Иной жизни для себя не представляю! (СИ)

встретили. Даже хуже: в крайней левой мощность пустых

перекрывающих пород возросла до полутора сотен метров, и если так

пойдет и дальше, то в очередной – еще левее – может дойти до триста

метров, Тогда в эту сторону продолжать поиски бурением – искать

иголку в стоге сена, слишком велика мощность пород заведомо пустых.

В правой скважине с породами все нормально, но вот степень их

изменения! Дотянула до средней, и без ожелезнения – значит, и здесь

руды нет. Снова засел за разрезы: вначале обязательные два поперек

структуры, затем подрисовать начатый продольник.

На нем теперь четыре скважины - это восемьсот метров вдоль

уже изученной перспективной структуры. Можно сказать, что здесь

руды нет, зато везде есть измененные породы, причем максимально и

плюс ожелезнение по трещинам только в одной скважине. Почему? И

что делать дальше? Надо ли рядом с лучшей скважиной пробурить

впритык еще парочку, с надеждой, что руда будет в них? Могу ли я эти

скважины задать сейчас, или же должен повременить и обязательно

проконсультироваться с главным геологом, Игорем Георгиевичем?

Уже и пожалел, что взялся за дело, не соответствующее опыту –

негоже молодому специалисту ровнять себя со старшим геологом. И

очередные скважины задал из тех, что были намечены даже без моего

участия.

141

За два дня до нового года пошел снег, стаять которому суждено

весной. Вечером Дока появился с предложением:

«Завтра пороша будет, давай за зайчиками смотаемся!»

«А как? День то у нас рабочий!» - рабочий, только у меня все они

ненормированные, и смотаться я могу. А как у Доки? Его начальник –

главный инженер партии – мужик вредный, не дай бог с самоволкой

попасться.

«Я официально отгул взял, на завтра», - успокоил зайчатник, -

«По темному из партии смоемся, нас и не увидит никто!» - это он уже о

моей безопасности. Отличный напарник! Я начал замечать, что по

многим вопросам мысли у нас очень схожи и текут не пересекаясь. В

делах охотничьих ни одного спора между нами не припомню!

По темному на Урале отъехали от партии километров пять, до

долины, густо заросшей саксаулом и тамариском. Зайцы в ней всегда

водились, об этом мы знали. Но что бы столько! Снег за пол ночи был

так истоптан, следы так пересекались и петляли, что распутать их было

невозможно. Через пол часа в этом убедились, вначале я, потом Дока,

вернулись к мотоциклу, и … без слов начали на нем устраиваться.

«И что? Пустыми домой поедем?» - поинтересовался главный

заводила. У меня же появилась идея, как все же зайчика добыть:

«Едем к краю долины, потом вдоль нее возле самых горок. И

следы смотрим только те, что в горки ведут. Почти наверняка туда

зайчики на дневку из долины убегают, и следов должно быть не

много».

Дока посмотрел на меня, с усмешкой – напридумал тоже! – но

промолчал. И мы начали из саксаула и тамариска выбираться к горкам.

Вдоль них проехали километра два, встретили шесть следов из

долины и ни одного назад. Прошлись по ним, по паре сотен метров, и

из низких кустов баялыча, позволявших видеть следы метров на

двадцать, выгнали шесть зайцев. Которых потом пришлось нести к

оставленному мотоциклу. И это к двенадцати часам дня!

«Главное – вовремя ситуацию просекли», - заметил довольный

Дока, - «и не стали в этих кустах копошиться!» - кивнул в сторону

долины, истоптанной зайцами так, словно они здесь со всей округи

собрались и устроили игру в догонялки.

На следующий день среди охотников было много разговоров о

первой пороше, но успехом могли похвастаться немногие, причем

добывших зайцев не троплением, а выгнавших их случайно, так

называемых «шумовых». Меньше надо было ногами, а больше головой

мужикам работать!

Часть тридцать вторая.

Новый год встретили у Доки, с его двумя сослуживцами по

механическому цеху и их женами. Ребята оказались охотниками – у

142

Доки других не могло и быть, их жены, как и Ниночка, работали в

Мирном. Разговоры, пока были трезвыми, пошли на охотничьи темы -

спровоцировали блюда из зайцев на столе, мной и Докой добытыми. Но

быстро возмутились представители прекрасного пола, и перевели их на

темы если и не любовные, то к ним поближе. После чего они в

основном и говорили, а мужики их больше слушали. Кое-как дотянули

до одиннадцати. Наконец поступило предложение проводить старый

год – мужики тут же дважды разлили по стаканчикам водочку. Все

повеселели, а хлопнув под куранты по бокалу шампанского, и поимев в

желудках то, что в народе называется «ершом», в момент осмелели -

тосты пошли беспрерывно, анекдоты поначалу полегче, потом

поядренее. И наконец танцы, каждого с каждой. Остановились часа в

четыре, из-за полного отсутствия у всех сил.

Первого числа праздник продолжался, а к концу работы второго

день нового года из города Уазик начальника привез главного геолога

Игоря Георгиевича. Меня он предупредил, что бы завтра утром на

буровые с вахтой не ехал - вначале посмотрим разрезы по законченным

скважинам, а потом смотаемся на участок на Уазике.

Вечером долго не мог заснуть. Как Игорь Георгиевич отнесется к

объяснению того, что я нарисовал на разрезах? Вдруг что-то не заметил

в керне? Он же и его обязательно посмотрит!

Когда утром шел в камералку, легонький мандраж был. Даже

Света это заметила:

«Боишься?» - на крыльце посмотрела на меня с сочувствием.

«Не боюсь, а волнуюсь», - вздохнул в ответ, дверь в камералку

открывая.

«Как закончите – пригласи к нам покушать», - имела ввиду Игоря

Георгиевича, - «Если не поругаетесь!» - а вот этого только и не

хватало!

Волновался я зря. Разрезы главному геологу понравились,

особенно продольник с четырьмя законченными скважинами, и

подрисованными карандашиком еще двумя, в данный момент

находящимися в бурении.

«Отлично смотрится», - успокоил меня оценкой, - «видно, как

вдоль главной структуры меняется степень изменения пород, где она

максимальная и даже до ожелезнения вдоль трещин доходит», - это в

единственной скважине, рядом с которой руда в принципе возможна.

«Может, от скважины с ожелезнением отступить метров на сто, в

обе стороны, и еще пару пробурить?» - тут же я влез с предложением.

Минут пять Игорь Георгиевич думал, после чего вздохнул –

глубоко так, показать что сожалеет:

«Смысла нет», - посмотрел на меня, - «руда должна иметь

масштаб, протягиваться минимум на пару сотен метров. А у нас такое

уже невозможно. И даже если в одной из скважин, которые ты

предлагаешь, появится – это будет всего лишь рудопроявление, места

143

для хорошей руды здесь уже нет!» Пришлось и мне глубоко вздохнуть,

с не меньшим сожалением, насчет предложения – ну ясно же! –

необдуманного.

«А что дальше делать?» - действительно что, если в лучшем

месте скважины уже пройдены и руды не встретили.

«Будешь продолжать бурение согласно принятому плану. Пока

опоисковано всего с километр перспективной структуры, оставшиеся

два километра ждут своей очереди», - заметил, что настроение у меня

упало, и улыбнулся, - «Не переживай! На участке нормальных ореолов

элементов нет, всего лишь какие-то фитюльки – значит, и надежд на

руду мало. Но бурение доведем до конца, что бы неясностей не

оставалось. А ты все делаешь правильно, так и продолжай!»

На следующий день Игорь Георгиевич уехал в город, а я, со

своим вредным характером, достал старые, еще студенческие бумаги

по участку, и начал перечитывать сделанные в пикетажке записи. Что