Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн

— Меня очень заинтересовали некоторые из этих сборников старых песен. — Она показала рукой на стол, где находились книги по музыке. Торговец с грустью поглядел на ее перчатки.

— Но книги очень грязные, — ужаснулся он. — Отилия, где пылесос? — Отилия что-то промямлила насчет соседней комнаты. — Значит, принеси, — резко сказал хозяин, Отилия неохотно поплелась.

— Незаменимое создание, — то ли себе, то ли им сказал Ричард.

Френсис достала большой зеленый том, который она заприметила. «Песни всех народов», — прочла она полустершиеся золотые буквы. Быстро отыскала нужную страницу. Улыбнулась торговцу.

— Вы очень любезны, — сказала она и разгладила страницу ладонью. Книгу она положила на стол так, чтобы мужчины отчетливо видели название песни. У торговца заблестели глаза, когда он прочел: «Моя любовь, словно красная, красная розочка (перевод с английского)». Он улыбнулся, глубокие складки прорезали его жирное круглое лицо. Еще раз обтер лоб. Френсис осторожно закрыла книгу. Сделала это она как раз к тому моменту, когда возвратилась Отилия. Для столь неповоротливой особы вернулась она на удивление быстро. Взглянула на испачканные перчатки и укоризненно покачала головой. Выразила свое недоумение.

— Перчатки следовало бы снять, — сказала она.

— В таком случае, я перемажу себе руки.

— Руки легче вымыть, чем перчатки.

— Но не могу же я надеть перчатки на грязные руки, — добродушно молвила Френсис. Отилия передернула плечами, вдруг до нее дошло, что мужчины уединились в самом дальнем углу комнаты. Френсис решительно протянула ей книгу, с которой следовало удалить пыль. Ее заинтересовало сочинение по ранней церковной музыке.

— Вы любите петь?

Девушка ответила:

— Иногда. — Похоже было, ей не терпелось присоединиться к мужчинам.

— Вы любите Моцарта или предпочитаете Вагнера? — Френсис безжалостно терзала ее вопросами.

— Вагнера. — Если б глаза могли источать яд, я бы уже корчилась на полу в предсмертных судорогах, подумала Френсис.

В эту минуту торговец печально покачал головой. И отчетливо проговорил:

— Нет, боюсь, ее продали. Отилия, вы помните маленькую книгу в красном кожаном переплете, которую я приобрел у профессора Вирта? — Отилия отрицательно покачала головой; она попыталась приблизиться к мужчинам.

— У вас есть какие-нибудь издания Лейдера для сопрано? — спросила Френсис с обезоруживающей улыбкой. Отилия бросила на хозяина взгляд, полный невыразимой тоски. Она разобрала слова «издание», «Лейпциг», «трудно». Шла заурядная деловая беседа. Отилия занялась поиском песен. Хотя иностранка премило улыбалась, в ее голосе звучала непреклонная настойчивость. Отилия знала таких покупателей. Самый быстрый способ отделаться от них, это исполнить их требования; они от своего не отступятся. Распознай она этих наглецов, когда они вошли в магазин, их бы и следа давно уже здесь не было. Но они, судя по внешности, показались ей заурядными простачками. Она отыскала две книги и смотрела, с каким интересом роется в них Френсис. Ее последние подозрения растаяли, едва мужчины возвратились к столу.

Ричард обратился к Френсис. Он заговорил по-английски и заметил то напряженное внимание, с каким неожиданно вспыхнули глаза Отилии. Ричард выбирал самые доступные слова, понятные всякому человеку, изучавшему в школе английский язык.

— Он не может найти. Должен заказать книгу в Лейпциге. Возможно, и там нет. Потребуется время, чтобы ее найти. Жаль.

Френсис все поняла, ответила угрюмо, но с той же простотой построения фраз.

— Досадно. Может быть, в другой магазин. — Она гордилась своей догадливостью. Ричард обернулся к хозяину.

— Моя супруга предлагает сходить в другой магазин. Не посоветуете ли? — Торговец засиял великодушной улыбкой. Он продиктовал Отилии два адреса, та их записала, и Ричард сунул листок в карман.

— Если не найдете, — сказал торговец, — снова нас навестите. Меня не будет, тогда Отилия распорядится. — Он внимательно посмотрел через плечо Френсис на улицу. — Всего доброго. — Хозяин поспешно попрощался и быстрыми шажками заковылял в заднюю комнату.

Столь неожиданное окончание озадачило Ричарда. Глаза жены предостерегающе на него посмотрели. Она или заметила что-то, или почувствовала. Пока Отилия заворачивала одну из выбранных Френсис книг, они отошли к стоящему возле дверей книжному шкафу. Ричард наблюдал, как девушка посмотрела на ручные часы и продолжала заворачивать книгу. Когда он протянул ей деньги, Отилия их, кажется, даже не пересчитала… Сразу же распахнулась входная дверь. Петли заскрежетали, дверь открылась с такой жуткой бесцеремонностью, что Френсис вынуждена была отпрянуть в сторону.

Трое дюжих верзил едва не сбили с ног Отилию. Ричард мог бы поклясться, что на ее лице промелькнуло некое подобие улыбки. Она едва заметным кивком указала на заднюю дверь. Троица прошагала туда. Их сапоги поразили Френсис. Казалось, все три пары ног являются частями одного и того же тела. Ворвавшиеся вытащили револьверы. Шедший впереди дернул за ручку, а потом пинком растворил дверь. Но ни выстрелов, ни криков не последовало. Френсис нервно задышала.

С неподдельным изумлением она посмотрела на девушку.

— Что случилось? Грабители?

Девушка ответила ей откровенной усмешкой. Френсис взглянула на ее самодовольное выражение и все поняла.

Из задней комнаты выползли верзилы. Наглость уступила место злобе.

— Где он? — прорычал главарь. Улыбка исчезла с лица девушки. Самодовольство сменилось испугом.

— Он пошел туда. — Она указала на дверь, ведущую в заднюю комнату. — Там нет выхода.

— Там есть окно, дура. Кто такие? — Главарь кивнул на Френсис с Ричардом.

— Покупатели, — сердито ответила Отилия.

— Фамилия? Чего надо? — грубо обратился главарь к Ричарду.

Тот сперва изобразил удивление, а потом добавил в ответ тщательно отмеренную толику раздражения. Френсис всем своим видом выражала изумление, но в дело не вмешивалась. Ричард и сам справится с ролью добропорядочного свидетеля. Он со всеми необходимыми подробностями начал рассказывать, как они заходили в два других магазина и не смогли найти нужной им книги; как их направили в более маленький магазин, торгующий подержанными изданиями; что книгу они так и не нашли; что продавец в этом магазине оказался очень любезен и записал названия двух магазинов, где… Он наконец отыскал в кармане клочок бумаги с заостренными буквами, выведенными рукою Отилии, и подал его начальнику. Отилия, чуть не плача, подтвердила сказанное. Неожиданная мысль осенила Френсис, она подумала, что эти несколько минут, которые, как подарок, получил А. Фугер, окажутся для него особенно ценными. Кажется, та же мысль осенила и главаря, а может, просто рассеялось первое подозрение. Он нетерпеливо прервал пространные разглагольствования Ричарда.

— Мы еще с вами поговорим. Сейчас я занят. — Он сделал шаг назад, щелкнул каблуками и вскинул руку. Пролаял свой военный клич.

Теперь он нас допечет, подумала Френсис. Она увидела, как Ричард напрягся, но тут же скинул оцепенение, поклонился и сказал:

— Всего хорошего.

— Я поприветствовал вас по-немецки! — заорал солдафон.

— А я вас по-английски, — спокойно ответил Ричард. — Простая вежливость.

При слове «вежливость» немец ощупал глазами Ричарда, а потом Френсис. Они ответили ему спокойным, полным достоинства взглядом. Появилось недоброе ощущение, потом двое, бухая сапогами, ушли, а третий остался и достал записную книжку с карандашом. Хорошо, что их не увели в полицейский участок, подумала Френсис и оперлась о деревянный стол.

Через десять минут все закончилось. Нацист выразительно щелкнул записной книжкой, закрыл ее. Сколько страсти в их движениях, с раздражением подумал Ричард. Неужели для доказательства своего могущества надо маршировать с оглушающим грохотом, распахивать двери так, чтобы они едва не срывались с петель, а заурядную записную книжку захлопывать с силой громового раската? Вероятно, нет, но — и вот тут-то зарыта собака — такие жесты придают взгляду, а следовательно, чувству больше энергии. Энергия устрашает других, внушает им мысль о могуществе и силе. Но отбросьте все эти балаганные одежды и жесты, расчлените основы режима на его отдельные составляющие, вдумайтесь в смысл этих попугайских фраз и партийных формулировок, и вы по достоинству оцените их дутое могущество. Вы взвесите его на весах вашей организованности, вашей природной сметки, вашей умственной и эмоциональной устойчивости, в основу ваших суждений вы положите широту разума и глубину мысли. Ричард присмотрелся к сидящему против него молодому человеку. Он был высок, худ, спокоен; явно очерчивалась ранняя лысина; несмотря на плотно сжатые губы подбородку не хватало мощи; бессильный подбородок дополнял напряженный взгляд рыскающих глазенок.