Последний грех (СИ)

— Ты же знаешь у меня бизнес в другой сфере, я не интересуюсь ценными бумагами.

— Это не бизнес, это — жопа! Для всех! — Депутат впечатал рюмку в стол. — Объясняю! Эти хреновы ГКО — в настоящем времени самые высокодоходные бумаги. Процентная ставка — выше не бывает. Как МММ, только с правительственными гарантиями. Банки, и не только наши, скупают их, как горячие пирожки. И никого не волнует, что денег у этого правительства нет. Все думают у нас, как в Штатах, раз Минфин пообещал, так оно и будет.

— А ты думаешь, они решатся объявить страну банкротом?!

— Я не думаю, я знаю! Банкротство неизбежно. Бабок-то у этого правительства ни черта нет! Сейчас вся их надега на МВФ, если дадут пару миллиардов — до зимы продержимся, не дадут — песец всему.

— Алик, выражайся конкретнее! — Майор уже не язвил, и к чему клонил депутат, начинал понимать. — Чего нам под матрас что-ли бабло прятать?!

— Можешь и под матрас! Но, по крайней мере, из деревянных в баксы или в другую СКВ переводи! Иначе, копздец!

— Да уж, — Хозяин почесал подбородок. Новость озадачила. «Инфляция, деноминация, шоковая терапия и непонятные реформы. Теперь вот еще и банкротство. Россия, как минное поле, никогда не знаешь, где и что рванет. — Хозяин переваривал информацию. — А, может, Самолкин преувеличивает? Разыгрывает нас?! Нет, вряд ли. Такими вещами не шутят».

— Альберт, это точно, то что ты сейчас наговорил?!

— Ну, а как иначе-то?!

В недоумении, будто показывая «мужики, что вы мне не верите?!», Самолкин развел руками. Мужики верили, но с большим трудом. Уж больно невероятной казалась мысль о банкротства целой страны.

— Ладно, давайте лучше выпьем. Толя, налей еще.

Хозяин поднял рюмку, выждал, пока остальные последуют его примеру и, пафосно произнес.

— За то, чтобы твои прогнозы, Алик, так и остались прогнозами.

Самолкин хотел что-то возразить, но, увидев, что все стали пить, досадливо махнул рукой.

— Вот увидите.

Коньяк понемногу расслаблял, размачивал виноградной крепостью натянутые струны. Хозяин откинулся на спинку кресла, ослабил галстук.

— Альберт Борисович, давай от глобальных к делам нашим грешным. Как у тебя с наличностью?! Кредит имеет свойство быть ограниченным.

— Да отдам я бабки. Отдам!

— Когда? Сам говоришь, банкротство скоро, потом ищи тебя.

— Да ты что?! Сомневаешься?

— Нет, Алик, не сомневаюсь. Но хотелось бы поскорее.

— Ладно, хотел потом, но чувствую, не получится. В машине лежат. Хочешь, хоть сейчас принесу?!

— Вот это разговор. — Хозяин улыбнулся. — Ладно, не торопись, потом — когда выйдем. Не боишься в машине-то оставлять?!

— Боюсь… а то делать?

Да! Вот еще что! Хотел узнать, как тебе новенькие?!

— Пацанчики-то?! Улет просто! Эти даже получше прежних будут. Особенно, этот … как его, — депутат сморщил лоб, в попытке вспомнить имя. — Во! Максик, кажется! Ну, такой лапочка. Все тебе сделает, и говорить ничего не надо. С полуслова понимает.

— Стараемся. — Хозяин вальяжно улыбнулся. — Выцеживаем самородки из отбросов.

— Пацан — душка просто.

— Что, реально сладкий кадр?! — Кабанов перестал жевать. — А чего мимо меня прошел?

Ментовский юмор, если он мог считаться таковым, был, как всегда, не к месту. Хозяин похлопал Кабанова по колену.

— Потому что, товарищ майор, для тебя нужно что-то попроще и попрочнее. Твоего напора, понимаешь, не каждый выдержит.

— Нет, я не понял! Что за дела?! Как, значит, крышу, майор Кабанов — будьте нате, а как майору Кабанову приятное сделать — рылом не вышел. Так что-ли?!

— Толя, да успокойся ты. Наверстаешь еще. Карпыч его только утром с Рублевки привез, не восстановился пацан. Кстати, — Хозяин посмотрел на Самолкина, — рассказывает, у депутата какого-то был.

— У какого, на хрен, депутата? — Альберт едва не поперхнулся, реплика попала в цель.

— У какого-у какого, — Хозяин передразнил. — Народного! Не один же ты такой на свете, а, Борисыч?!

— Нет, я серьезно. Кто такой?

— Извини, не могу. Сам понимаешь, бизнес у меня интимный, на доверии основан. А доверие клиентов — вещь дороже денег.

— Да ладно тебе. Кто это?

Хозяин улыбнулся, но отрицательно помотал головой.

— Ну, елки-палки! Тайны мадридского двора. — Альберт обиженно выпятил губу. — Молчишь, тогда я сам тебе скажу! Хочешь? Это Прокопьев, небось. Тот еще педрила! Он, да?!

Хозяин откусил яблоко, предпочитая просто жевать.

— Ну, он же?! Больше-то некому! Ну, ети твою мать, говори уже!

— Да нет, Борисыч, не мучайся. Не он. Твой Прокопьев — урод полный. В прошлом году, пацана еле живого от него привезли. Разрыв прямой кишки, обильная кровопотеря, еле откачали. Полная профнепригодность. Пришлось по дешевке побирушкам отдать. Я с ним после такого не работаю.

— А если не он, тогда кто?! — Самолкин выглядел озадаченным. — Я, вроде, всю нашу тусовку знаю. Или это кто-то из новеньких?! Молодых и горячих, а?

— Борисыч, остынь. Он просил не называть его фамилию. Ты же понимаешь, люди твоего круга заботятся о своем имидже. Толь, что застыл — наливай.

Майор поспешно разлил.

— Про имидж, это ты, конечно, хватил.

— А что, Борисыч?! — поддержал Хозяина майор, — Разве народный избранник может быть запятнан компрометирующими связями?

— Хе-хе! Да, блядь, у нас там — чем выше пост, тем раздолбаннее очко! Особенно из этой, мать их, голубой фракции. Я в прошлом году в Сургут ездил. В составе делегации Ховяницкого. Ну, этого козла, который еще по телевидению трепался, что рождаемость надо многоженством повышать. Законопроект, говорят, даже подготовил.

— Да, знаем мы, знаем, — отмахнулся майор.

— Ну, так вот, нефтяники тоже попросили с законом одним подсобить. Мы и поехали, обсудить — что и как. Дела порешали, значит, а вечером — банкет. Смотрю, Ховяницкий уже хороший, а потом… куда-то исчез. Думаю, ну, хрен с тобой — найдешься. Да и забыл про него, а когда в свой номер пошел…., — Альберт загадочно улыбнулся, — иду по коридору, слышу, стонет кто-то. Блядь, Ховяницкий! Ай да, сукин сын — уже бабу топчет. Прохожу мимо его номера, дверь тронул — открыто. Да и кого бояться, горничная не зайдет, дрессированные все, а другие там не ходят. А меня, понимаешь, любопытство раздирает, что там за телка, раз этого козла так на части рвет. Дверь приоткрыл — мать моя, женщина! Там вот так! — Депутат встал и показал руками сложную фигуру. — Двое юношей его — в узел и трахают во все анально-оральные. Бедолагу прет, как на дрожжах — орет и стонет. Мужики, я охренел просто!

Депутат и Кабанов закатились едким смехом. Хозяин сдержанно улыбнулся.

— Я чего еще приехал? — Самолкин теперь был серьезен. — Максимку и еще какого-нибудь смазливого пацана на следующей неделе позарез нужно.

— Борисыч, ты же знаешь правила. Будет бабло — будут пацаны.

— Во крохобор! Я ж сказал, сейчас принесу.

— Отлично.

— Договорились, значит?

— Наверное.

— Что значит, наверное?! Я даже машину с депутатскими номерами пришлю, чтобы никакая сволочь не прицепилась, — Альберт с упреком покосился на майора.

— Борисыч, давай без намеков. Если б твои ребята сотрудника до реанимации не отметелили, никто бы даже не чихнул. А так — уголовное дело и все такое. Сам знаешь, чтобы замять — время понадобилось! Я тебе не генерал!

— Да уж вижу, — депутат ернически покосился на погоны. — Хотя бабло хаваешь не хуже генерала своего. Ну, ничего, даст бог — станешь и генералом.

— Спасибо, обнадежил.

— Ну что? — Альберт перевел взгляд на Хозяина. — Насчет пацанов, договорились что-ли? На три дня.

— Не знаю, — Хозяин отвел взгляд. — На следующей неделе, два корпоратива с нашим танцевальным шоу. А потом, по спец. абонементу — отдельное обслуживание. Отказаться не могу, деньги уже заплачены.

— Ну, ты даешь! Я ж не для себя прошу, люди из Европы приедут.

— Слушай, Борисыч! После этих европейцев сранных пацаны опять никакие будут. Выжатые, как лимоны, а кто и с очком рванным. Такое ощущение, что твои коллеги только трахаться сюда и ездят.