Современный Румынский детектив

— Я ассистент в онкологической клинике.

— Знаете ли вы этого молодого человека? — указываю я на Паскару.

— Да. Это Тудорел Паскару.

— Он недавно заходил к вам в клинику… С какой целью?

— Он просил меня показать его кому-нибудь из наших ведущих специалистов и заодно спросил, не могу ли я помочь ему достать рецепт или же просто ампулу морфия.

— Он не объяснил вам, зачем это ему нужно?

— Нет. Я его и не спрашивала. Я ясно сказала, что не могу достать морфий, а если бы даже могла, все равно не согласилась бы это сделать.

— Чем закончился ваш разговор?

— Видя, что я решительно отказываюсь, Тудорел Паскару показал мне белую таблетку величиною с пятак, потом аннотацию, в которой был указан состав этой таблетки — в него входили, помнится, какие-то наркотики. Он спросил, может ли эта таблетка купировать сильные боли. Я ему ответила, что не знаю и что, если у него в семье кто-то болен, ему надо просто-напросто вызвать врача. Он все же настоял, чтобы я сказала, не опасна ли такая доза для жизни… Я ответила, что не опасна, но несколько таких таблеток, несомненно, представляют собою смертельную опасность.

— Гражданин Паскару, согласны ли вы с тем, что сообщила гражданка Виктория Мокану?

— Согласен.

— Благодарю вас, гражданка Мокану.

Она откланивается, окидывая всех присутствующих недоуменным взглядом, и уходит.

— Гражданин Паскару, скажите, что вы сделали в дальнейшем с этой таблеткой?

— Я бросил ее в унитаз и спустил воду.

Собственно говоря, насчет таблетки у меня нет никаких доказательств, и очень может быть, что Паскару не врет. Но я тянусь к магнитофону и одновременно говорю ему:

— Лжете! Вскрытие показало, что… Перепугавшись до смерти, Паскару перебивает меня:

— Я ее дал Кристи. Он ее принял в моем присутствии. Но вы же сами слышали — эта доза была неопасной! Не я его убил!

— Это еще требует доказательств! — продолжаю я запутывать его. — Я убежден, что вы заставили его принять не одну эту таблетку. Вскрытие показало, что… — И снова тянусь к магнитофону, словно бы все мои доказательства зафиксированы на пленке.

По лицу Виски обильно струится пот.

— Не я его убил! — защищается он, но уже без прежней уверенности.

— Я докажу вам обратное. — Я поворачиваюсь резко к Петронеле Ставру и спрашиваю ее: — Где вы были двадцать седьмого октября между восемнадцатью часами и девятнадцатью тридцатью?

Мой вопрос застает ее врасплох:

— То есть как где?.. Дома.

— Это может кто-нибудь подтвердить?

— Подтвердить?.. Конечно. У меня был Валериан. Неожиданно в разговор вступает Братеш.

— Я думаю, Петронела, — говорит он покровительственным тоном, — что ты должна рассказать правду, как бы тяжело это нам ни было… Или лучше это сделать мне?

Петронела поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза:

— Вечером двадцать седьмого октября, около четверти седьмого, я зашла к Кристи. Я не была у него уже с полгода… В последние дни он неоднократно звонил мне, прося достать ему ампулу морфия. Я ответила ему, что не могу этого сделать и пусть он, если надо будет, вызовет «неотложку». Но он боялся этого — он не забыл, как ждал «неотложку» в течение нескольких часов.

Валериан Братеш вежливо, но решительно прерывает ее:

— Прости, пожалуйста, но я сам доскажу остальное, поскольку тут уже вина моя… У меня дома, товарищ капитан, была одна ампула морфия. Лет шесть назад моя мать умерла от рака желудка. Перед самой ее смертью я получил из больницы некоторое количество болеутоляющих средств, вот с тех пор у меня и осталась эта ампула. Бог его знает, зачем я ее хранил столько времени… Ну, и поскольку Петронела рассказала мне о звонке Кристи, а к тому же утром двадцать седьмого октября, на занятиях, ему стало плохо, я ему пообещал, что упрошу Петронелу зайти к нему вечером и, если в том будет необходимость, сделать ему укол…

— Стало быть, вы отдали эту ампулу своей… своей приятельнице?

— Да.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Но в тот день события произошли несколько иначе… Я довез Петронелу до дома Кристи. Она поднялась наверх, а я ждал в машине…

— Почему вы остались внизу?

— Кристи было бы… ему было бы неприятно увидеть нас вместо. Через двадцать минут Петронела вернулась. Ведь так, Петронела, минут через двадцать?

Девушка подтверждает его слова кивком головы.

— Она вернулась очень взволнованной и только и сказала, что сделала ему укол.

— Гражданка Ставру, что же произошло там, наверху, на самом деле?

— Когда я пришла, приступ у Кристи уже начался, но я застала его в состоянии какой-то странной сонливости, которую я могу себе объяснить только сейчас, после того как узнала, что он принял незадолго до этого какую-то таблетку… Я сделала ему укол, он успокоился, а через некоторое время уснул.

— Когда вы уходили, он спал?

— Да… я была очень взволнована и тут же ушла.

— Чем вы были взволнованы?

— Прежде чем уснуть, он вдруг очень возбудился и начал говорить о том, как меня любит…

— И ни о чем больше?

— Он говорил, что Валериан — чудовище…

Рыдания мешают ей говорить. Ее мать вскакивает со своего места и бросается к ней. Но Петронела усилием воли берет себя в руки и просит мать не беспокоиться.

Я прошу Валериана Братеша продолжить свои показания.

— Я хотел проводить Петронелу домой, но она настояла, чтобы я отвез ее в университет. Мне не хотелось оставлять ее одну, но пришлось уступить, и я довез ее до здания медицинского факультета. Прощаясь, она попросила меня не приезжать сегодня к ней, переночевать где-нибудь в другом месте. После этого я поехал к себе в мастерскую, где и оставался всю ночь. Оттуда я позвонил Петронеле: меня тревожило ее состояние.

Я достаю из ящика стола коробку со шприцем и предъявляю ее Петронеле.

— Это принадлежит вам?

— Да! В спешке я забыла шприц у Кристи.

— В каком именно месте?

— Не помню.

— Значит, уходя, вы оставили Кристиана Лукача спящим?

— Да.

— А мы обнаружили его повешенным… Как вы можете объяснить этот факт? И почему вы выбросили коробку со шприцем за окно?

— Я не выбрасывала ее, клянусь вам! — На ее глазах опять выступают слезы, но ей удается и на этот раз удержать их.

— Когда вы заметили, что забыли шприц в комнате Кристиана Лукача?

— Как раз в тот день, когда вы пришли ко мне.

— Значит, вы признаетесь, что пытались ввести меня в заблуждение?

— Я растерялась. Прежде чем прийти ко мне, вы были у Валериана в институте… у Валериана Братеша. От него-то я и узнала о несчастье… о том, что Кристи повесился.

Неужели вы не понимаете, в каком я была состоянии, когда вы потребовали, чтобы я показала вам свою сумку?! Я раскаиваюсь в своей неискренности…

— В том числе и в том, что вы обвинили меня в «покушении на вашу честь»?

— И в этом тоже… — смотрит она на меня сквозь слезы. Ее мать не удерживается, вскрикивает со своего места:

— Петронела, зачем же ты меня впутала в эту историю?!

— Ты сама этого хотела, — возражает ей Петронела, даже не оборачиваясь к ней.

— Значит, вы оставили его спящим, а мы нашли его повешенным. — Я перевожу взгляд на Тудорела Паскару. — А вы как объясняете этот факт?

— Вы напрасно подозреваете меня, господин капитан! — вскидывается Виски. — Не я его убил! Я могу доказать, где провел эту ночь! — Ах у вас есть алиби! — не скрываю я насмешки.

— Вот именно!

Я знаю, что не он убийца, но я нарочно стараюсь создать впечатление, что подозреваю именно его.

— Если не вы, то кто же?

— Может быть, Лукреция? — не удерживается Паскару.

Лукреция Будеску? Это несчастное существо? Она тоже не более чем жертва… вторая жертва преступления, совершенного на улице Икоаней.

— В котором часу вы ушли от Кристиана? Петронела замешкалась с ответом — она не сразу поняла, кому я задал вопрос: ей или же ее любовнику.

— Без четверти семь, кажется… Братеш подтверждает ее слова: