Гекатомба

Димка быстро взглянул на Сергея, в его глазах промелькнули недоумение и озадаченность.

- Конечно, - поспешил он заверить Гладкова. - Заходите сегодня вечером, посидим, поговорим, - радушно пригласил его Дмитрий.

Заслышав его слова, Корнеев закатил глаза, плотоядно ухмыльнулся и красноречиво щелкнул пальцами под подбородком. Осенев невольно тронул фингал под глазом и погрозил Сереге кулаком.

- Дмитрий, - отозвался Гладков, - я не могу ждать до вечера. Мне надо срочно увидеться с вами. И с Аглаей Сергеевной. Понимаете, срочно! - почти выкрикнул он в трубку.

- Да, конечно, - опешил Димка. - Вы можете придти в редакцию. Знаете, где расположен "Голос Приморска"?

- А Аглая Сергеевна?

- Она в командировке.

- В какой командировке?! - запаниковал Гладков. - Она ведь нигде не работает.

- Виктор, - попытался успокоить его Дмитрий, - ее попросили помочь в одном деле.

- Она ищет убийцу, - упавшим голосом проговорил Гладков. - Весь Приморск говорит...

Осенев почувствовал, как закололо в кончиках пальцев - верный признак, что появился "след". В трубке слышалось невнятное бормотание и кряхтение, на фоне пробивающейся песни в исполнении А. Б.: "А ты такой холодный, как айсберг в океане...". "Холоднее не придумаешь, - пронеслось в голове у Дмитрия. - У нас уже трое холодных-холодных..."

- Алло? - осторожно спросил Димыч. - Виктор, вы меня слышите? Алло?

- Слышу, - откликнулся его собеседник, чей голос был, на удивление, спокойным и твердым. - Я сейчас приеду и все объясню. Только, пожалуйста, сначала выслушайте меня, а потом вызывайте милицию.

Осенев не успел ответить, как зазвучали гудки отбоя. Он положил трубку и посмотрел на Корнеева. В глазах его постепенно пробуждался азарт.

- Судя по твоему виду, Лихтенштейн и Монако попросились в состав нашей Хохляндии. И это, как минимум, - иронично ухмыльнулся Сергей.

- Серега, - срывающимся голосом, судорожно сглотнув, произнес Осенев, - быстро подключай всех, кто свободен. Даю тебе час-полтора. Нужны все сведения на Виктора Гладкова, водилу автопарка, маршрут номер девятнадцать.

- Он собирается "Икарус" в Турцию угнать?

- Он - убийца, которого ищут "милиция и пожарные и не могут найти", и, насколько я понял, он собирается к нам на исповедь, - четко проговорил Дмитрий.

- Мама дорогая! - воскликнул Сергей. - Тогда, Димыч, извини, я сначала в травмпункт заскочу, пусть мне на шею гипс наложат, чтоб этот урод помучился, перед тем, как ее перепилить.

- Кончай придуриваться! - взбеленился Осенев.

- Ты, что, совсем конченный?! - в свою очередь, заорал на него Корнеев. - А если он нас тут порешит всех? Вызывай "беркутят"!

- Я пообещал, что выслушаю его, - ссузив глаза, зло проговорил Дмитрий.

- Ни черта ты ему не обещал! Я слышал ваш разговор. Димка, пойми, если ты не ошибаешься и если это, действительно, он, то...

- То что?

- Он наверняка сумасшедший.

- Серега, это наш шанс! Нас здесь четверо здоровых мужиков. Неужели не скрутим?

- Мы тебя самого скрутим и к Ваксбергу отправим, вместе с этим уродом.

- Можешь, чтоб наверняка, еще войска вызвать и из здания всех эвакуировать, - ехидно поддел его Дмитрий. - Человек сам позвонил и попросил разрешения прийти, чтобы исповедоваться. А мы его, выходит, сразу ментам сдадим?

- Он не человек, Димыч, он - убийца!

- А если я ошибаюсь?

Корнеев судорожно вздохнул, развел руками и громко выматерился.

- Знаешь что? Вернется Альбина, я попрошу ее пересадить меня в другой кабинет или пусть доплачивает за вредность. Ты достал меня! И всех! Понял? - он вышел, громко хлопнув дверью...

Глаза постепенно привыкли к полумраку. Он огляделся и понял, что единственный здесь посетитель. Пройдя вперед, остановился и глянул вверх, взглядом обвел просторное помещение. Со стен на него смотрели глаза святых. Ему стало страшно и на миг показалось, что нестерпимым огнем обожгло пальцы, сжимавшие пакет.

- Господи, - прошептал он, - прости меня...

Увидев сбоку деревянную скамью, он на дрожащих ногах подошел и осторожно присел. Закрыл глаза и беззвучно заплакал. "Господи, это не я, это тот, второй, что живет во мне. Господи, помоги мне и научи меня. Что мне делать?!"

Он вдруг явственно представил, как его будут брать. Рослые, плечистые парни в камуфляжной одежде, с автоматами, заломят назад руки, безжалостно и лихо кинут лицом на землю. Для острастки кто-нибудь ударит прикладом меж лопаток или наподдаст грубым, твердым рантом тяжелых ботинок под ребра и в живот. Потом обыщут и, заглянув в пакет, все поймут. И тогда... начнут бить, по-настоящему. Сначала тычками, пока будут волоком тащить до машины, потом - в управлении, в камере для допросов. "А, может не будут бить? подумал с тайной надеждой и сомнением. - Я же сразу признаюсь и все подпишу. Наверное, на допросе будут присутствовать и эсбэшники. Куда ж без них? Эти будут вежливы и внимательны. Но им тоже нужны "результаты". И вовсе не маньяк-одиночка, а лучше - настоящий заговор против власти. Как я их всех ненавижу! Господи, прости меня, но как же я их всех не-на-ви-жу-у-у! То же мне, поводыри чертовы! О, Господи, прости меня..." мгновенно покаялся он, вспомнив, что имя дьявола нельзя ни в коем случае поминать в церкви.

- Господи... - прошептал он, нервно слизывая языком слезы с губ, Господи, накажи меня. Самой страшной карой, но только пусть душа моя успокоится...

- Я могу вам чем-то помочь? - услышал он и открыл глаза.

Перед ним стоял седой старец в рясе. Он поспешно встал.

- Извините, я сейчас уйду, - пробормотал, волнуясь.

- Не торопитесь. Ведь Господь еще не дал вам своего ответа.

- Откуда вы знаете? - спросил он ошеломленно.

- Присядьте, - священник улыбнулся, но глаза его остались печальными.

Он покорно сел рядом со старцем.

- Ваша душа чиста, - неторопливо заговорил священник, - а вы терзаете ее муками. Бог наделил вас великим даром, но вы не верите в Бога и не в состоянии оценить этот дар.

Он с ужасом смотрел на старца. "Способность убивать этот выживший из ума старик называет Божьим даром?! - подумал, внутренне холодея. Наверное, не только я, но и весь мир сошел с ума."

- Вы ошибаетесь, батюшка, - проговорил он со злым упрямством, - Бог отвернулся от меня. Я - убийца! - неожиданно выкрикнул он и тут же втянул голову в плечи, затравленно озираясь и чувствуя безотчетный страх.