Убийца-юморист (СИ)

- Кличка у него такая?

- Само собой... Чечня его, конечно, вывернула наизнанку, проехала по всем его нервам как каток для асфальта, раздергала, расколошматила... Он даже ходит не ходит, а все словно летит и мчится.

Мне следовало задать один меченый вопросик, и я его задала:

- Но девушкам он все равно, наверное, нравится. Стройный, глаза горят и говорит хорошо... Верно?

Женщина пихнула меня в плечо своим полным, крепким и посмеялась немного, а потом сказала:

- Влюбилась и ты, что ли?

- А что, в него много влюбляются?

- А ты думала, первая и самая сладкая? Я видела, как он тебя провожал! Видела! С кошкой своей любимой!

- Ну и что?

- А то, что не выйдет у тебя ничего.

Наступила и пошла тянуться пауза. В неё тотчас прорвался торопливый стук колес.

- Это почему же у меня ничего не выйдет? - завела я словно бы обиженная не знамо как. - Я что - уродина, по-вашему?

Мне надо было срочно пустить слезу! И я её пустила...

Тетенька которая годилась мне в матери, как я и рассчитывала, этой моей слезы не вынесла. Она расстроилась, что вот меня расстроила, и принялась утешать, но тихо, из ушка в ушко, чтоб никому постороннему не было слышно:

- Не надо, не раскисай. Не последний он, кто тебе встретился. Ты вся из себя такая светленькая...А он - темноват. Он такое знает! Чеченец и есть Чеченец. И это бы ладно... Да только... только он уже не сам по себе. У него любовница есть. Поняла? Хоть они это дело и скрывают, а всем видно.

- А вы это наверняка знаете? Или это сплетня какая?

- Стала бы я тебе сплетню выплескивать! Что я, дура какая? Что я, не вижу, что ли, что ты из порядочных, а не из тех, кто вон пьет или колется? Говорю - он при любовнице живет...

- Как это? Как?

- Да так... Я в том доме, у писателя Владимира Сергеевича...

Женщина умолкла, сурово глянула на меня, теребя в руках коричневую сумку из кожзаменителя:

- Ты трепло или нет? Можешь молчать-то?

- Могу! - поклялась я.

- Тогда знай уж: этого Чеченца пригрела вдова Владимира Сергеевича. Он при ней теперь состоит. Похоронить не успела законного мужа, а уже и обзавелась любовником. Ни стыда, ни совести.

Но мне нельзя было сейчас же и согласиться, и заголосить согласно: "Ой, правда! Ой, как же ей не стыдно-то!" Мне, змее подколодной, следовало продолжать дурачить эту простоватую тетеньку, добиваясь своего.

- Да не может этого быть! Я же видела эту вдову! Ей же много лет, а этому парню самое большее двадцать шесть! Самое большее!

Как мне и надо было, моя собеседница уже и рассердилась на мое недоверие к её словам. А рассердившись, и выдала мне добавочные, очень даже полезные мне сведения:

- Я, если уж все в открытую, пятнадцать лет служила у Владимира Сергеевича. Вот уж человек! Ни во что не вмешивался. Сидит у себя в кабинете и сидит, работает, значит. И всегда поздоровается, никакого от него злого слова не услышишь. Другие осуждают его, мол, слишком часто жен менял. Да как их-то не менять, если одна одной хлеще! Он-то мужик видный, до самой старости старой прямоходячий, а они тоже неспроста за ним шли! Тоже со своим интересом! Он и сам гляделся орлом, и при больших деньгах всегда и знатность при нем. Какие только величие чины не звонили на дачу! Он в последнее время все на даче жил... Не поверишь, сам Брежнев, сам Черненко, сам Горбачев! Понятное дело - и им лестно, что говорят с таким писателем! Не скажу, и Наталья, которая перед Ириной была, не сразу скурвилась. Я её застала, ещё когда она к этим магам-волшебникам ни ногой и пила умеренно... Дура я дура тогда была, когда этой вот последней Ирине доверилась! Владимир Сергеевич тут ухлестывал без последствий за одной балериной, ничего у него не вышло. Ну Наташка как стала ему это вспоминать по пьянке! Ну пошли сплошные дебоши! Он - в кабинет, а она стучит кулаком, сапогом бьет... Вот и обрадовалась я Ирине. Думала, с сердцем она к Владимиру Сергеевичу. И поначалу так и было. Заботилась. А умер - и сразу почти завела любовника! Срамота? Еще какая!

- Вы когда же от неё ушли? Или она сама вам предложила?

- А как-то все вместе... Мне уж больно муторно стало видеть этих двоих... сядут, запрутся...

- При Владимире Сергеевиче?

- Началось-то? При нем. Все. Хватит с тебя. Мне на выход. Умок не растеряй! Я для твоего умка старалась!

Она уже встала и уходила от меня по проходу.

- Как вас зовут-то? - крикнула я вслед.

- Да не все ли равно! - был ответ. - Язык на запоре держи! Мало ли что!

Я рванула за ней следом. Мне никак нельзя было упускать эту женщину, потому что её рассказ отчетливо пах ещё одним трупом.

- Подождите! Я вам хочу сказать большое, большое спасибо! - тарахтела я на ходу. - Вы такая сердечная женщина! Вы так вовремя все мне рассказали про этого Чеченца! А я чуть в него не влюбилась! Чуть-чуть! А Михайлов при вас умер?

Женщина приостановилась, глядя мне в глаза:

- При мне. Ну и что?

- А мне страхи полезли в голову. Ведь если эти были любовниками, то, получается, писатель им мешал?

- Ну... и что? Дело прошлое.

- А если мешал, то... как же они жили втроем?

- А так и жили. А чего это тебя так задело? - женщина подозрительно и недобро нащурилась на меня.

- А я статью пишу! - призналась я ей с идиотски-радостным выражением на своем послушном лице. - Про Владимира Сергеевича! Он мне нравится! Мне жалко, что у него так все вышло... Я, конечно, ничего вашего в статью не вставлю, это не надо никому знать, это не главное... А за Чеченца вам ну преогромное спасибо. Зачем он мне? Такой?

- Если тебе от моего разговора вышла польза - это хорошо, - смягчилась бывшая домработница В.С. Михайлова и вдруг добавила. - Только и Михайловым чересчур не обольщайся. Большой писатель, а жадности удивительной. Ну так и все мы не без изъяна. У кого что. Но счет денежкам знал! Знал счет! Да мало ли что мне про него ведомо! Хватит с тебя! Недаром сказано: "Слово серебро, а молчание - золото". Или ты из органов? - женщина нахмурилась. Что-то больно любознательная.

- Да что вы! Я... я журналистка, всего-навсего.

- Тоже профессия для людей обольстительная. От вас, журналистов, чем дальше, тем лучше... Мне сын голову открутит, если узнает, что я тебе столько вывалила под настроение. Иди, иди своей дорогой. А я пойду своей.

Повернулась ко мне спиной. Плотной, прямой, неприступной, и я поняла навязываться бесполезно.

Как добиралась до дому, на чем, с кем здоровалась у подъезда - не помнила. Мозговые извилины прогоняли туда-сюда одну горячую мысль: "Ирина и Андрей-Чеченец - любовники. И настолько яростно вцепились друг в друга, что не смогли удержаться при Михайлове, выдали себя... Значит, Михайлов стал им помехой и врагом. Значит, они вполне могли сговориться... Значит, очень может быть, что Михайлов умер не естественным образом, а..."

Но нет! Это было бы слишком! Четвертый писательский труп за какие-то полгода!

Но никуда не деться от фактов: сначала умирает Владимир Сергеевич, затем - те, чьи фамилии на листочке, прилепленном к кресту на его могиле.

Нестыковка! Если, положим, Ирина и Андрей как-то убили Михайлова из-за своей неодолимой, ослепляющей страсти друг к другу то при чем тут старики Пестряков, Шор и Нина Николаевна?

Другое дело, если бы они стали очевидцами этого убийства... Но, насколько мне известно, их даже на поминки не пригласила молодая вдовица... не сочла нужным... настолько их жизнь была далека от жизни "известного, любимого читателями" В.С. Михайлова...

Испуг и недоговоры бывшей домработницы Владимира Сергеевича тоже ведь о многом говорили...

Я все в этот вечер делала автоматически: ела, мылась, стирала и прочее. Я уже нисколько не сомневалась в том, что в смерти Михайлова было нечто нечистое, незаурядное. Мало ли что он умер от инфаркта! Но кому нынче не известно, что инфаркт тоже можно спровоцировать, капнув в чашку с чаем или кофе некий экстракт...