Тусклое золото

Что-то страшное уловил Николай в многозначительном предупреждении Виктора. А тот, опершись о степу, дымил сигаретой и щурил глаза, точь-в-точь, как его вчерашний приятель. Будь это в иной обстановке, хотя бы в школе, где вместе учились, кривлянья «приветика» только бы вызвали ироническую улыбку. Но сейчас было не до смеха. «Отказаться, что ли? - подумал Николай, поспешно одеваясь. Он и сам не понимал, почему так торопится.- Вот прогоню его сейчас к чертовой бабушке. Подумаешь, командир нашелся! Только рассчитаюсь за вчерашнюю попойку». От мысли этой даже легче стало. Рука полезла в карман, но там лишь глухо звякнуло несколько монет.

- Давай-ка в темпе! - строго сказал Виктор.- Чего копаешься? Вечер скоро, и Клава вот-вот подойдет.

- А ты не очень командуй,- огрызнулся Николай.- Мог бы и сам пойти.

- Уж это мое дело. Я по счету плачу чистоганом. Не то что некоторые…- Виктор поморщился и ловким щелчком выбросил окурок через окно.

Почему-то этот пренебрежительный жест Виктора, подчеркивающий его превосходство куда больше, чем оскорбительные слова, вызвал в Николае бурный протест.

- А ну-ка выматывайся отсюда, друг ситцевый! - Он шагнул к Виктору со сжатыми кулаками. И сам удивился тому, с какой холодной сдержанностью прозвучал собственный голос.- Давай, давай, не задерживайся,

Вот уж чего самоуверенный Виктор меньше всего ожидал! Вид у него сразу стал глупый, даже несколько жалкий. Он и голову в плечи втянул.

- Ты что? Я пошутил…

- Ты все сказал! Хватит!

- Коленька,- заговорил Виктор примирительным тоном.- Зря обиделся. Если я сказал лишнее - извини. Но, понимаешь, дело не во мне. Деньги - что? Наплевать. Не в них дело… Клаве нужно помочь. Она сегодня прибежала ко мне и очень пробила, чтобы ты ее проводил в одно место. Сама просила. Да и ты вчера обещал ей.

- Я? Обещал?

- Конечно. Клянусь тебе! Я собственными ушами слышал.

Николай молча нахлобучил на голову кепку:

- Пойдем.

Сгущались летние сумерки. Солнце, опускаясь за реку, окрасило пурпуром и притихшую водную гладь, и прибрежные кусты, и дома.

Вместе вышли на улицу. Николай был зол на себя и не очень внимательно слушал напутствия «приветика». У кинотеатра Виктор завернул за угол, скрылся.

Николай немного постоял в тревожной нерешительности и отправился к остановке автобуса. Клава поджидала его. Он смущенно ей улыбнулся:

- Здравствуйте.

Девушка ответила сдержанным кивком головы и, не вступая в разговоры, села в подошедший автобус. Николай прошел вслед за нею. Машина была переполнена, а сзади все поджимали и поджимали. Осипшая кондукторша без конца просила пассажиров продвинуться вперед.

Сжатый со всех сторон, Николай видел перед собой

Клавин затылок. Даже не затылок, а густую копну отливавших медью волос. Они щекотали ему лицо, льнули к губам. От близости этой, от теплой Клавиной спины у парня голова кружилась. Казалось ему, что тик бы ехал не одну, не две остановки, а всю ночь напролет.

У кирпичного завода они вышли. Было совсем темни. Краешек луны только-только выплывал из-за горизонта. Стройная фигурка девушки едва угадывалась впереди. Клава шла не оглядываясь, и Николай удивился веселой легкости ее походки.

Но он ошибался: отнюдь не веселые думы одолевали Клаву. Что-то располагающее находила она в Николае, в этом увальне, как мысленно она окрестила его. Парень ничем не напоминал нахального и развязного Виктора, помощника Иннокентия, вечно бахвалившегося показной галантностью. Но стоило ей вспомнить об Иннокентии, как она содрогнулась и нахмурилась.

«Видно, тоже хорош,- подумала о Николае,- если водится с такими.- От этой мысли, пришедшей внезапно, и Николай стал сразу противен.- Прикидывается тихоней, интеллигентным, а сам не лучше их». Она еще могла простить дружбу с Виктором - как-никак они вместе в школе учились. Но с Иннокентием, исковеркавшим жизнь ей и матери,- никогда. В тот лень, когда Иннокентий переступил порог их квартиры, все пошло кувырком. Поначалу тихий, богобоязненный, какой-то даже пришибленный, жалкий, он уже месяц спустя заставил маму бросить работу, превратил ее из жизнерадостной женщины в рабски покорную исполнительницу всех его приказов…

Клава ускорила шаг, и, не поспеши Николай за нею, потерял бы ее из виду.

То ли темнота вдруг подействовала, то ли отчужденность девушки, но Николаю невольно захотелось плюнуть на все и вернуться домой. Должно быть, так бы и поступил, но неожиданно Клава остановилась, подозвала к себе.

- Видишь тот дом? - шепотом спросила она.

В стороне от дороги виднелись два тускло освещенных окна. Дом был тих, словно все в нем уснули или замерли, притаившись. Слабый свет, пробивавшийся сквозь окна на улицу, как бы подчеркивал гнетущую обстановку.

- Вижу,- также тихо ответил Николай, немного поколебавшись.

- Оставайся здесь и жди, а я зайду. Если увидишь, что кто-нибудь пойдет в тот же дом, крикни: «Саша, автобус уходит!» Только погромче. Сумеешь?

Какой ни странной была ситуация, Николай улыбнулся.

- Видимо, смогу.

- Тогда хорошо,- бросила Клава и побежала к дому.

Николай тут же потерял ее из виду. Потом она на миг показалась в открывшейся двери, а минуту спустя во дворе послышались крики:

- Стой! Стой!

- Дима, вот она, держи!..

Одновременно вспыхнули лучи нескольких карманных фонариков. В их свете Николай заметил фигуры людей, кусок забора и открытую настежь калитку. Он не знал, что случилось, но понял: Клаве грозит опасность, и бросился на шум голосов. Не успел он пробежать и десяти метров, как едва не столкнулся с девушкой, стремглав выбежавшей на улицу, услышал приглушенный голос:

- Колька, беги! - Клава промчалась мимо.

Повторного оклика он не стал дожидаться. Страх в голосе девушки мгновенно передался Николаю. Он тоже сорвался с места, побежал вслед за нею, через канаву и кусты, по направлению к кладбищу.

«Только бы не попасться! Только бы не посадили за решетку! - сверлила мысль.- К черту рыцарство! Ни за какие блага не стану больше впутываться в такие истории».

Они остановились перевести дыхание лишь тогда, когда достигли противоположной стороны кладбища, среди густых зарослей. Клава поправила волосы, платье, затем не спеша направилась к автостраде. Выждала, пока подошел Николай, спросила:

- Испугался? - и, взглянув на растерянное, поглупевшее лицо парня, негромко рассмеялась.

- Ты чего? - обиделся Николай, откинув с потного лба прядь волос.- Мне-то чего пугаться! - И вдруг совершенно непроизвольно с языка сорвалось: - Дура! Я за тебя переживал.

Он думал, Клава сейчас рассердится за «дуру», и готов был извиниться.

По кто их разберет, этих девчонок! Клава стала еще пуще прежнего хохотать. От смеха даже слезинки выступили.

Николай удивленно глядел на девушку.

- Что ты на меня смотришь? - спросила Клава, внезапно успокоившись.- Глупый ты, глупый. Да мы медь чуть было не влипли! Понимаешь, чудачок-рыбачок?

Видимо, вид у Николая действительно был глупый-преглупый: в глазах девушки снова вспыхнули смешливые искорки. В свои восемнадцать лет парень оставался стеснительным и до того робким, что не раз вызывал насмешки со стороны одноклассников. Он и сейчас не знал, как поступить: и обида заговорила в нем, и желание не показаться чудаком в глазах нравившейся ему девушки заставляло сдерживаться. Он лишь буркнул, покраснев густо:

- Ничего смешного не вижу.

Они стояли друг против друга в неярком освещении полной луны. Лицо Клавы казалось мертвенно-бледным и оттого еще более красивым. Тоненькая и стройная, как тростинка, она выглядела подростком. Легкий ветерок колыхал подол платья, слабо шумел в листве придорожных посадок.

- Чудак,- сказала Клава. Ничего не добавив больше, повернулась и торопливо зашагала по обочине автострады.

«Хорош финал,- подумал Николай огорченно.- Ни с того ни с сего и «глупый» и «чудак». Пойми их, этих девчонок…» Он немного постоял, глядя в спину удаляющейся девушки. И вдруг, будто подхлестнули его, побежал вдогонку.