Леопард охотится в темноте

г чувствовал, что ему трудно сосредоточиться на положении людей, ради которых они приехали сюда, пока он не услышал, как Сэлли-Энн не заговорила с ним — впервые непринужденно, — не понял, как она сочувствует им.

— Было бы так просто отнестись к ним, как к злостным преступникам, — пробормотала она, наблюдая за их лишенными выражения лицами и настороженными взглядами, — если забыть о том, что они были лишены какого бы то ни было человеческого влияния. Многих из них захватили прямо в классах, когда им едва исполнилось десять лет, и вывезли в тренировочные лагеря партизан. У них никогда ничего не было, никакой собственности, кроме АК-47 в руках. Разве мы можем рассчитывать на то, что они будут уважать право собственности других? Крейг, спросите, сколько ему лет.

— Он не знает, — перевел ответ Крейг. — Не знает, когда родился, где его родители.

— Он лишен даже простого права по рождению, — сказала Сэлли-Энн, и Крейг вдруг вспомнил, как часто он грубо отказывался от не устраивавшего его вина в ресторане, как бездумно мог купить новый костюм или заказать билет в первом классе, тогда как у этих людей не было ничего, кроме рваных шортов, даже пары башмаков или одеяла.

— Пропасть между имущими и неимущими доведет этот мир до разрушения, — продолжала Сэлли-Энн, запечатлевая своим «Никоном» это тупую животную покорность, которая находилась уже за пределами отчаяния. — Спросите этого человека, как к нему здесь относятся.

Крейг задал вопрос, но человек уставился на него непонимающе, словно вопрос был совершенно бессмысленным. Хорошее настроение Крейга начинало исчезать.

В открытых хижинах велись занятия по политической грамоте, на которых объяснялась роль гражданина, достойного доверия, в социалистическом государстве. Нарисованные на досках схемы показывали взаимоотношения между парламентом, судебной и исполнительной ветвями власти. Нарисовали их неловкие руки полуграмотных, скучающих инструкторов, а потом их повторяли, как попугаи, сидевшие на корточках заключенные. Совершенно очевидное отсутствие у них понимания ввергло Крейга в еще большую тоску.

Когда они возвращались в форт по склону холма, Крейг повернулся к Питеру Фунгабере:

— Все эти люди — матабелы?

— Именно так, — согласился Питер. — Мы разделяем племена, чтобы избежать трений.

— А где-нибудь есть заключенные шоны? — не унимался Крейг.

— Конечно, — заверил его Питер. — Лагеря, в которых они содержатся, находятся в горах на востоке. Условия содержания такие же.

На закате был включен генератор, питавший радио, а через двадцать минут в блиндаж, в котором Крейг правил рукопись, вошел Питер Фунгабера:

— Крейг, для вас есть сообщение, переданное Морганом Оксфордом из посольства США.

Крейг мгновенно вскочил на ноги. Он договорился о том, что ответ Генри Пикеринга передадут ему по возможности быстро. Он взял тетрадный листок, на котором Питер записал радиограмму, и прочел: «Для Меллоу. Точка. Мой личный энтузиазм по поводу вашего проекта не разделен другими. Точка. Эш