В поисках истины

— А как дела на заставе?

— Небось знаете!

— Знаю, дружище, знаю. Но не огорчайся. Бывают ситуации и посложнее. Ты помнишь, Рогачев, человека со стеклянными бомбами?

— Ну, как же! — откликнулся Рогачев, проявляя несвойственную ему живость. — Этот человек ни на минуту не вынимал рук из карманов.

— Совершенно верно, — подхватил Матросов. — Там у него лежали гранаты. Даже войдя в дом, где у него была явка, он сел за стол, не вынимая рук из карманов. Жена хозяина кормила его с ложечки. А в заплечном мешке у него находились три стеклянные бомбы собственного производства. В случае задержания он должен был кинуться на пол, перевернуться на спину и разнести на куски и себя, и окружающих. Фанатик! Но мы не допустили до этого. Мы задержали его на железнодорожной станции, где он стоял в очереди за билетом. Для этого нам пришлось пуститься на хитрость. Замаскироваться под крестьян, якобы везущих на рынок бидоны с молоком.

— А Бугаев? — спросил комендант Рогачев. — Этого задержать было еще труднее.

— Да, и Бугаев! — кивнул Матросов. — Высоченный, плечи, как у борца. Попробуй вступи с таким в схватку! И тем не менее мы тоже задержали его. В вагоне поезда. При этом самое главное — не дать нарушителю возможности вытащить пистолеты. Когда мы обезоружили его, он схватился за голову и застонал: «Взяли! Взяли меня живьем, меня, Бугаева! Как это могло получиться?»

— Надо было ответить: «Очень просто! Шпион, как бы тщательно он ни готовился, всегда допускает просчеты. Если не один, то другой», — сказал Рогачев.

— Правильно! — промолвил Матросов. — Тот человек со стеклянными бомбами сразу же обратил на себя внимание, как только появился на нашей территории. Он решил изображать плотника. Нес топор и пилу. А на нем был охотничий пиджак с большими накладными карманами. На носу — пенсне. Не сообразил, что у нас плотники пенсне не носят.

Гусев слушал эти воспоминания бывалых пограничников с интересом. Он подумал, что надо будет пригласить Матросова на заставу — пусть выступит перед молодыми бойцами.

— Но давайте вернемтесь к Лоди, — сказал Матросов, — я ведь по поводу его и приехал.

Рогачев встал из-за стола. Половица скрипнула у него под ногами. Комендант подошел к окну и остановился около него, заложив руки за спину.

Из окна виднелась хмурая река. Деревья протягивали свои ветви над самым окном. Ветви, с которых уже начали слетать листья. Шел дождь. Крупные мутные капли текли по стеклу.

— Осень, — сказал Рогачев, поглядев на Гусева. — Смотрите, лейтенант, уже осень.

— Да, осень, — ответил неопределенно Гусев.

Комендант вернулся к столу.

— Н-да, — сказал он и снова поглядел на Гусева. Потом побарабанил пальцами по столу. — Послушайте, Гусев, а ведь Виктор Лоди вернется обратно. Вы понимаете?

Гусев все понял. Но он молчал, ожидая, что скажет дальше комендант Рогачев. Заговорил Матросов:

— Наша задача — встретить Виктора Лоди как подобает. Если ему удалось переправиться на наш берег, то обратно уйти он не должен. У нас тут с комендантом составлен план. Мы считаем, что Виктор пойдет назад тем же путем. Эта дорога для него самая удобная. Не исключено, что он вновь попытается зайти на хутор. Поэтому там надо организовать засаду. Выделите для нее самых опытных, подготовленных людей. Но никто из посторонних ничего знать не должен. В том числе и Эльфрида Лоди.

— При чем здесь она? — спросил Гусев.

— Потому что двоюродная сестра Виктора Лоди будет снова жить на хуторе. Понятно?

— Понятно! — ответил Гусев.

— Ну, тогда действуй, дружище. Желаю удачи!

Хутор стоял на горе. Дом, крытый черепицей, конюшни, сараи.

Правда, ни лошадей, ни коров на хуторе теперь не было. В доме жила одиноко Эльфрида Лоди.

Даже после того как она вышла из больницы, врачи еще долго не разрешали ей работать. От нечего делать Эльфрида принималась то за шитье, то за уборку. Иногда стирала. Мокрые белокурые волосы ее были растрепаны. И без того короткая юбка была подогнута, и голые круглые колени девушки блестели. В таком виде она ходила по двору, считая, что на хуторе никого больше нет. Эльфрида не знала, что в одном из сараев сидят в засаде люди. Ей это даже в голову не приходило. Четыре пограничника — Иванов, Строгов и еще двое — дожидались появления Виктора Лоди. Он мог прийти, а мог и не прийти. Комендант Рогачев и Матросов считали, что придет.

Четыре человека расположились в закромах амбара. Там можно было лежать на боку или сидеть полусогнувшись. Пограничники говорили между собой шепотом, питались концентратами и даже от курения отказались. Особенно трудно приходилось по ночам — мучил холод. Он пронизывал все тело. Спали по очереди, и тот, кто спал, часто просыпался.

— Который час?

— Еще четыре.

— Все тихо?

— Да, тихо!

Прошло уже двенадцать суток, а Виктор Лоди все не появлялся. Но снимать засаду было нельзя. Надо было встретить Лоди как полагается.

18

— Ты совершил, Виктор, ошибку, встретившись со своей двоюродной сестрой. Разнежился, разнюнился. А она в любой момент могла сообщить о тебе пограничникам. Ты не учел, что это не прежняя Эльфрида. Правда, кое-что старое в ней осталось. Потому-то в первый момент она легко поддалась на твои уговоры — бежать, но в остальном это был уже совсем другой человек. Поэтому пришлось принять кое-какие меры против нее. К чему иметь лишнего свидетеля. Ты, надеюсь, не возражаешь?

Слушая своего собеседника, Виктор, как всегда, молчал. Ему хотелось лишь одного — поскорее покончить со всеми делами, ради которых он снова очутился на этом берегу. А какова судьба Эльфриды — его, в сущности, не интересовало. Еще день-два — и он будет там, откуда пришел. Тогда он получит много денег, купит мотоцикл и будет присматривать себе какой-нибудь хорошенький домик в уединенной местности.

Он уже представлял себе: домик с деревянными ставнями. Белая эмалированная ванна. На столиках бумажные салфетки. И тут же белокурая женщина с красивой смуглой кожей. Такая, как Хильда Корка.

Разве не заслужил он этого, черт побери!

— Ну, я пойду! — сказал он.

— Счастливец! Как я тебе завидую. Скоро ты будешь в цивилизованном мире. А мне по-прежнему надо будет торчать в этой тесной будке и разыгрывать роль продавца газированной воды. Кланяйся от меня господину полковнику. Передай ему от меня личный привет.

— Ладно, передам.

...Поезд, который вез его к границе, шел медленно, осторожно забираясь на подъемы и подолгу отдыхая на полустанках. Виктор смотрел в окно. Он видел лес: клены, березы, сосны.

Была уже осень. С севера плыли тучи.

Надо было торопиться, чтобы успеть перебраться через реку.

Это было единственное, из-за чего нервничал Виктор.

В вагоне он ни с кем не разговаривал. Он сидел лицом к двери, неподалеку от нее, держа руки в карманах. Он трогал теплые рукоятки пистолетов, и это успокаивало его. Иногда, прислонившись головой к полке, Виктор делал вид, что дремлет, а сам сквозь полусомкнутые ресницы наблюдал за соседями.

Ничего такого, что могло бы угрожать ему опасностью, не было.

Один только раз Виктор не на шутку испугался. Неожиданно в вагон вошли пограничники. Их было трое. Молодые ребята в шинелях с зелеными петлицами. Они, видимо, только что сели в поезд. Сапоги у пограничников были мокрые от холодной осенней росы.

Виктор уже хотел было выйти в тамбур, но пограничники спокойно примостились рядышком на скамейке, поставив винтовки между коленями. Лица у них были юные, безусые, простодушные, и Виктор опять успокоился. Для тревоги, во всяком случае, не было оснований.

Вскоре пограничники вышли. Виктор видел, как они пошли по перрону к зданию станции. Когда поезд снова тронулся, он постоял немного у окна, потом зевнул и, сладко потянувшись, направился в тамбур.

Он думал, что никого не застанет на грохочущей и лязгающей железом площадке. Но там стояла проводница — тоненькая девушка в форменном берете.