Смерть по вызову

трят. И день вы удачный выбрали для осмотра. Огоньки и все такое. Красотища. Сам бы с вами поехал, полюбовался зрелищем, да не могу. Желаю приятно провести время.

Романов подмигнул Егорову, ещё раз давая понять, что его работой доволен.
* * *

Егоров выключил габаритные огни автомобиля, достал из бардачка небольшой бинокль, похожий на театральный, и принялся разглядывать застекленный подъезд дома, в котором снимал квартиру Майкл Волкер. В парадном, как в большом аквариуме, плавала полная женщина в красном пальто с меховым воротником. Вот она вытащила из ящика газету, покопалась в сумке и, поднявшись по ступенькам к лифту, исчезла. Егоров от нечего делать поднял бинокль и стал разглядывать освещенные окна: разноцветные занавески, мечутся чьи-то прозрачные тени, вот кто-то подошел к окну третьего этажи, смотрит вниз. Но что можно разглядеть на улице в такую темень? Положив бинокль на колени, он услышал звонок и раскрыл трубку сотового телефона. «Вот и прекрасно», – Егоров дал отбой.

– Что слышно? – спросил с заднего сидения помощник Егорова Илья Воронин и потеребил вечно стоящие дыбом седые волосы.

– Они уже на полдороге. Охрану Волкер отпустил ещё до того, как они с переводчицей зашли в кабак. Значит, они будут здесь минут через пятнадцать. Пора готовиться.

Егоров обернулся и стал наблюдать, как сидевший рядом с Ворониным молодой верзила Костя Смирнов расстегнул «молнию» дорожной сумки, скинул с себя кожанку. Не зажигая света в салоне, Егоров посветил на заднее сидение фонариком. Вместо куртки Смирнов надел пятнистый от грязи плащ цвета хаки, на голову нахлобучил мятую морскую фуражку с треснувшим пополам козырьком.

– Ну, как видок? – спросил он Егорова, надвигая дефектную фуражку на самые уши. – Три дня не брился ради сегодняшнего дела. Дух тяжелый от этих тряпок. Они уж все истлели, воняют.

Воронин просовывал руки в рукава дохлой, прожженной на груди телогрейки, натягивая на голову красную шапочку с вышитой надписью «Спартак». Достав из сумки початую бутылку водки, он отвернул колпачок, плеснул жидкость в ладонь, растер водкой шею, окрапил нищенское одеяние.

– Сразу легко дышать стало, прямо озон живой, – он передал бутылку Смирнову, тоже спрыснувшему одежду.

Прополоскав водкой рот, Смирнов раскрыл дверцу, сплюнул на снег.

– Фу, отрава, – он отдал бутылку Воронину.

– С Богом что ли? – спросил Воронин сам себя.

Дважды основательно прополоскал рот водкой, но не сплюнул, а проглотил. Он сделал третий большой глоток, поднес к носу пахучий рукав телогрейки.

– С Богом, – сказал Егоров. – Как закончите, двигайте сюда.

– Лады, – кивнул Воронин и снова хотел приложиться к горлышку, но Смирнов остановил его руку.

– Осади немного, – сказал он.

Воронин вылез из машины, вразвалочку зашагал к подъезду, зажав в руке бутылочное горлышко, как ручку гранаты. Если бы не легкомысленная шапочка «Спартак», он мог бы сойти за солдата, идущего на вражеский танк в свой последний бой.

– Кажется, Воронин вдохновился.

Костя