Его осенило в воскресенье

Анна Карла тихонько тронула его за рукав.

— Ну и местечко, — пробормотала она.

Она сняла очки и тоже закурила. Сантамария ободряюще улыбнулся и непроизвольно сжал ей локоть, но тут же отдернул руку. Дзаваттаро открыл дверцу и стоял на пороге, поджидая их и дымя сигаретой.

— А вот это наша лаборатория, — сказал он.

Сантамария увидел человека с рыжими курчавыми волосами, мокрыми от пота. Тот склонился над низеньким столиком, освещенном конусообразной лампой, свисавшей на металлической дужке со стены. Мастер работал, сидя на старом автомобильном сиденье, лежавшем на полу. Из-под столика высовывались короткие кривые ноги в черных сандалиях. В левой руке незнакомец сжимал каменный фаллос, в точности такой же, каким был убит архитектор Гарроне. Сантамария инстинктивно сунул обе руки в карманы брюк.

— А вот и наш артист Освальдо, — сказал Дзаваттаро все тем же неуверенным механическим голосом уставшего зазывалы.

Рыжеволосый Освальдо повернул к ним худое веснушчатое лицо и уставился водянистыми глазами. Он отложил свое изделие, взял бутылку кока-колы, которая стояла рядом на полу, отпил половину и вытер рот рукавом. Потом наклонился в другую сторону, где валялись транзистор, скомканная пачка «Национали» и коробок шведских спичек. Но пачка оказалась пустой, и Освальдо помахал ею, чтобы привлечь внимание красивой иностранки.

— Сигарет, — с отвратительной ухмылкой попросил он. — Плиз, битте.

Дзаваттаро коротко засмеялся, довольный наглостью «артиста». Сантамария вынул руку из кармана, выудил из пиджака пачку сигарет и бросил ее рыжему.

— На, держи, — сказал он. Освальдо ловко поймал пачку на лету.

— Знаете, сюда чаще всего приходят иностранцы, — объяснил Дзаваттаро. — Эта штука очень им нравится, особенно северянам: шведам, немцам, датчанам… Но не французам. Они предпочитают вещи… Так сказать, более пикантные, Им такая скульптура кажется грубой.

Сейчас отвезу их обоих в полицейское управление и сдам Де Пальме, подумал Сантамария. Но сдержался и вежливо спросил:

— У вас что, есть сеть продавцов?

— Нет-нет, никакой сети! — воскликнул Дзаваттаро, махнув волосатой рукой. — Все прямо от владельца к потребителю. Туристы приезжают на автомобильную выставку, на техническую, на выставку мод и рассказывают один другому про нашу лабораторию. Ну а еще на «Фиат» и на другие заводы приезжают торговые делегации. Словом, покупатели всегда находятся.

Он понемногу оживился, видно было, что этот «товар» в отличие от других приносит ему кое-какое материальное удовлетворение.

— Освальдо попробовал делать их размером поменьше, типа сувениров. Но это уже не так любопытно, правда? Они плохо расходятся. — Он показал на шкаф, где на верхних полках выстроились экспериментальные фаллосы, размером три-четыре сантиметра, а на нижней — вдвое больше, чем оригинал из Губбио.

— Вот это классический размер, — сказал Дзаваттаро, взяв у рыжего мастера не до конца обработанный кусок камня. — Точная копия старинной римской скульптуры. Не будь мы серьезной фирмой, могли бы продавать такие фаллосы как археологическую находку, — с сожалением в голосе добавил он. — И потом, они находят двойное применение. Служат декоративными пресс-папье на письменном столе, в витрине, в книжном шкафу, а вот в Швеции, к примеру, их ставят на лужайке перед домом как садовую скульптуру. Один клиент из Стокгольма прислал мне даже фотографию: на переднем плане… наш монументик, а на заднем — летняя вилла, березы, играющие ребятишки… Словом, он остался очень доволен покупкой.

— А в Италии? — спросил Сантамария.

Дзаваттаро отдал рыжему мастеру недообработанный кусок камня и закурил новую сигарету.

— Что поделаешь, мы в этих вещах изрядно отстали от других стран. Но вкусы все же прогрессируют, кое-что я продаю и у нас. На прошлой неделе один клиент купил у меня целых два для своей виллы в Бардонеккья. Словом, рынок постепенно начинает привыкать к новому, хотя этот вид искусства итальянцам пока что не очень правится. Итальянские женщины, например, видят в этом только насмешку. — Он с видом мученика повернулся к «иностранке». — Что поделаешь, синьора, у нас вот уже две тысячи лет властвуют священники.

Рыжий веснушчатый «мастер» радостно закудахтал.

Сантамария впервые в жизни ощутил в душе благодарность к жестоким Папам, непреклонным кардиналам, догмам, контрореформе и отлучениям от церкви, благодаря которым продукция Дзаваттаро не пользовалась большим спросом на итальянском «рынке».

— Что же касается цены, — продолжал Дзаваттаро, — то, если вы сюда пришли как частное лицо, это одно дело. Если же вы представляете туристскую группу, тогда, понятно, мы можем сделать скидку…

— Я представляю семью архитектора Гарроне, — сказал Сантамария. — Я адвокат.

Медленно, крайне медленно Дзаваттаро погладил правой рукой голый череп. Глаза его сверкнули как два уголька.

— Как вы сказали, простите?

Тон был предельно агрессивный. Рыжий мастер тоже прервал работу и с нескрываемой злобой посмотрел на пришедших снизу вверх.

— Архитектор Гарроне был убит в прошлый вторник. Вы об этом, очевидно, знаете?

Дзаваттаро еле заметно кивнул.

— Насколько нам известно, вы были знакомы с Гарроне.

Новый еле заметный кивок головой.

— Семья сообщила мне, что Гарроне имел деловые отношения с вашей фирмой, и поручила мне выяснить, не осталось ли между вами и покойным… каких-либо неурегулированных финансовых проблем.

Над головой Дзаваттаро, который крепко сжимал средним и указательным пальцами сигарету, клубился столбик дыма.

— Так, значит, вы адвокат? Вот ведь как… — насмешливо сказал он, не отрывая взгляда от своих ботинок.

Он тянул слова, то ли желая выиграть время, то ли чтобы справиться с изумлением и яростью.

— Да, адвокат Джузеппе Арлорио, — сказал комиссар.

Дзаваттаро буравил его своими маленькими злыми глазками.

— А эта кто же такая? Подруга Гарроне или кто еще?

Сантамария живо представил себе, как он хватает с полки фаллос и обрушивает его на лысый череп этого Дзаваттаро, почти в точности повторяя преступление на виа Мадзини.

— Синьора — родственница Гарроне, — спокойно ответил он. — Она прилетела вчера из Голландии. Само собой разумеется, она заинтересована в том, чтобы доброе имя семьи не было скомпрометировано… финансовой тяжбой. Если вы давали какую-либо сумму убитому в долг, и он ее полностью не вернул, семья готова…

— Только этого мне не хватало! — воскликнул Дзаваттаро с облегчением и в то же время презрительно. — Да вы что, шутите?!

— Значит, все в порядке? — с улыбкой сказал Сантамария. — Никаких долгов!

— Неужели же я стал бы одалживать деньги этому… — в последний момент Дзаваттаро вспомнил о «родственнице», — этому архитектору?! Я бедный ремесленник, а не банкир. И не ростовщик.

— Тогда, может, ваш брат одалживал ему деньги?

— Мой брат умер шесть лет назад, и я единственный владелец фирмы. Нет, у нас с архитектором никогда не было денежных споров. Он мне давал, помнится, несколько эскизов для могильных памятников, сам, я его ни о чем таком не просил. Да больше мы с ним об этих памятниках и не говорили! У него всегда было полно всяких идей и планов…

— Охотно вам верю, — сказал Сантамария.

Он прошелся по мастерской, уставленной необработанными или уже готовыми для продажи каменными фаллосами.

На полу валялся кусок полотна. Сантамария поддел его кончиком ботинка.

— Ну а кредиты? — спросил он, повернувшись к Дзаваттаро.

Дзаваттаро словно прибило к земле ударом молнии.

— Какие еще кредиты?

Сантамария нагнулся, поднял с пола «полуфабрикат», медленно взвесил его на руке и вернулся к скамейке. Тишина была полной.

— Кто подал вам идею воспроизвести старинную скульптуру и неплохо на этом подзаработать?

Дзаваттаро признался мгновенно, не в силах, однако, сдержать гнев.

— Да, но кто вложил в это деньги? — закричал он. — Кто нашел мастеров, пошел на риск? А этот нищий всего лишь нашел фотографию этой штуки в порнографическом журнале и принес ее мне! И все! Ну хорошо, допустим, идея пришла ему. Но при чем здесь кредиты, дорогой мой адвокат, при чем права Гарроне?! Я сразу ему сказал, что за каждую проданную им или при его посредничестве штуку я отдаю двадцать процентов выручки. И это, заметьте, на пять процентов больше, чем я обычно плачу своим посредникам. И я сдержал свое обещание. Дзаваттаро — человек слова, можете у любого спросить. А вы знаете, сколько он этих штук продал за год? Двадцать четыре. Послушать его, так он привел ко мне пол-Турина! Он даже предлагал мне открыть рекламное бюро, пресс-центр, а его сделать директором. Представляете себе, директором этого… — Дзаваттаро и на сей раз сумел сдержаться при «родственнице».