Концерт для скрипки со смертью

– Ты у нас всегда утомлен, – печально качая головой, сказала Суилли, и Андерсон тут же присвистнул.

– Откуда ты это знаешь, Норма? Открой нам этот секрет!

Прежде чем Слайдер решил прекратить эти игры, они были прерваны появлением в дверях детектива-суперинтенданта Диксона. Диксон был громоздок, тяжел и чем-то напоминал быка, по никто не мог сказать, что он жирен, его резкие движения в сочетании с размерами сразу создавали у окружающих впечатление, что этого человека невозможно остановить, как мчащийся на полном ходу тяжелый грузовик. У него было широкое румяное лицо уроженца Йоркшира, украшенное крупным красным носом, свидетельствовавшим о высоком кровяном давлении, редкие волосы песочного оттенка и улыбка, открывавшая зубы, казавшиеся слишком многочисленными и правильными, чтобы быть его собственными.

Он уже долгие годы был известен всем как «Диксон из Шеферд-Буш», несмотря на то, что иногда сам пытался придумывать себе прозвища и прилагал некоторые усилия к их распространению. На любой службе типа полицейской или военной, люди, как правило, делятся на две примерно равные категории: жесткие люди, притворяющиеся мягкими, и наоборот. Диксон же входил в третью категорию, состоявшую из него одного: очень жесткий человек, притворяющийся мягким человеком, который хочет притвориться жестким. Виски он пил почти с той же регулярностью, что и дышал, при этом никогда не теряя трезвого вида и самообладания, и в какой-то день неминуемо должен был умереть за своим рабочим столом, что характерно для такой породы людей. Слайдер никогда не мог решить для себя, будет ли он в этот момент ощущать радость и облегчение или все же сожаление и грусть.

– Доброе утро, ребята. Доброе утро, Норма, – улыбнулся Диксон, обдавая Суилли запахом чистейшего виски «Ройал Далтоп», отчего та отшатнулась. – Все садитесь. Этим утром у нас есть целая куча вещей, в которых мы должны разобраться.

Некоторое время назад все остальные дела были более или менее прояснены, и отдел почти целиком занялся убийством Анн-Мари Остин. Слайдер еще раз пересказал все факты, полученные в ходе расследования по сегодняшний день, после чего вниманием собравшихся завладел Диксон.

– Думаю, вам не надо говорить о том, что руководство недовольно и что пока нам не очень-то везет с этим делом – еще два убийства, и нет ничего конкретного, с чем можно двигаться дальше. Либо убийца очень хорош, либо мы очень плохи, но и так, и этак мы проиграем, если ничего не найдем такого, с чем можно продолжать. С момента смерти Томпсона округ «Н» хочет знать, не думаем ли мы, что это часть нашего дела, и я так понимаю, что мы это подтверждаем, да? Хорошо. Они будут делать свою часть работы, разматывать все возможное со своего конца и держать с нами связь через Атертона. Так, а теперь – что у нас есть такого, за чем нужно проследить?

– Надо бы проверить бирмингемскую часть дела, – сказал Атертон, явно желая получить свой шанс на эту поездку. – Мы знаем, что она регулярно туда ездила, и еще есть вопрос о той квартире, которой она пользовалась, хотя и не могла себе такое позволить по деньгам. Я мог бы...

– Хорошо, – прервал его Диксон. – Билл, вы займетесь этим сами. Возьмете кого-нибудь с собой. Атертон, вы у нас сейчас музыкальный гений – отследите-ка историю этой чертовой скрипки. Мне не верится, чтобы с сорокового года никто так ничего бы и не знал о ней. И займитесь этим типом, Саломаном, и разузнайте насчет него все, что только можно.

– Да, сэр, – ответил Атертон, косясь на Слайдера.

– Биверс, я хочу, чтобы вы занялись проверкой тетки этой девушки – вас в этом местечке не знают в лицо. У нас еще остается старый, добрый, простой и ясный мотив – деньги. Раскопайте, кого она знает, куда ходит, где она была той ночью. Выясните насчет ее поездок в Лондон. Это небольшая деревня, значит, у вас не будет особых трудностей разговорить местных жителей. Что там еще?

– Я убежден, что за этим стоит крупная организация, сэр, – осторожно сказал Слайдер.

– Я знаю, что вы убеждены, и вынужден подтвердить, что и для меня это дело попахивает тем же, но у нас нет никаких доказательств, что тут действовал не просто какой-нибудь крутой одиночка.

– Эти порезы на ее ноге, сэр, – что-нибудь прояснилось на этот счет? – Диксон не ответил сразу, поэтому Слайдер позволил себе продолжить мысль, внимательно наблюдая за реакцией Диксона: – Поскольку ясно видна связь с Италией, я не могу перестать думать о том, нет ли тут связи с мафией. Эти порезы наводят на мысль о ритуальном убийстве.

Молчание Диксона было коротким, но воздух в комнате вдруг стал таким плотным, что его, казалось, можно было пощупать пальцами. Потом лицо Диксона стало пустым, а глаза отчужденными и настороженными.

– Я ничего не могу сказать по этому поводу, – ровно ответил он. – Пока никто ничего не мог выяснить по поводу буквы «Т».

– А почему это не могло быть попросту инициалом убийцы? – спросил Атертон.

– Да, именно, почему? – насмешливо ответил вопросом на вопрос Диксон.

– У меня есть предположение, сэр, – быстро вмешался Слайдер, и лицо Диксона опять стало бесстрастным. – Была ли это организация или одиночка, но, по-моему, убийство Томпсона должно было по их замыслу связать для нас разорванные концы между собой – оно должно было уверить нас в том, что именно он и есть убийца Остин, который из-за угрызений совести покончил с собой. Я вот думаю, а не имеет ли смысл как-то дать им понять, что мы купились на это. Если бандит, или бандиты, будут думать, что жар немножко остыл...

– А миссис Гостин? – спросил Атертон.

– Несчастный случай. Тем более что так могло быть на самом деле, – ответил Слайдер.

– Надо было бы обеспечить содействие прессы, – сказал задумчиво Диксон. – Но это может просто кое-кого взбудоражить. И не в мою пользу. Ладно, я подумаю об этом.

Слайдер кивнул в знак благодарности, но ощутил неудовлетворенность результатами совещания. Было нечто странное в том, как быстро Диксон согласился с его предположениями, и это наводило на мысль о том, что кто-то другой уже принял такое же решение до совещания. Что-то где-то происходило. Он решил осторожненько попробовать воду ногой.

– А как насчет итальянского конца, сэр? Этот кузен Марио? Можем ли мы рассчитывать на взаимодействие с ним или тем магазином на Райской аллее?

Лицо Диксона покраснело от гнева.

– Мне кажется, у вас пока и здесь достаточно недоделанных дел – для начала хотя бы надо определить, где она была убита, откуда взялся наркотик, что произошло с ее одеждой и так далее. Кроме того, кто тот парень, которого О'Флаэрти видел около участка? Имеет он к этому отношение или нет?

– Я не знаю... – начал Слайдер, но тут Диксон взревел, как раненый бык.

– Вы не знаете чертовски многого, и вот это – факт. Я вам говорю, всем вам, что есть определенные люди, которые уж точно не испытывают счастья от того, как движется это расследование, так что давайте-ка пошевеливайтесь и отыщите хоть что-то конкретное. – Он поднялся на ноги, возвышаясь над всеми, и окинул их хмурым взглядом, который через мгновение превратился в гротескное подобие отеческой улыбки. – И будьте осторожны, ладно? Вы не для того служите в полиции, чтобы кто-то снес ваши чертовы головы.

Он величественно удалился, оставив Слайдера в еще большей уверенности, что где-то наверху происходит нечто, о чем внизу знать не позволено. Диксон изобразил весь этот гневный всплеск только для того, чтобы предотвратить дальнейшие вопросы, на которые не мог – или не хотел – ответить. Остальные детективы ерзали в креслах и тихо переговаривались. Вся картина напоминала последствия визита директора школы, который из-за плохого настроения пообещал оставить всех учеников без обеда.

– Синдром шампиньонов, – изрек Биверс так, как будто его только что осенило. – Нас держат в темноте и поливают дерьмом.

– Очень оригинально, Алекс, – любезно ответила Норма.

Биверс взбил усищи и грациозно улыбнулся.

– Есть одна теория, о которой никто не подумал.