Число зверя (сборник)

Взревев двигателями, Си-130 тронулся с места и, добежав почти до самого конца короткой взлетной полосы, взмыл в раскаленное летним зноем небо над Бахавальпуром. Командир экипажа Машхуд Хассан, сообщив военно-воздушной базе Чаклала расчетное время прибытия пилотируемого им президентского ПАК-1 и переговорив по радио с пилотом резервного самолета ПАК-2, поднимавшегося в те же секунды с аэродрома в Саргодхе, взял курс на Исламабад.

«Всего семьдесят минут полета, — подумал Машхуд, — потом рапорт начальству в Чаклале, проследить за наземной командой обслуживания и можно ехать домой. Как-то там мои дети?»

Машхуд, как и большинство пакистанцев, очень любил детей, однако, дисциплинированно подавив в себе мысли о доме и семье, он весь сосредоточился на управлении самолетом, отдавая экипажу краткие и четкие команды. Как это бывало каждый раз на взлете, Машхуд испытал мимолетное чувство гордости за то, что сам президент оказал ему великую честь, лично выбрав его своим пилотом среди многих пакистанских асов. Что из того, что патрульная «Чессна», облетевшая окрестности аэродрома перед взлетом ПАК-1, доложила об отсутствии чего-либо подозрительного? Надо быть готовым ко всему! Если бы не воля Аллаха и его, Машхуда, искусство, то президентский самолет не миновал бы гибели, когда шесть лет тому назад по нему пустили с земли зенитную ракету.

— Якуб! — строго сказал командир второму пилоту. — Доложите мне…

Повернувшийся к командиру Якуб вместо ответа вдруг безумно вытаращил глаза, широко оскалился, схватился руками за грудь, судорожно дернулся несколько раз и, захрипев, вытянулся в кресле. Почти в ту же секунду сам Машхуд, изумленно уставившийся на Якуба, с ужасом понял, что не может вдохнуть. Его сердце отчаянно прыгнуло несколько раз и замерло. Командир попытался схватить кислородную маску, но скорчился от дикой боли в груди, навалился на штурвал и… больше не было ничего.

Военный атташе, которому ужасно не хотелось, чтобы президент завел неприятный разговор об испытаниях танка, продолжал говорить без умолку. Исчерпав тему охоты, он решил блеснуть эрудицией и своим знанием Пакистана и стал рассуждать о происхождении названия провинции Пенджаб, над которой летел самолет.

— Пенджаб означает «Пятиречье». «Пандж» — это «пять», а «аб» — это значит «вода» или «река», — важно и громко, так, чтобы слышал президент, объявил атташе послу Рэйфелу. — Мы сейчас как раз пройдем над одной из этих рек — Сатледжем. Еще здесь текут Джелам и Биас, а также… а также… как их там? Вот ведь, забыл!

— А также Чинаб и Рави, господин бригадир, — любезно помог президент оконфузившемуся Вассому. — Чинаб останется у нас по левому борту, а Рави будет прямо по курсу, минут, думаю, через двадцать — тридцать. Наджиб! — обратился Зия к своему секретарю. — Будьте добры, зайдите к Машхуду и попросите его дать нам знать, когда будем подходить к Рави, чтобы наш американский друг не пропустил этого прекрасного вида.

Четко ответив: «Есть!» — Наджиб направился к кабине пилота, отделенной от пассажирского салона маленькой дверцей, к которой вели три высокие металлические ступени. Наджиб ступил на первую из них, занес ногу над второй, но она вдруг неожиданно и резко ушла из-под ног, а дверца, будто внезапно ожив, метнулась вперед и со всего маху хватила его по лицу. Несмотря на сильный удар, Наджиб не потерял сознания. До его слуха донеслись крики ужаса из салона, тут же заглушенные визгливым воем двигателей самолета, свалившегося в крутое пике. Потрясенный Наджиб с огромным трудом встал на четвереньки и вцепился в дверную ручку. Дверь поддалась, и Наджиб, отчаянно распахнув ее, покатился вниз, прямо под кресло пилота. Упираясь изо всех сил в приборную панель, Наджиб спихнул в сторону тяжелое тело Машхуда и отжал штурвал назад, удерживая его обеими руками. Медленно, очень медленно, как бы нехотя, Си-130 начал выравниваться и наконец тяжело пошел вверх. Оторвав одну руку от штурвала, Наджиб вытер кровь, лившуюся из рассеченного лба, и быстро осмотрелся по сторонам. «Все мертвые! Почему?» — только и успел подумать он, как грудь его сжало будто стальным обручем. Наджиб отпустил штурвал и рухнул на пол рядом с Машхудом. Штурвал, словно раздумывая, замер на несколько секунд на месте, а потом плавно двинулся вперед. Огромный самолет прекратил набор высоты, опустил нос вниз и вновь устремился к земле, чтобы через несколько секунд превратиться в гигантский клуб оранжевого пламени.

Глава третья

МАРТ 1989 ГОДА

Серая посольская «Тойота» миновала узкий проход меж гор Маргалла и выскочила на простор широкой долины. «Пешавар — 160 км», — прочитал Андрей Васильевич на верстовом столбике.

— Сколько же это будет по времени? — спросил он у Анвара.

— В обычный день тащились бы часа три, а сегодня, поскольку выходной и движение потише, можем и за два уложиться. Приедем вечером, заночуем в «Гринс» — паршивенькая такая гостиница, но как раз по нашим командировочным, — а с утра в субботу за работу. Побываем в штаб-квартире моджахедов, встретимся там с тремя пленными узбеками. Отдать их нам, конечно, не отдадут, но мы попробуем уговорить моджахедов разрешить им встречу с родителями или чтобы позволили хотя бы письма родным послать. Для нас главное — постараться узнать, хотят ли они домой. Потом к Мартину в Красный Крест заедем, скажем спасибо за организацию встречи с узбеками и поспрашиваем, нет ли у него чего-нибудь нового о других пленных.

— Понятно, — сказал Андрей Васильевич. — Ты думаешь, что эти узбекские ребята могут не захотеть домой ехать. Почему?

— Разные могут быть причины. Если бы мы могли с ними с глазу на глаз поговорить, то это было бы совсем другое дело. Сам понимаешь, этого нам не разрешат, а в присутствии моджахедов их подлинные настроения выяснить будет совсем не просто. Попробуй только кто-нибудь сказать: «Домой хочу!» Живо обратно в Афганистан отправят и уж так запрячут, что никакой Красный Крест никогда не найдет. Ну ладно, хватит о делах. Тут вдоль дороги масса любопытного. Давай здесь остановочку сделаем. Покажу тебе кое-что интересное.

Анвар направил машину к одинокой деревянной лавке на обочине, за прилавком которой со скучающим видом стоял высоченный афганец в плоской читральской шапочке.

— Ассалям алейкум! — поздоровался Анвар.

— Валейкум ассалям, Анвар-сааб! — приветливо ответил афганец. — Как ваши дела, все ли в порядке, здоровы ли вы? Вы снова в Пешавар?

— Да, как видите, но на этот раз с приятелем. Он совсем недавно из Москвы.

— Андрей, — представился Андрей Васильевич.

— Махмуд, — отозвался афганец и крепко, но бережно сжал могучими руками протянутую ладонь. — Рад видеть вас в наших краях.

Вслед за этим Махмуд начал неторопливый и обстоятельный расспрос — когда приехали, как здоровье, женат ли, сколько детей, как понравился Пакистан, а в Афганистане бывать не приходилось?