Золотой мальчик

Антон Круглов, по прозвищу «Слон»

Москва, гараж в Зачатьевском переулке,

Пятница, 27 февраля, 1 час 20 минут

Он, дурень, думает, что этого нам хотелось бы. Шустрый мужик, шустрый. Да мы и не таких видали. Знал бы он, что его сегодня ждёт. Впрочем, мужик тёртый, стреляный. Не испугается. Не должен. К тому же воевал за бабки, как и мы, шкурой за деньги рисковал. Правильно я с ним решил. А без водилы мы куда? Без водилы нам кранты. Всё по человеку расписано. Конечно, рискуем, мужик незнакомый. Но если Зуб узнает, что мы накануне дела в такую дурацкую заваруху влипли, он нас отправит по фирмам деньги собирать. Опять по этим подвалам лазить, по бомбоубежищам, деньги выколачивать из сквалыг. Ну уж нет. Дудки! Три года этим занимался. Насточертели мне эти киоски, рынки, склады вонючие. Ставишь человека на счётчик за рупь вонючий, а он тебя убить готов. И хрен его знает, может, у него и вправду нет денег. А кого колышет? Тебе велено принести — неси. А уж как эти деньги выколачиваются лучше не вспоминать.

Это такие больные вроде Костыля любят, а мне так лучше что покруче. Пускай риска побольше, но и денег побольше и грязи немного поменьше. Хотя…

А кто меня заставлял этим заниматься? Теперь всё. Теперь никто не отпустит. Ну чего он там так долго возится? Впрочем, пускай. Выспаться уже не успеем. Хотя поспать бы не мешало, не стакан семечек отбирать идём. И Зуб, сука, что-то не договаривает. Непонятное дело. Спрашивать, конечно, не полагается, но я спросил. И как Зуб окрысился! А чего такого? Мы же под пули идём. Имею я право на дополнительную информацию? Я же не спрашивал кто заказчик. Надо так понимать, что полной информации у него самого нет. Поэтому он и не договаривает. Как бы нас завтра сюрпризы не ждали. Только бы не вляпаться, как в прошлом году.

Тогда тоже Зуб прокололся. Вышли на него какие-то молодчики со срочным заказом. И, главное, без рекомендаций. Кто, что, откуда — непонятно. Ясное дело — надо было отказаться. В таких случая подписаться — себе дороже. Но Зуб — он жадный. Воры все жадные. Они только играют широкие натуры, на людях любят пыль пустить. А если без понтов — то они жадные, как крысы. И трусливые. Привыкли из-за спин командовать. Если разобраться — кто такие эти воры в законе? Да большинство из них под пулями ни разу не стояло. В современных условиях живут старыми законами, чужими руками жар гребут. Как тогда.

Говорили Зубу, что дело нечистое. А он своё — "двойной тариф", мол, даром не платят. Да сейчас денег у людей столько, что могут и тройной отстегнуть. А ему что? Не самому идти. И нас уговаривал, что всё будет тип-топ. Охраны всего два телохранителя, водитель, и всё. Взять человека, что на фотке, и продержать два дня, вернуть без выкупа. Всё уже оплачено. Таким образом, уверял он, риск минимальный. Мы-то сразу усомнились: как это так — столько платят, да ещё и без выкупа? Но велено — велено.

Отрядил на это дело Зуб сразу три группы. Такое редко бывало, словно банк грабить. Видать, сам чувствовал, паскуда, что что-то не так. Готовились мы тщательно. Да как за день подготовишься? Съездили на место, посмотрели: что и как. Дом так себе, средненький. Кого там брать в таком доме? Ни хрена непонятно. Но осмотрелись. Машин вокруг полно на стоянке. Засаду легко устроить. Всё распределили, а на душе неспокойно. И другие группы тоже как-то суетятся. Я со старшими поговорил. Фотка мне знакомой показалась. Впрочем, как ни вертели мы её, так и не вспомнили, хотя ещё кто-то сказал, что мужика этого где-то видел. Впрочем, если бизнесмен — не удивительно. Их где только сейчас не показывают, и в газетах, и по ящику. Мудрено было не увидеть. Поскольку дело казалось стрёмным, решили брать клиента жёстко, без сантиментов.

Так всё и начали. Только вышел клиент из подъезда с телохранителями сзади и спереди, как их тут же уложили в упор. Водителя, который стоял, дверцу открыв, тоже наповал. Всё делалось на упреждение. Мы бросились брать клиента, это нас и спасло. Потому что группу прикрытия расстреляли прямо в машине, даже пальнуть никто из них не успел. Из машины просто сито сделали. Стреляли со всех сторон, из всех машин на стоянке. Нас вычислили и пасли заранее. Из второй нашей машины, которая расстреляла телохранителей, успели выскочить ребята, да толку что? Их так же положили. Брать никого не собирались. Это стало сразу ясно. Били на поражение. Во вторую машину даже из гранатомёта влепили. Нас спасло то, что мы бросились не к машине, которую тоже расстреляли вместе с водилой, а в подъезд.

Куда делся клиент, мы не видели, да нам и наплевать было. Вокруг такой ад творился, что мы думали только о том, как бы уцелеть. Если бы мы могли мы бы сдались. Но я видел, как наш водила выскочил из расстреливаемой машины с поднятыми руками и упал, сбитый очередями. В него лежащего продолжали стрелять.

Ворвались мы в подъезд, слышим, по лестнице кто-то грохочет вниз, мы судьбу пытать не стали, врезали туда из всех стволов, оттуда нам ответили, но вниз спускаться воздержались. Я огляделся, услышал шум за дверями подъезда, и бросился к угловой двери на площадке. Выбил я её с разбега, как картонную, хотя дверь была солидная, да ещё на несколько запоров заперта. Но я даже не почувствовал этого. Вот что значит — инстинкт самосохранения. Вот когда я понял, что жить люблю. Ворвались мы в квартирку, бабку какую-то выпихнули на площадку, где её пулей свалили, и, поливая огнём двери, бросились к окнам. На наше счастье — никто такой ход событий не предусмотрел, и окна не прикрыли. Выскочили мы, да через забор, на котором один из наших повис.

Бросились по улице, пока уходили, гранату в нас кинули из-за забора. Ещё одного мы оставили. Ушли я, да Колька Блин. Повезло. Пробежали дворами, хорошо, что на место за день до этого съездили. И Колька молодец, он всегда всё облазит, осмотрит, отходы разные обдумает. Я с него до этого случая смеялся. а потом только уважать стал. Он и теперь всё разрабатывает, что касается отходов, осмотров, запасных вариантов. Он — голова. И спокойный. Не то что этот придурок Костыль, от которого одна радость, что всю грязную работу он делает.

А тогда мы с Колькой долго бежали. Только он знал, где и куда мы несёмся. Оружие он заставил выбросить. И тоже хорошо, потому как остановили нас менты минут через сорок. Мы выбежали на них из-за поворота, едва с ног не сбили. Хорошо, Колька сообразил, стал руками размахивать, что автобус ушёл, увидел остановку рядом. Вроде как туда мы бежали. Менты поверили, но от обиды и гонора, как же, едва с ног их не сбили, стали документы проверять. А это мы — всегда пожалуйста! Никто из нас без кучи документов из дома не выходит. Школа.

Проверяют менты наши документы. я оглядываюсь затравленно, а Колька Блин стоит, рот затыкает. Смех его, дурака, разбирает. Я сперва подумал, что это у него нервное. Тут его мент сердито спрашивает, чего это, мол, гражданин смеётся над ними? Что он смешного в милиции нашёл?

А Блин и отвечает, что он ни в коем случае не над нашей доблестной милицией смеётся, он бы, мол, себе никогда такого не позволил, а смеётся он над тем, что знакомого увидел. И показывает на стенку позади милиционеров. А там, на стенке этой, плакатик висит, таких на всех стенах полно, я на них уже почти и внимание перестал обращать. Милиционеры спрашивают, что же там смешного. Он и отвечает, что тут написано голосуйте за таких-то, а сосед его пьяница известный и дурак. Вот хотя бы у меня спросить можно, я его тоже знаю.

Тут я пригляделся и едва не заплакал. Вот где, оказывается, мы этого мужика, которого в заложники должны были брать, видели!

Так оно потом и оказалось. Подставили нас как детей. И подгадали, сволочи, к самым выборам. Как же, как же. Налёт на кандидата такого-то, убиты телохранители. Нападали три группы. Получили достойный отпор. Вот так останавливают бандитов. И убиты не какие-то неизвестные люди, а бандиты, которые числятся во всех милицейских досье.

Хотел было Зуб устроить месть, налёт на офис этого деятеля, но ему откуда-то шикнули и он увял. А мы тоже особо не выступали. Деньги заплатили исправно. Даже доля убитых нам досталась. Чего опять под пули лезть? Тем более, что спустя короткое время заплатили ещё, так что как мы с Колькой поняли, откупился этот кандидат за свою шутку, которая стоила жизней и его и нашим людям. Вот они, политики сраные. Им чужие жизни до фени.