположной стороне Труро — это почти все, что осталось от того древнего леса Морруа, куда в незапамятные времена бежал Тристан со своей Изольдой, но был в конечном итоге настигнут королем Марком.

Хотя деревенька Мореск почти примыкала к Труро, Уайклифф здесь оказался впервые. Он остановился на площади, которая с одной стороны выходила на берег реки. Рыбацкие лодки валялись, накренясь, на прибрежной гальке, и пара лебедей вразвалочку расхаживали вокруг автозаправочной станции при гараже. Привычная провинциальная обстановка.

Сквозь кроны деревьев он разглядел церковь — она стояла слева, ее отделяло от площади довольно внушительное здание. Уайклифф вылез из машины, нашел дорожный указатель и уже через пару минут оказался у церковных ворот, где под недреманным оком полицейского толпилось сборище зевак.

— Инспектор Рид в церкви, сэр! — доложил важный полицейский.

Уайклифф вошел в церковь. Притвор казался погруженным в глубокий мрак, хотя алтарь был залит ярким светом, словно съемочная площадка в кино. У ступенек, ведущих в алтарь, беседовали трое. Один из них обернулся, узнал Уайклиффа и подошел поздороваться. Это был инспектор Рид.

Рид в свое время работал вместе с Уайклиффом в нескольких расследованиях. Это был полный блондин, с мясистым подбородком, несколько нависающим над тугим воротничком. Поросль редких рыжих волос окаймляла лысину, словно тростник вокруг озерца.

— С прибытием вас, сэр.

Рид провел его к ступенькам в алтарь. Под ногами у них лежали специальные дощатые мостки, чтобы сохранить возможные следы или улики до тех пор, пока обследование места преступления не завершится.

Тело было распростерто на ступеньках алтаря, у самых ног статуи Христа. Сразу бросалась в глаза жуткая рана на голове, в области макушки.

Уайклифф остановился и глядел на труп женщины, чьи земные заботы теперь, очевидно, стали его проблемой, Уайклиффа… В насильственных смертях его всегда глубоко шокировало то, с какой легкостью обрывается нить жизни. Но тут присутствовало еще что-то, тревожное, необычное…

— Ее убили не в этом положении, тело перемещали после смерти, — вылетел у Уайклиффа самый простой вывод, но от него просто требовалось что-то сказать, и ничего более глубокомысленного ему на ум не пришло.

Рид, ухмыльнувшись, заметил:

— Конечно. Более того, ее протащили сюда от кафедры. Там на плитках пола следы крови, и по пути тоже.

Уайклифф никак не мог отвести глаза от тела. Никогда еще он не сталкивался с убийством, которое производило бы столь резкое, ошеломляющее впечатление. Однако не так-то просто было выразить это самое впечатление в словах…

Распахивание блузки на женской груди во время изнасилования довольно обычное дело, но вот джинсы и трусики были сдвинуты вниз лишь настолько, чтобы обнажить темный треугольник лобка, но не ниже. Тело было оставлено распластанным на ступеньках алтаря, а пышные длинные волосы, темные и блестящие, были тщательно разложены так, что прикрывали сандалии Христа.