Выдержка

— Ты говоришь, как герой французского романа! Не капризничай. Помойся, переоденься и приходи обедать.

Делать нечего, я подчинился. Убегая от преследователей, я и в самом деле изрядно вспотел. Надо бы привести себя в порядок, раз я собираюсь ухаживать за девушкой. Через полчаса я в махровом халате розового цвета, с такими же розовыми щеками и влажными волосами сидел на кухне и поглощал приготовленный Настей обед. Халат был коротковат, его полы все время расходились, а поясок развязывался. Я не прочь был покрасоваться и не очень-то его поправлял. Она старалась этого не замечать и все время отводила глаза.

— Где ты научилась так готовить? — спросил я. Было действительно очень вкусно.

— Я живу одна.

— А родители?

Настя замялась. Я насторожился. Но она вдруг разоткровенничалась:

— Видишь ли, мои родители живут в Канаде. У них там бизнес. Я не хотела уезжать из России, у меня работа, подруги… Бабушка тоже отказалась. Сказала, что здесь похоронен дедушка, здесь живет ее единственная сестра. Вот мы и остались. Мама с папой регулярно звонят, присылают денег. Раза два в году приезжают. Ремонт вот сделали. У меня даже машина есть! Но я ею почти не пользуюсь, ненавижу пробки. В институт езжу на метро.

Ах вот оно что! Дорогой ремонт сделан родителями! И одежду дочери покупают они. Я успокоился. Интересно, а что у них за бизнес?

— За границей, должно быть, неплохо, — заметил я.

— А я родину люблю! — заявила Настя. — Тебе смешно?

— Нет.

— Не хочу уезжать, — повторила она. — Я здесь родилась. Жаль только, бабушка умерла. Пока родители прилетели, я ее уже похоронила. Что-то там с погодой. Рейс задержали почти на сутки.

Она загрустила. Я тоже опечалился. Мы помолчали, потом я со вздохом принялся за второе. Вы не поверите, но день пролетел незаметно. Мы мило болтали, она рассказывала о себе, я — о себе. Не всю правду, но коечто. К примеру, как я работал со Сгорбышем. Настя смеялась. Особенно, когда я скрипел, подражая ему.

— Ци-и-ифра…

Дело шло к вечеру, я призадумался. Вспомнил вдруг Олесю, наши чаи на кухне. Второй раз я этого не переживу. Поклонников у Насти хватает, вдруг она тоже сделает выбор не в мою пользу? Надо проявить себя. Я попытался ее приласкать. Со всей нежностью, на которую только был способен.

— Пойдем спать? — предложил я, выбрав из арсенала своих улыбок самую томную.

— Ты хочешь спать?

Она метнулась в большую комнату и распахнула шкаф. На диван полетели подушка, одеяло, следом, как флаг, расстелилась сама собой простыня.

— Ложись!

— А ты?

— Я посуду помою.

Она ушла на кухню, а я лег и стал ждать. Прошло довольно много времени. Я услышал, как хлопнула дверь соседней комнаты. Не выдержал и поднялся. Прошел по коридору и толкнулся в спальню. Так я и знал! Дверь была открыта! Я вошел и услышал:

— Куда? Сюда нельзя!

— Но дверь не заперта. Это что-нибудь, да значит.

— Это значит, что я тебе доверяю.

Но Леонид Петровский не привык отступать. Я присел на кровать:

— Не спится.

Настя натянула простыню до подбородка. Честное слово, днем я видел больше, чем сейчас! Это было нечестно!

— Хочешь поболтать? — спросила она.

Я потянулся к ней:

— Настя…

— Нет.

— Что — нет?

— Я дала себе слово: это будет только мой муж.

— Выходи за меня замуж! — тут же предложил я.

— Нет.

— Почему?

— Я тебе совсем не знаю.

— Ну так сейчас узнаешь!

Я попытался ее обнять, но она меня оттолкнула. Тогда я погладил ее по волосам, зашептал, какая она красивая, как нравится мне. Настя вроде бы слушала, но, как только я попытался прилечь, спихнула с кровати. Я свалился на пол и больно ушибся. Мне показалось, что этого достаточно, и я поднялся со словами:

— Ну, как хочешь.

— Правильно: как я решила, так и будет.

А она с характером! После того как меня выставили за дверь, я успокоился. И вскоре спал сном младенца. Моя судьба была решена. Я мог бы, завладев если не девушкой, то адресом дома, где хранилось сокровище, ринуться за ним завтра же. Но я вдруг вспомнил слова Сгорбыша:

— Тут нужна выдержка, сынок. Длинная выдержка. Иначе ты все испортишь.

Вот чего он добивался от меня! Терпения. Чтобы я не форсировал события. Он ясно дал понять: в медовый месяц. Не сразу кидаться, а сначала разобраться в своих чувствах. Еще день назад я был сам по себе. И даже собственная жизнь мало меня волновала. Я рисковал ею бездумно, словно играя в русскую рулетку. Щелкал курком, смеясь над опасностью. Да, порою бывало страшно. Но разве мощный выброс адреналина в кровь меня не бодрил? Честно признаться, я развлекался. Мечтал о громком деле, о славе. Но что такое слава? Минутная радость, боль от которой на всю оставшуюся жизнь. День, другой, максимум неделя, — и вот уже другой занимает воображение публики, а ты не у дел. Славой нельзя насытиться, ею можно только отравиться.

Теперь же все изменилось. Мне есть зачем жить. Раньше я был уверен в одном: девушка, на которой я хочу жениться, где-то есть. Теперь я точно знал где. Знал ее имя, адрес. И я задумался. Настало время пустить в ход тяжелую артиллерию. Все будет. Но не сейчас. Сначала мы выиграем эту войну. Мы выиграем ее, блеснув на дипломатическом поприще.

Об этом же я думал и утром, нежась в постели. Настя собиралась на работу. Я зевал и возмущался:

— Какая рань! Разве у тебя не выходной? Ты же говорила, что работаешь через день!

— Это за вчерашнее. Неудобно получилось, надо отработать. У сменщицы маленький ребенок, она после обеда отпросилась. С утра я на практике, а после обеда на работе. А ты сиди здесь. Еда в холодильнике. Разогреть сможешь?

— Конечно!

— Подумать только! Если бы ты пришел позавчера или, к примеру, сегодня, мы бы не встретились!

Я уже знал: такого не могло быть. Это судьба. Как задумал Сгорбыш, так и случилось. И потом: она наверняка все рассказала подругам и сменщице. Если бы меня увидела другая девушка, она бы тут же отправила меня прямиком к Насте. Ошибка исключалась.

После того как Настя ушла, я потянулся к телефону. Восемь утра. Но я знаю человека, который рано встает. Я набрал номер и вскоре услышал голос отца:

— Да, Леонид.

По голосу я понял, что он все еще сердится. Да что там! Он был зол! Просто вне себя! Но надо же что-то есть моим детям? Которые еще не родились, но ждать осталось недолго. Поэтому из моих уст вылетела следующая фраза:

— Папа, я подумал над тем, что ты сказал. И признаю: я был не прав. Но на то есть причины. Хотелось бы все объяснить. У меня серьезный разговор. Я хочу, чтобы мама тоже присутствовала. Сегодня вечером.

— Во сколько? — хрипло спросил отец.

— Часов в семь.

— Хорошо. В семь часов вечера мы ждем тебя к ужину. И готовы тебя выслушать.

— Маленькая проблема.

— Что такое? — насторожился отец.

— Они захватили мою машину.

— Где?

— На стоянке у Павелецкого вокзала. Не знаю, там она еще или нет, но проверить не могу. Боюсь, что там меня ждут.

— Хорошо, — сказал он после паузы. — Я этим займусь. Приезжай на такси.

— О'кей! — весело сказал я. — До вечера, папа!

— Где ты? — спросил отец.

— О! Я тебе все расскажу! Вечером.

— Ну, вечером так вечером.

И он дал отбой. Потом я позвонил маме и сказал, что со мной все в порядке. Чтобы она не волновалась. После того как отец меня отругал, я стал к ней более внимателен. Надо учиться на ошибках. Мне ни к чему ссоры с отцом, раз я хочу выиграть эту войну. Мне нужна армия.

Жанровая фотография: Бракосочетание

Я никуда больше не торопился. Правильно сказал Павел Сгорбыш:

— Терпение, сынок, терпение. Главное — это выдержка. Длинная выдержка. Умей терпеливо ждать.

Я все узнаю в свое время. Ситуация должна дозреть. Я позавтракал, потом слонялся по квартире, пробовал читать и даже, найдя вязание, попытался соорудить несколько петель. Чем бы еще заняться? Мне все здесь было забавно. Ее женская жизнь, маленькие тайны, ее духи и личные вещи. Я, не стесняясь, залез в компьютер и прочитал ее почту. Женихов по Интернету Настя не искала. И в приватных комнатах не уединялась. Так, пустяки. Переписка с подругами, с молодыми людьми, которые то звали в кино, то приглашали на вечеринку. Найди я ее дневник, я бы и его прочитал без зазрения совести. Но дневника она не вела. Жаль.