Его осенило в воскресенье

Он бросил на пол окурок, который жег ему пальцы, и раздавил его каблуком. И сразу снова закурил, руки у него дрожали.

— Так мы с ним договорились, и я не должен ни лиры ни ему, ни его уважаемым родственникам. К тому же, — добавил он, сжав челюсти и попыхивая сигаретой, — я ему никаких письменных обязательств не давал. И пусть родственники представят хоть один документ! Где они, документы?

— Когда вы видели его в последний раз?

— Помню я, что ли? Да он уже несколько месяцев сюда не заглядывал, к счастью! — Он сжал кулаки и языком загнал сигарету в угол рта. — И вообще, вы-то чего суете свой нос в чужие дела? Кто вам дал на это право? Пока еще по всем законам здесь мой дом, и, хоть я не адвокат и кончил только начальную школу, я не позволю всяким типам надо мной куражиться и голову мне морочить. Я ведь вообще могу обоих вас взять и выставить вон…

В горло ему попал дым, и он отчаянно закашлялся, весь сразу как-то сжался, лицо побелело. Сантамария тихонько отстранил «родственницу» Гарроне, подошел к нему и хлопнул два раза по спине, сильно и больно.

— Эй ты, убери руки! — прохрипел Дзаваттаро, судорожно кашляя.

— Спокойно, спокойно, — сказал Сантамария. — Сейчас все пройдет.

Во дворе Сантамария взял Анну Карлу под руку и повел к машине, не торопливо, но и не слишком медленно.

— Машину я поведу, хорошо? — сказал он.

Она молча кивнула. Сцена в мастерской была бурная, и, видимо, она испугалась.

У ворот Сантамария затормозил, чтобы пропустить желтый «фиат-500», который как раз въезжал во двор. Анна Карла сидела справа и водителя «фиата» не разглядела.

— Почему вы их не арестовали? — спросила она у Сантамарии, когда они свернули на улицу.

— Не имел законных оснований. В лучшем случае я мог приказать ему поехать с нами в полицейское управление.

— Почему же вы этого не сделали?

— Потому что со мной были вы.

— Выходит, я вам помешала?

— Но ведь это вы его отыскали!

Она закурила и некоторое время молча дымила сигаретой.

— Гарроне убили они?

— Не думаю, вряд ли.

— Почему?

— Они бы не оставили на виа Мадзини фаллос, который сами же изготовляют.

Анна Карла поежилась, потом сняла платок и пригладила волосы.

— Как вы догадались, что идею ему подал Гарроне?

— Но после того, что вы рассказали мне о Гарроне, это было совсем нетрудно. Особенно когда я узнал от монсиньора Пассалакуа историю самой скульптуры.

— Значит, мы вам помогли?

— Еще как! Теперь мы знаем, что орудие убийства принадлежало Гарроне.

— Все-таки я почти уверена, что Гарроне убил тот рыжий. У него лицо просто зверское.

— Два бедных ремесленника, как изволил выразиться Дзаваттаро. Вполне мирные граждане.

— И часто вам приходится встречаться с такими типами?

— Постоянно, — ответил Сантамария.

Анна Карла задумалась.

— Мне даже жаль будет, если убийцами окажутся не эти двое, — наконец сказала она.

— Там видно будет.

— Что вы теперь собираетесь делать?

— Мои коллеги выяснят у этих двух, где они были во вторник вечером. Словом, потребуют у них алиби.

— Вы сами его видели?

— Кого?

— Гарроне, мертвым.

— Нет, только снимки.

— Не слишком приятное зрелище, не правда ли?

— Да, — ответил Сантамария, притормозив у телефонной кабины на площади. — Убийство вообще не бывает приятным, Анна Карла, особенно когда приходится им заниматься.

5

Еще не совсем придя в себя от испуга, Лелло поспешно дал задний ход и поехал к воротам. Собака с лаем набросилась на его «фиат», но Лелло уже выбрался из владений братьев Дзаваттаро.

Этот Дзаваттаро даже злее пса, и к тому же буйно помешанный!

Но он и сам допустил ошибку. С такими типами надо вести себя так же нагло, как они: на каждое оскорбление отвечать в тон, не стараться быть вежливым. А всему виной его хорошее воспитание. Когда он спросил у троглодита Дзаваттаро (боже, какие у него отвратительные пучки волос на животе!) о Баукьеро, этот могильщик зло посмотрел на него, а ответил с еще большей злостью. Ни о каком Баукьеро он в жизни не слыхал, никогда его не видел. И затем обрушил на Лелло поток таких грязных ругательств, которые и вспоминать противно. Но настоящая буря разразилась, когда он мимоходом упомянул об архитекторе Гарроне! Эту волосатую обезьяну чуть кондрашка не хватил. Он назвал его шпиком, вымогателем, жуликом, грязным подонком. А потом вообще понес всякую околесицу: о переодетых женщинах, о Голландии, об адвокатах, о семье Гарроне. Из всего этого потока ругательств Лелло понял только, что Дзаваттаро ничего не должен был покойному, но и сам никогда не дал бы и лиры в долг. Да кто у него станет просить денег, у этого безграмотного каменщика? И о каких еще процентах он вопил?

В довершение всего Дзаваттаро пригрозил ему своим волосатым кулачищем. За что?! Только за то, что он приехал получить кое-какие сведения.

Пещерные люди, мразь! Нет, он не завидует землемеру Триберти, если вокруг него крутятся подобные субъекты!

Несколько минут он вел машину автоматически, а куда — и сам не знал. Просто ему нужно было оправиться от страха и гнева. Но, миновав кладбище и свернув у табачной фабрики, он окончательно успокоился. Сразу за этой дорогой начиналась небольшая площадь. Тут Лелло и остановился выпить чашечку крепкого кофе в баре. Направился было к бару, но поспешно вернулся и забрал с собой папку с документами для Технического управления — не хватало еще, чтобы их украли из машины!

Помешивая ложечкой кофе, он подумал, что внезапный визит к Дзаваттаро не дал никаких ощутимых результатов. И все-таки слепая ярость могильщика, туманные намеки на какие-то деньги и проценты доказывают, что чутье его не обмануло. Гарроне общался с людьми, для которых подкуп, насилие и даже убийство были обычным занятием. Что же делать дальше? Не стоит ли плюнуть на все? Тем более что он явно оказался в тупике — так и не нашел ни малейших улик против Баукьеро.

С чашкой в руке он подошел к террасе и обвел печальным взглядом жалкие магазинчики на площади. И тут по странной ассоциации он устыдился своего жалкого вида там, в мастерской, и ощутил потребность взять реванш, отстоять свое «я». На ум невольно пришла фраза, произнесенная вчера землемером Триберти.

Почему бы не предпринять последнюю попытку? Все равно ему надо побывать на пьяцца Сан-Джованни. А там, на месте, нетрудно будет провести небольшое дополнительное расследование. Поговорить с приличными людьми, с коллегами, которые не набросятся на тебя, словно разъяренные быки. Он заплатил за кофе, вернулся к машине, сел в кабину, включил левую заднюю фару, подождал, пока проедет автоцистерна фирмы «Шелл», и помчался к центру города.

6

Хмурое небо, почти по-осеннему холодный воздух придавали цветам на прилавках печальный вид. Анну Карлу удивило, сколько людей останавливается и покупает букетики и букеты, чтобы положить их на могилы. Почитание мертвецов — благородный культ, но все-таки нелепый. Если вдруг, не дай бог, умрут Витторио, Франческа или дядюшка Эммануэле, станет ли она носить на кладбище анемоны и гвоздики? Она как-то не представляла себя в этой роли. На могилы отца и матери, похороненных в семейном склепе, она цветов не носила — об этом заботились ее тетки.

И потом, отец с матерью умерли так давно. Но если бы кто-нибудь из близких внезапно умер, как бы она себя повела? Никто этого не может знать заранее. Дядюшка Эммануэле всегда вспоминал в таких случаях своих родственников Эскубло, у которых в авиационной катастрофе погиб единственный сын. Отец, убежденный атеист, обратился в католическую веру, а мать, ревностная католичка, стала безбожницей. Мы сами себя не знаем.

Она посмотрела на комиссара Сантамарию, который все еще разговаривал с кем-то из автомата. Вот он, верно, знает себя. Он вдруг показался ей далеким, но не чужим. Ну как приходский священник. С Федерико, с Джулио, со всеми мужчинами, которые за ней всерьез ухаживали, у нее такого ощущения не возникало.