Идет охота на 'волков'

Возле двери на мгновение отвернулась, и в этот момент подскочил Цаца, накинул на шею колготки и начал затягивать удавку. Она выронила пистолет, захрипела.

--Месалина, Мессалина! - бормотал Цаца, напрягаясь изо всех сил. - Была Мессалина, и нет её!

Юля теряла сознание, но в дверь застучали, Цаца с испугу выпустил жертву, отлетел в сторону и стал лихорадочно напяливать одежду. Юля, с трудом приходя в себя, подняла пистолет и сунула обратно, в сумку.

--Саша! - настойчиво звала хозяйка, тарабаня безостановочно. - Тебя к телефону зовут! Я сказала - ты дома! Выходи!

Цаца метнулся к крану, плеснул на лицо, на волосы холодной воды и потряс головой, брызгая и фырча.

--Сейчас! Сейчас открою!

Когда открыл - Юля шмыгнула под носом у хозяйки и устремилась к воротам, на выход.

--Кто звонит? Почему не на сотовый?

--А я почем знаю?

Пошла впереди него - к дому, где стоял телефон, Цаца следом. Сзади наблюдал за её шеей: старческой, дряблой, смуглой. Она маячила перед глазами - Цаца сжимал колготки в кармане брюк. Голова на этой шее тряслась из стороны в сторону, точно торчала на пружине, и вызывала раздражение. Цаца отвернулся, потупился, но опять свернул взгляд на морщинистую шею.

В доме поднял трубку и прислушался, на том конце кто-то сопел и ждал.

--Алё? - спросил, присаживаясь на стул.

--Ну ты чё, тля, мобилу не берешь? - проорали там рассерженно. Отключил, что ли?

--Батарея наверно села.

--Твою мать! Быстро, хватай тачку и в офис!

--Что стряслось? Разве у Мурки не день рождения? У нас ведь выходной!

--Быстро, быстро! Некогда базарить! Нападение!

Когда Цаца подъехал к офису, все находились уже там. Помещение выгорело дотла, очевидцы рассказывали, как из проезжающей машины преступники выпустили то ли гранату, то ли ракету. Некоторые показывали полицейским, что машина эта - белая жигули, другие утверждали - иномарка. По случаю дня рождения Мурки - офис пустовал, даже охранник, в сорокаградусную жару отлучался испить пива в ближайшем магазине. Большого прока от ментов никто не ожидал. Тут крутились и каэнбэшники. Ромейко в сторонке задавал вопросы Муратидзе.

--Вы, конечно, никого не подозреваете? Кто это сделал?

--Представления не имею.

--У вас нет врагов?

--Ну да! В бизнесе такое бывает?

--А подробней?

--Подробней с моими юристами. Я могу дать некорректную информацию.

--Ничего. Мне интересно именно от вас услышать что-нибудь полезное.

--Полезное? Не знаю... Мы тут работали с прибалтами, хлопковые дела. Случился форс-мажор. Может, обиделись?

--Проверим. Как же вы своего бухгалтера потеряли? Такая дружба, такая дружба...

--Недоглядели... Без него как без рук. Новый совсем не то, что нужно.

--Сочувствую. Хм. А вы не изменили своего мнения?

--По поводу чего?

--Как-то вы сказали, что считаете меня талантливым сыщиком...

--И теперь говорю. Умного человека за версту отличишь от сирого.

--Спасибо и на том. Скоро увидимся, а пока - до свидания.

--До свидания.

Ромейко отошел, с полковником они сели в служебную волгу.

--Что думаете? - спросил полковник, рассматривая в окно черный, сгоревший офис.

--Брать надо. Наделают делов.

--Да. Только афганцы все еще молчат. Если раньше времени возьмем Мурку - как бы не спугнуть их там. След нужен! Бородатый нужен! Ждем несколько деньков, может, вылезут? А?

--Нам деваться некуда. Ждем.

Каэнбэшники уехали.

Суматоха продолжалась до позднего вечера.

Ночью в квартиру Грека осторожно постучали. За всеми этими делами спать он ещё не ложился, тетя Валя ушла домой, а Юля дрыхла в спальне. Грек передернул пистолет и на цыпочках подошел к двери, выглянул в глазок. Никого не было видно.

--Кто?

Теперь в глазке появился Кошенов, хрипло попросил:

--Открой, Грек!

--Ты чего, Али Кошенович? Что стряслось?

--Да открой же! Мурка прислала!

Грек отодвинул засовы и открыл тяжелую железную дверь, выглянул на площадку. И в мгновение у него выбили пистолет те, кто стоял по бокам Али Кошеновича, больно прижимая стволы к ребрам. Грек не успел даже вскрикнуть руки заломили за спину и втолкнули назад, в квартиру. Одного из четверых он узнал, прорычал сдавленно:

--Ланцет!? Падла, ты что делаешь!?

--Привет от Булата-Сифона! - отозвался Ланцет и крутанул ему руку так, что раздался хруст ломаемой кости.

Грек взвыл, и, бросая злобные взгляды на воров, разразился угрозами:

--Акус поганый!! Забыл, гондон, вкус маслин!? Так мы угостим тебя! А прежде у меня парашу лизать, гад, будешь!

Когда он давился угрозами, дверь из спальни отворилась, появилась сонная Юля. И не успела моргнуть - глубоко в дверной косяк вонзился нож, Ланцет, стоя к ней спиной, увидев её в последнюю секунду - отвел бросок. Её тут же связали и кинули в постель.

Кошенов, прижавшись к стене, со страхом наблюдал за погромом. Сам он попал в лапы воров - запирая гараж. Били его крепко и мастерски, чтобы не испортить фейс. Затем защелкнули наручники, втолкнули в машину и привезли сюда.

Грек, скорчившись, катался по полу. Ланцет по-хозяйски обошел квартиру, удивляясь роскоши и безвкусице жильцов, заглянул на кухню, выудил из кастрюли кусочки холодного мяса для бефстроганов, попробовал, и вытер пальцы о кухонное полотенце. Вернулся в прихожую.

--Жизнь не гарантирую, тунгуз тупорылый. - сказал, обращаясь к Греку, трогая его носком туфля. - Мне ты не нужен. Все зависит от твоей флики, от Мурки. Если не отдаст бабки через три часа - вам обоим кердык.

Грека и Кошенова сцепили одними наручниками и повели на улицу, Юлю, с заклеенным скотчем ртом, бросили в квартире. Южная ночь была звездной и жаркой. После охлажденного кондиционером воздуха в доме у Грека - на улице дышалось с трудом. Пленников втолкнули в газель без окон, машина рванула петлять по Шымкенту. Минут через двадцать приехали в переулок неподалеку от свинцового завода, заложникам завязали глаза и провели в подвал частного двухэтажного дома. Здесь их, каждого по отдельности, приковали к чугунному водогрейному котлу, закопченному, объемному, от которого тянулись трубы на первый этаж.

--Ланцет, ты чё, падла, не понимаешь? Тебя ведь порвут на куски! скукожившись от боли в плече, простонал Грек. - Мы могли бы договориться! Есть хорошие бабки! Получишь, и на хер тебе Булат-Сифон!