Немцы в городе (СИ)

Из мутной полудрёмы обоих выдёргивает дребезжание мобильника в кармане Стасовых штанов.

— Да, Серёг, с наступившим, куда ж без этого. Понял! Дежуришь? Скоро буду!

Улучив момент, пока рядом никого нет, Рихард берёт из холодильника в коридоре по пути из прихожей в гостиную пару бутылок пива. Подумав секунду, он забирает всё пиво из холодильника — влажные от конденсата бутылки едва умещаются в охапку, норовя выскользнуть по пути в комнату. Ногой захлопнув за собой дверь, он с облегчением сбрасывает охапку на покрывало — за несколько десятков шагов ноша успела порядком отморозить и без того холодную кожу на руках. Выудив из кучи одну, которая, по мнению Круспе, менее всего поддалась расстряхиванию, он заваливается на кровать, стараясь не касаться груды непочатых склизких бутылок, открывает ту, что у него в руках, и делает несколько крупных глотков. Вкуса не чувствуется — то ли это Круспе томим жаждой так сильно, что пропускает солодовую жижу напрямую в пищевод, не позволяя той коснуться вкусовых рецепторов, то ли кто-то напортачил с настройками рефрижиратора, и пиво банально переохладилось до состояния безвкусной газированной жидкости.

Переведя дыхание, он нехотя притягивает к себе ноутбук с прикроватной тумбочи. Чёрт, как же это непросто — взять и открыть соцсети, все группы, над которыми корпел месяцами, и всё для того, чтобы узреть собственный провал. Круспе даже жмурится в момент, когда окошко браузера загружает его админскую страничку. Так и есть: все стены всех сообществ заспамлены фото и видео из “Галактики”, причём как с концерта, так и с пожара. Это же сколько времени надо убить, чтобы подчистить здесь всё? Волевым решением Круспе решает снести все свои паблики, но рука не поднимается. Рука сейчас более верна своему хозяину, чем его воля. В итоге он просто делает статус сообществ закрытым, блокирует возможность пользователям оставлять записи на стене и принимается машинально, стараясь не вникать ни в суть видео, ни в суть комментариев под ними, подчищать всё это безобразие вручную.

Очень скоро ему становится плохо — буквы плывут перед глазами, в висках пульсирует, голова кружится. Первой мыслью приходит подозрение о нечистоплотном происхождении потребляемого пива. Круспе рывком вскакивает с постели, чуть не потеряв при этом равновесие и не рухнув на пол, на полусогутых ногах подбирается к окну и распахивает его, позволяя холодящему воздху ворваться в пропахшее пóтом и солодом помещение. Сделав несколько глубоких вдохов, ему, наконец, удаётся сфокусировать взгляд на алой вывеске, что виднеется из окна его кельи. Кофейня. Улица Ленина. Редкие прохожие. Сонное царство в центре города. Рихард протягивает руку ко всё той же тумбочке и нащупывает зажигалку и одну из валающихся рядом полусмятых пачек. Наощупь извлекает сигарету и дрожащей рукой прикуривает, отправляя терпкий дым гулять над Ленинской. Затяжка-другая — ему хорошо. Вот оно, вот почему ему было так невносимо трудно совладать с компьютером: он давно не курил. А ещё он забыл надеть очки. Вытащив драгоценный аксессуар из дорогущего диоровского футляра и водрузив тяжёлую оправу на свой лисий нос, он, наконец, чувствует себя полноценным человеком. Живым и беспощадным. Он даёт себе слово не ложиться спать, пока всё дерьмо из пабликов не будет подчищено. О том, что делать с онлайн-последствиями трагедии, он подумает завтра.

Третья бутылка отправляется в угол с глухим звоном. Нет, Круспе конечно эксцентричен, но он не свинья, он не стал бы швырять стеклотару туда, где она могла бы разбиться. Он просто легонько подпинывает очередную пустую бутыль на покрытый пушистым ковром пол. Четвётая на очереди — самое плохое, что говно, нуждающееся в подчищении, всё никак не заканчивается, а выходить в туалет каждый раз приходится за пределы комнаты. В гостиной что-то вроде собрания, и на Круспе, шатающегося туда-сюда по маршруту спальня-сортир никто не обращает внимания, но всё же… И с каких это пор он стал так чувствиетелен к чужому мнению? Это всё усталость. Вот сейчас он закончит свой ассенизаторский марш-бросок по просторам вконтактика и с чувством выполненного долга ляжет спать.

“Ловушка для молодёжи?”, “Праздник с запахом бензина?”, “Попытка ритуального сожжения?”, “Хромая Лошадь-2?”, — пролистывая заголовки региональных пабликов Круспе тяжело вздыхает. Редкостное мракобесие. Он не собирается вникать в то, что там на самом деле произошло — для этого достаточно шерлоков; его дело простое — минимизировать вред, нанесённый имиджу ММК в информационной сфере. И он не знает, как это сделать.

Глаза слипаются, рука с пивом ослабевает, откидываясь в сторону и позволяя ручейку цвета слабой ржавчины вытекать прямо на постель. Круспе видит огни машин спецслужб, видит сизый дым на фоне белого пустыря, видит ошалевшую толпу, тыкающую в него своими мобильниками. Он хочет пройти мимо и скрыться в полицейском автомобиле, но чувствует острый укол куда-то в бок. Он оборачивается в сторону предполагаемого агрессора и видит её. Её пару тёмно-карих глаз. Они с укором смотрят на него, и вскоре выражение укора сменяется прищуром кричащего обвинения. Чуть узковатые, изящно-раскосые карие глаза, красноватые и припухшие от слёз, смотрят на него и колют. Круспе вздрагивает и очухивается от нездоровой дрёмы. Пиво из бутылки почти вытекло — придётся менять не только бельё, но и застирывать матрац. На дне ещё остаётся пара глотков, и Рихард ликвидирует их в один замах, отправляя очередную пустую бутыль в угол ковра. Сняв сползшие на бок очки, он сперва протирает липкие от полусна глаза, затем краешком одеяла протирает чуть заляпанные от соприкосновений с кожей стёкла, водружает очки обратно, и только тогда замечает, что лэптоп сбоку от него всё ещё включен. Окошко контактика мигает оповещением о новом сообщении. Очередной стёб от очередного юмориста — Круспе уже устал всех их блокировать. Скривив губы в недовольной ухмылке, он фыркает через нос, как конь в стойле, и нехотя открывает мигающую вкладку.

“Привет. Ты где? Ты цел? С тобой всё в порядке? Что это было?”

“Это я”

“Ответь, я волуюсь”

Все сообщения от пользователя по имени Ирина, ясные раскосые глаза глядят с аватарки.

Круспе захлопывает ноутбук, не разлогиниваясь, отбрасывает его в сторону и тянется за очередной бутылкой.

Отметившись на входе, Стас долго плутает в пустынных коридорах районного управления ФСБ, пока, наконец, не находит нужную дверь.

— Можно к тебе? — Стас впервые навещает друга на его рабочем посту. Раньше как-то бывать в большом сером здании с памятником Дзержинскому у входа ему не доводилось.

— Проходи скорее, — Серёга силой затаскивает его в кабинет и запирает дверь на ключ изнутри.

— Спасибо, что согласился встретиться.

— Спасибо, что приехал на работу. Домой не зову — Наташка ещё грудью кормит, а ты знаешь, как она вечно за тебя волнуется — боюсь, от таких разговоров как бы не перенервничала... — Серёга ходит по кабинету взад-вперёд, выражая непритворную нервозность. — А в кабак не зову, потому что стрёмно, понимаешь! Сейчас за нами за всеми слежка! Если что, я тебя здесь допрашивал. Понял?

— Понял, — кивает Стас, присаживаясь на краешек кресла. — Ну, что скажешь? Ты уже в курсе?

— Да в курсе я всего, друг, в том-то и дело! Говорил тебе ноги делать оттуда, до добра эти иностранцы тебя не доведут! Доигрался-таки, шьют твоим боссам дело о халатной небрежности, повлекшей за собой угрозу здоровью и жизни граждан.

— Серёг, скажи, а ты записи с камер видел? — Стас стесняется своей прямоты, но если есть хоть какой-то шанс выудить у друга толику важной информации, нужно действовать.

— Видел. Всю ночь здесь кряхтел. Хотя к самому делу меня не допустили. С утра тут все на ушах были, а потом меня ласково попросили остаться на дневное дежурство — и это после ночного! — а сами рассосались кто куда. Наверняка, про тебя пронюхали. На нас же досье... Но вот записи мы всем составом просматривали.