Близнецы-соперники

мужа.

Тиг опять засмеялся:

— Только ради вашего блага — не нашего же!

— Так мне отменить встречу?

— Не стоит. Когда вы закончите?

— Что закончим?

— Ужин. Черт, я забыл, что вы итальянец. Витторио улыбнулся. Алек, несомненно, говорил совершенно искренне.

— Я провожу леди домой в половине одиннадцатого. Даже в десять. Полагаю, вы хотите увидеться со мной сегодня вечером.

— Боюсь, это необходимо. Вам предписано отбыть завтра утром в Шотландию.

Ресторан в Холборне назывался «Фоунз». Окна были плотно зашторены черными портьерами, не пропускавшими на улицу ни единого лучика света. Он сидел у стойки бара на табурете в самом углу, откуда открывался вид на весь зал и занавешенную входную дверь. Она должна прийти с минуты на минуту, и он улыбнулся, поняв, что очень хочет ее видеть.

Он знал, когда это началось — их быстро развивающиеся отношения с Джейн, которые вскоре должны привести к прекрасному утешению постели. Не с их встречи в вестибюле «Савоя» и не с первого проведенного вместе вечера. То было лишь приятное развлечение, больше он ничего не желал, ни к чему не стремился.

Началось дней пять спустя, когда он скучал в одиночестве у себя в номере. Кто-то постучал в дверь. Он пошел открывать, на пороге стояла Джейн. В руках у нее была мятая «Таймс». Он еще не видел этого номера. — Ради Бога, что случилось? — спросила она. Он впустил ее, не ответив. Она протянула ему газету. На первой полосе слева внизу была короткая заметка, отчеркнутая красным карандашом:

«МИЛАН. 2 ЯНВ. (Рейтер). С тех пор как государство объявило о национализации концерна „Фонтини-Кристи“, нет никакой информации о судьбе этого крупнейшего промышленного комплекса. Все члены семьи бесследно исчезли, и полиция опечатала фамильное имение Кампо-ди-Фьори. Распространяется множество слухов относительно участи этого могущественного клана, возглавляемого финансистом Савароне Фонтини-Кристи и его старшим сыном Витторио. По сообщениям из достоверных источников, они, вероятно, погибли от рук патриотов, недовольных деятельностью компании, которая, как полагали многие в стране, ущемляла национальные интересы Италии. Сообщается, что обезображенное тело „информатора“ (корреспонденту не удалось увидеть его собственными глазами) нашли повешенным на пьяцца дель-Дуомо с табличкой, подтверждающей, что слухи о свершившейся казни небезосновательны. Рим опубликовал лишь краткое коммюнике с заявлением, что Фонтини-Кристи были врагами нации».

Витторио опустил газету и молча прошел в дальний угол гостиной. Он понимал, что она хотела как лучше, и не винил ее. И все же был глубоко раздосадован. Боль принадлежала только ему, и он не собирался ни с кем ею делиться. Она поступила бесцеремонно.

— Извините, — тихо сказала она. — Я так и знала. Мне не следовало этого делать.

— Когда вы это прочитали?

— Полчаса назад. Газету оставили у меня на столе. Я упоминала о вас кому-то из знакомых. У меня не было причин этого не делать.

— И вы сразу приехали?

—Да.

— Почему?

— Вы