Живая бомба

— Вот как? Интересно, а сам он не мог приложить к этому руку?

Алена пожала плечами:

— Не знаю. Темный он какой-то. У меня все время было ощущение, что он знает гораздо больше, чем говорит. Вполне может быть, что он имеет к убийству Карасева более непосредственное отношение, чем пытается показать. Ну а вы? Вам удалось узнать что-нибудь важное?

— Кое-что удалось.

Поремский подробно рассказал Алене о своей встрече с Матвеем Робертовичем Соколовым.

— Еще одни мотив для убийства, — резюмировала Алена. — Хотя и не такой явный, как гусенично-колесные разборки.

Поремский отодвинул от себя пустую чашку.

— Давай подведем итог, — сказал он. — У нас имеются три подозреваемые стороны и соответственно три версии.

— С терактом — четыре, — подсказала Алена.

— Это да. Но давай-ка отодвинем версию о теракте на задний план, как слишком простую и несуразную. Итак, первая версия — гусенично-колесные — как ты их назвала — разборки. Руководству предприятия «Титан» выгодно было убрать с дороги Карасева, чтобы наладить производство «Антея-2500», а также приступить к перспективной разработке зенитно-ракетного комплекса пятого поколения. Это сулило «Титану» большие выгоды. Вторая версия — спор с ФПГ «Оружие» за торговлю системами ПВО. Карасев жаждал прибрать это выгодное дело к своим рукам. И наконец третья версия — нежелание директоров заводов вступать в концерн и терять самостоятельность. Согласна?

— Вполне, — кивнула Алена. — Директора заводов вполне могли нанять киллера для убийства Карасева. Вернее, обратиться за помощью к фирме-посреднику, занимающейся такого рода делами.

— Вот с этими версиями я и пойду на совещание к Меркулову. — Поремский потер пальцами уставшие от бессонницы глаза. — Гусенично-колесная версия кажется мне наиболее явной. Буду просить поставить телефоны Свиридова и Евстигнеева на прослушку. А сейчас сделай-ка ты мне чайку, да покрепче. Глаза слипаются — сил нет.

Глава 8

КАРДИНАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ

Пленка крутилась медленно и равномерно, механизм старенького диктофона слегка поскрипывал. Первые несколько секунд была тишина, затем раздался легкий щелчок, за ним — шорох, а потом хрипловатый, резкий голос сказал:

— Алло, Владлен Давидович?

— Да, Роман, здравствуй дорогой, — ответил ему другой голос, более доброжелательный и мягкий.

— Я со вчерашнего дня не могу до тебя дозвониться…

— Дела, Роман, дела. А что случилось? У тебя взволнованный голос.

Что-то зашуршало, и вслед за тем:

— У меня был следователь из Генпрокуратуры.

— Следователь? — Пауза. — Это что, в связи с Карасем?

— Да.

— Гм… Так они начали под нас копать?

— Похоже на то.

— Плохо дело. Ты им что-нибудь сказал?

— Нет. Но они все знают про «Антей-2500».

— Конечно, знают. Шило ведь в мешке не утаишь. И что? У них есть какие-то доказательства? Они подозревают нас?

— Понятия не имею. Это был не допрос, а просто беседа. Я выставил их из квартиры и заявил, что все дальнейшие беседы буду вести в присутствии адвоката.

— Это ты зря. Твой дурацкий характер доведет тебя до цугундера. Нужно быть мягче с людьми, Роман. А ты небось так на них нагавкал, что теперь они записали тебя в главные подозреваемые. Я ведь предупреждал, что нужно делать все, чтобы отвести от нас подозрение! Предупреждал или нет?

— Раньше нужно было об этом думать! Я тебе говорил, что, прежде чем переходить к активным действиям, нужно было попробовать купить Карася!

— Он не продавался. Ты ведь помнишь, кое-кто из наших общих знакомых уже пытался дать ему на лапу.

— Мало давали — вот и не продавался! Черт! Угораздило же меня влипнуть. Весь последний год одна сплошная полоса невезения. Если так пойдет и дальше, то я точно закончу цугундером. Да и ты вместе со мной.

— Типун тебе на язык, Роман! Лучше думай, как от вести от себя подозрения. Сходи к этому следователю, поговори с ним по душам. Только мягко, Роман, мягко. Чтобы он увидел, что ты готов к сотрудничеству. Чтобы понял, что тебе нечего скрывать. Только, ради бога, Роман, старайся не приплетать к разговору мое имя.

— Не трать слова понапрасну. Я никуда не пойду и ни с кем не буду говорить. Мы вляпались, Владлен. И помочь нам может только хороший адвокат. А сейчас извини… у меня пошаливает сердце. Пойду глотать валидол.

Поремский нажал на кнопку и остановил запись. Посмотрел на Меркулова.

— Ну что, — сказал тот, — по-моему, все ясно.

— Н-да, — задумчиво сказал Поремский.

Меркулов хмуро на него посмотрел.

— Не понимаю, что тебя не устраивает. Ты ведь сам говорил, что Свиридов и Евстигнеев — основные подозреваемые. Вот и радуйся — твоя версия подтвердилась.

— Так-то оно так, Константин Дмитриевич, но…

— Только не говори, что все слишком гладко, — недовольно сказал Меркулов. — Скажешь — уволю. Понял?

— Понял. Значит, будем брать?

— Будем, Володя, будем. Готовь мне на подпись постановление, а ты займись этими господами вплотную. У тебя все козыри на руках. С такими уликами можно расколоть их в два счета.

— Вашими бы устами…

— Любыми устами! Видел, как работал в таких случаях Турецкий? Любо-дорого посмотреть. Действуй как он.

— Но ведь это Туре-ецкий, — протянул Поремский. — Он «важняк» от Бога. Нам до таких высот карабкаться и карабкаться.

 — Вот и карабкайся!

…Владлена Давидовича Евстигнеева арестовали прямо в офисе. Большого удивления он не выказал, однако попросил, чтобы по коридорам офиса он прошел «свободным человеком» — без наручников, и чтобы оперативники держались на шаг впереди и на шаг позади него, как охранники.

Его просьба была удовлетворена.

Романа Сергеевича Свиридова взяли прямо дома. Увидев на пороге Поремского, он лишь слегка усмехнулся и покачал головой.

— Так я и думал, — хрипловато произнес он. — Одеться-то хоть можно?

— Одевайтесь, — разрешил Поремский.

Свиридов в сопровождении двух оперативников отправился в спальню, Поремский же остался в прихожей, в очередной раз удивляясь ее сходству со средневековым замком.

Уже у себя в кабинете Поремский напомнил Свиридову об адвокате, но тот неожиданно отказался.

— Чего уж там, допрашивайте так. Если сочтете меня виновным, пойду в тюрьму. Ну а нет, так мне и вовсе адвокат ни к чему.

Поремский начал допрос спокойным, даже дружелюбным голосом.

— Роман Сергеевич, вы не хотите ни в чем признаться?

Щека у Свиридова нервно дернулась.

— Вы имеете в виду убийство Карасева? — неприязненно сказал он.

Поремский кивнул:

— Да.

Свиридов пожал плечами:

— Мне не в чем признаваться. Я его не убивал.

— Для того чтобы убить человека, не обязательно заниматься этим самостоятельно, — спокойно сказал Поремский, — иногда достаточно отдать приказ.

Свиридов усмехнулся. Губы у него были узкие и сухие, худое лицо абсолютно непроницаемо.

— Насколько я знаю, смерть Анатолия Николаевича Карасева была последствием террористического акта. Разве это не так?

— У нас есть причины думать иначе, — сухо ответил Поремский. — Карасев был вам неугоден. Из-за него предприятие «Титан» могло понести огромные убытки. К тому же вам было нанесено личное оскорбление. Вас сняли с должности гендиректора концерна, а на ваше — место посадили Карасева. У вас были все мотивы для убийства.

— У меня лично?

— Да. У вас и у генерального директора «Титана» Евстигнеева. От кого из вас двоих исходила инициатива — этого я не знаю. У вас есть шанс рассказать все первым.

— Думаете, я тут же кинусь вешать всех собак на Евстигнеева? — прищурившись, спросил Свиридов. — Думаете, мне настолько дорога собственная шкура?

— Роман Сергеевич, я не охотник и не резидент в тылу врага. А вы — не жертва и не предатель. Я расследую убийство — и рано или поздно найду преступника. У вас есть шанс помочь мне в этом и тем самым облегчить собственную вину, если, конечно, таковая имеется. Выбирайте… Но выбирайте прямо сейчас, пока не заговорил Евстигнеев.