Президентский полк

Ровно через сорок минут Гольцов вошел в приемную замминистра и доложил о прибытии.

— Ждите, — распорядился помощник. — Генерал-полковник занят.

Ждать Гольцову пришлось почти два часа. В кабинет входили люди, выходили. Минуя приемную, с интересом поглядывали на затянутого в парадную форму молодого майора. Иногда никто не входил и никто не выходил, но Гольцова не вызывали. Возможно, заместитель министра был занят гораздо более важными делами, а вернее всего, он выдерживал Гольцова в приемной, чтобы тот дозрел. Привело это к тому, что Георгий уже не чувствовал никакого волнения, осталась лишь равнодушная скука.

Наконец их превосходительство вспомнили о Гольцове.

— Проходите, майор, садитесь, — предложил заместитель министра, показывая на жесткое кресло за приставным столом для посетителей. Сам же остался на своем месте, в привычном антураже обширного письменного стола и телефонов спецсвязи, который делал как бы неважным, деталью совершенно второстепенной внешность хозяина кабинета. — Майор, я рассчитываю на вашу откровенность, — продолжал он, с несколько брезгливым любопытством разглядывая Гольцова через пространство своего стола. — Некоторое время назад вы сопровождали миссию лорда Джадда в Чечню.

— Так точно.

— Вы разговаривали с лордом Джаддом?

— Так точно.

— О чем вы с ним разговаривали?

— Я посоветовал ему не настаивать на поездке в Старые Атаги, так как это опасно. О том же ему говорил генерал-полковник Грошев. Но он настаивал и даже пригрозил, что прервет визит.

— Почему вы решили, что поездка в Старые Атаги опасна?

— В том районе американской ракетой «стингер» был сбит наш бомбардировщик Су-24. Если у чеченцев оказался один новый «стингер», могли быть и еще.

— Откуда вы узнали, что самолет был сбит «стингером»?

— Рассказали знакомые летчики. В Чечне это не секрет.

— Лорд Джадд утверждает, что вы шантажировали его. Вы дали понять, что, если выводы его комиссии будут неблагоприятными для России, данные о том, что наш самолет был сбит «стингером», попадут в мировую печать.

— Я этого не говорил. Я сказал, что вряд ли американцам будет приятно узнать, что их ракетами чеченские боевики сбивают российские самолеты. И это все, что я сказал.

— Понимали ли вы, майор, что лорд Джадд передаст вашу информацию в натовские или американские разведслужбы?

— Я это допускал. У меня была неподтвержденная информация, что чеченцы намерены закупить большую партию «стингеров». Я решил, что американцам следует это знать. У них больше возможностей сорвать эту сделку, если она действительно готовилась.

— А наши спецслужбы? Они, по-вашему, не способны были сорвать эту сделку?

— Нет.

— Нет? Что значит — нет? Вы не верите в возможности наших спецслужб?

— Нет. Они даже Басаева и Хаттаба не могут поймать.

— Майор! Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?

— Вы просили меня говорить откровенно. Я и говорю откровенно. А что вы хотели услышать? Что наши спецслужбы все могут? Победные рапорты писать они могут. Вот это они хорошо могут.

— Спокойно, — сказал замминистра то ли Гольцову, то ли самому себе. — Разберемся. Вам известно, что после вашего разговора лорд Джадд снял свой доклад с повестки очередной сессии Европарламента?

— А чего тут плохого? Лишний раз не полили Россию говном. И насчет «стингеров» я оказался прав. Если бы я не сообщил о них лорду Джадду, американцы ничего бы о них не узнали. И еще не известно, чем бы все кончилось. Так что, по-моему, все получилось правильно.

Этого заместитель министра не выдержал:

— Да кто ты такой, чтобы решать, что правильно, а что неправильно?! Кто ты такой, чтобы вмешиваться в отношения России с Евросоюзом?! Кто ты, твою мать, такой, чтобы лезть в дела государственной важности?!

И тогда Гольцов встал, одернул китель, смахнул невидимые соринки с плеч и представился:

— Бонд. Джеймс Бонд.

Послесловие автора

Последнюю точку в этом романе, в котором гораздо меньше вымысла, чем можно предположить, я поставил в начале восьмого утра. После четырнадцати часов за компьютером голова уже ничего не соображала. Но и сна не было ни в одном глазу. Чтобы хоть чем-то себя занять и дать голове остыть, я включил телевизор.

Было 8:45. 11 сентября 2001 года.

И я понял, что мой роман безнадежно устарел, едва успев родиться. Что он — о прошлой жизни, какой больше не будет. Так мы жили вчера. Как мы будем жить завтра, зависит от того, поймем ли мы нашу вчерашнюю жизнь со всеми ее прозрениями и заблуждениями, надеждами и разочарованиями.

Поэтому я не изменил в романе ни строчки.

Я начал книгу фразой: «Если война началась, то она началась, дойдет и до вас». Этой же фразой я хотел и закончить. Но закончу другой, не мной придуманной. Уже не одну тысячу лет люди надеются, что хоть когда-нибудь смогут сказать эту фразу о себе, о своей родине:

«Вот, зима уж прошла, дождь миновал, перестал. Цветы показались на земле, время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей…»

Примечания

1

У меня нет слов (нем.).

(обратно)

2

Почему нет? (нем.).

(обратно)

Оглавление

Вместо пролога

Глава первая

Лицо чеченской национальности

1

2

3

4

5

6

Глава вторая

Личное дело

1

2

3

4

5

Глава третья

Сказки Венского леса

1

2

3

4

Глава четвертая

Чего хотят евреи

1

2

3

4

Глава пятая

Мышеловка

1

2

3

4

Глава шестая

Чего хотят чеченцы

1

2

3

4

Эпилог

День благодарения

Послесловие автора