Дело полковника Петрова (СИ)

Кто вам нужен ? спросил он.

Говорит доктор Бялогуский, ответил я. Я никого не спрашивал. Это вы позвонили ко мне.

Мы вам не звонили, произнес мужчина на другом конце линии и положил трубку.

У меня не было никаких сомнений в том, что звонили из советского посольства, но я не понимал, в чем заключалась их игра. Мне не пришлось долго ожидать объяснения. Через некоторое время раздался ещё один звонок, и на этот раз послышался голос Дуси. Очевидно, первый звонок был сделан для того, чтобы не было сомнений в том, что она будет говорить с тем, с кем надо.

Здравствуйте, Дуся, произнес я тоном приятного удивления. Рад вас слышать. Как дела ?

Голос Дуси звучал напряженно. У вас не было Владимира?

Нет, у меня он не был. Я не видел его уже довольно давно. Что-то случилось ?

Нет, ничего особенного, но он уехал в Сидней в пятницу и с тех пор ни разу мне не позвонил.

Не волнуйтесь, с ним ничего не случится. Человек не может так просто пропасть. Я свяжусь с теми людьми, которых он обычно здесь навещает и дам вам знать.

Дуся поблагодарила меня и затем добавила: Позвоните мне в посольство. Я буду не дома.

Из этого телефонного звонка стали ясны две вещи. Она говорила по телефону в присутствии какого-то официального лица, и её специально удерживают в посольстве.

Кроме того, тон и характер разговора указывали на то, что она ничего не сообщила в посольстве о моих попытках уговорить её остаться в Австралии.

Я надеялся, что и из моих слов в ходе нашего разговора Дуся смогла уловить нечто важное для себя. Когда я сказал, что человек не может так просто пропасть, я старался дать Дусе понять, что с Петровым все нормально. Полагаю, что Дуся при её сообразительности, профессиональной подготовке и серьезном отношении ко всему, что она делает, должна была понять значение моих слов.

Я все ещё намеревался сохранять за собой инициативу. Я понимал, что скоро меня начнут осаждать вопросами, поэтому я выбрал пару коммунистов, которые знали о моей дружбе с Петровым, и решил связаться с ними в первую очередь, чтобы спросить у них о местонахождении Петрова.

Я хотел использовать их в качестве передаточного звена для распространения в среде коммунистов слуха о том, что я разыскиваю Петрова.

Фактически я принимал на себя функцию представителя посольства по розыску Петрова. Для того, чтобы придать всей этой истории больше драматизма и загадочности, что было совсем не лишним, я решил оттянуть мои телефонные звонки позже на вечер.

Когда я посетил квартиру Лили Уильямс на Макли стрит, он развлекала своих друзей. Я жестом предложил ей выйти в прихожую и спокойным тоном произнес:

Прошу извинить, но есть кое-что весьма важное. Доводилось ли вам в последнее время видеть Петрова или что-либо слышать о нем?

Лили сразу встревожилась. Нет, ничего такого не было, сказала она. А почему вы спрашиваете? Что-то случилось?

Мне звонили из посольства, сказал я. Они, судя по всему, тревожатся за него и выясняют его местонахождение. Я обратил внимание на то, что в последние несколько месяцев он вел себя несколько необычно. Приезжая в Сидней, не контактировал со мной, а теперь этот звонок.

Извините, Майкл, я ничем не могу вам помочь, ответила Лили.

Я попросил её осторожно поспрашивать у знакомых в отношении Петрова и предложил здесь же позвонить Джин Фергюсон и спросить, могу ли я встретиться с ней сейчас же по важному делу. Джин дала согласие и я отправился к ней домой в Рослин Гарденс. Она встретила меня в пеньюаре, по-видимому, телефонный звонок поднял её с постели.

У неё я планировал решить другую задачу. Я знал, что Петров раньше использовал её в оперативных целях в качестве связника, поэтому я детально расспросил её о его последних действиях, его приездах и поведении. Играя роль посольского детектива, я с подозрением посматривал на неё и старался создать у неё впечатление, что её ответы совершенно меня не удовлетворили. В момент моего ухода она была явно взволнована.

После этих двух посещений у меня не оставалось сомнений в том, что в кругах коммунистов пойдет слух о том, что я руковожу поисками Петрова.

В завершение этих действий я на следующий день встретился на с Антоновым и дал ему понять, что в деле поиска Петрова у меня не меньше полномочий, чем у него.

Он согласился координировать свои действия со мной, а для того, чтобы довести это до сведения видных представителей коммунистов, я повел его с собой в ратушу на дебаты по ядерной бомбе, на которых, как я точно знал, будет много коммунистов. Для широкой демонстрации моих отношений с Антоновым я провел его на сцену в президиум и сидел с ним там в течение всего мероприятия.

Глава Тридцатая

Мне не пришлось долго делать вид, будто я веду поиски Петрова. К концу недели информация о его переходе на Запад стала широко известна. Все это время я встречался с ним каждый день. Мы много говорили с ним о Дусе и он, по-видимому, примирился с мыслью о том, что в настоящее время пока невозможно решить вопрос о передаче ему Джека.

Теперь уже не было сомнений в том, что Дусю насильно держат в посольстве. Петрова это невероятно беспокоило. Стало ясно, что он очень хотел, чтобы она осталась в Австралии. Он очень нуждался в присутствии рядом с ним кого-либо из близких. Более того, ему были нужны моральная поддержка и утешение, которые могла ему дать только его жена.

Он был не способен в одиночку решать свои проблемы. Теперь, после его окончательного перехода на Запад его жизнь почти полностью контролировалась Службой безопасности, и он постоянно боялся физического насилия не только со стороны его бывших коллег, но и со стороны Службы безопасности. Он знал, что советское МВД использовало бы человека в его положении для достижения своих целей, а затем избавилось бы от него. Он не видел особых причин, которые мешали бы Службе безопасности поступить таким же образом. Лично для него такие её действия были бы абсолютно логичными. Своими опасениями он очень хотел поделиться со своей супругой.

Со мной он почти постоянно говорил только о ней.

Это все из-за её семьи, обычно говорил он. Если бы не её семья, она бы сейчас была здесь со мной. Ей все это тоже осточертело, как и мне, я это точно знаю. Она говорила мне об этом неоднократно.

Затем, обычно после некоторой паузы, он произносил сдавленным голосом:

Поэтому она вернется обратно. Я уверен, она поедет туда.

Я никогда не соглашался с этой его точкой зрения. В ответ на слова Петрова я неизменно говорил, что Дуся благоразумная, практичная женщина, и она была намерена остаться в Австралии. Конечно, мысли о семье были для неё препятствием к этому, но что ей даст возвращение обратно? Разве она спасет этим свою семью? Думаю, что нет, и, по здравом размышлении, она сама почти наверняка придет к такому же выводу.

Вы, Владимир, знаете не хуже меня, обычно говорил я ему, что если вы остались на Западе, Дуся, согласно принятой в Советском Союзе практике, несет с вами одинаковую ответственность. Я бы сказал, что даже большую, хотя и это вам известно. Любой человек, даже косвенно связанный с вами, подвергнется преследованиям, вне зависимости от того, останется ли Дуся здесь, или вернется в Советский Союз.

Но, этим наша дискуссия не заканчивалась, так как Владимир обосновывал свое мнение позицией Дуси в течение нескольких месяцев до его ухода из советского посольства.

Я сказал ему: Вы знаете, что сейчас обстоятельства для неё резко изменились. Я не думаю, что она когда-нибудь воспринимала ваши высказывания как признак того, что вы сможете уйти из посольства. Сейчас Дуся стоит перед свершившимся фактом. Я считаю, что она достаточно разумный человек, чтобы понимать, что у неё нет другого выбора, кроме как остаться в Австралии, хотя бы даже ради своего собственного спасения.

Петров обычно соглашался с тем, что я говорил ему, однако не был окончательно убежден. Он печально качал головой.