Тамбовский волк

— А я тоже во сне видел много птиц! Здорово! Нам всем приснились птицы!

Веста поцеловала Олежку и, приглаживая его непослушно торчащий на лбу вихор, успокаивающе произнесла:

— Видеть во сне птиц — к счастью… Значит, мы скоро снова будем дома…

Все молча посмотрели на дощатую дверь. У всех, даже у Олежки, видевшего не один раз по телевизору, как действуют террористы, возникло одно естественное предположение, что они — заложники, а за этой дверью стоят люди с автоматами, которые не скоро позволят Калужным выйти отсюда.

Павел подполз. к двери и посмотрел в щель. Косые солнечные лучи, бьющие в глаза не давали возможности рассмотреть, что происходит за дверью, проведя ладонью вдоль щели, Принц нашел место, где тень от какого-то предмета перекрывала лучи, и снова прильнул к двери…

За дверью никого не было… Возможно, автоматчики сидят на крыше кубрика? Павел стал осторожно отжимать дверь. Петли предательски заскрипели. "Как у двери бункера, — вспомнил Павел. — Наверное, когда нас сюда заталкивали, этот скрип я и услышал во сне. Этот многократно усиленный звук и превратил маленькую дверцу этой посудины в массивную бронированную громаду…"

— Не двигайтесь с места, пока я вас не позову…

Осмотрев кубрик, Принц не нашел ни одного предмета, который мог бы послужить оружием для самообороны. Павел одним резким движением широко распахнул дверцу.

Свежий воздух ворвался в куцее помещение кубрика, и Принц вдохнул его полной грудью. Потом решительно выбрался наружу.

Кроме Старицких, на этом утлом суденышке никого не было. Вокруг были бескрайние водные просторы. "Интересно, — размышлял Принц, — может быть, мы и в самом Деле находимся в океане? Только в каком:

Тихом, Атлантическом, Индийском?.."

— Идите сюда…

Первой показалась Веста. Щурясь от солнца, она осмотрелась и только тогда позвала Олежку.

— Вылезай…

Олежка, словно прирожденный моряк, выбравшись из кубрика, встал в полный рост, широко расставив ноги. Потом, похлопав по доскам крыши кубрика, спросил:

— Это что… рыбацкая шхуна, пап?

— Думаю, хозяин называл эту посудину яхтой. Видишь, мачта для паруса стоит? Снасти лежат. Жаль только, что самого паруса нет…

— А ты можешь определить по солнцу, где мы сейчас находимся?

— Нет. Можно только приблизительно сказать, который сейчас час. Но для нас это…

Павел чуть не сказал фразу "что мертвому припарки"!

— Для нас это сейчас не имеет значения, вечером мы сможем точнее определить наше местонахождение по звездам… А пока поищи, нет ли здесь где-нибудь весел.

То, что весел нет, было ясно, но Олежка, как юнга-нахимовец, стал исследовать каждую щелку…

Хуже всего было то, что на яхте не было ни еды, ни питья. Весту это угнетало. Они-то с Павлом смогут продержаться какое-то время, но Олежка? Как быть с ним?! Об этом же думал и Павел, глядя на ползающего по яхте сына. "Надо что-то придумать, чтобы он меньше двигался… Надо беречь силы", — подумал Павел.

— Олежка, оставь поиски.

— Почему?

— Потом поищем. А сейчас нам надо, не торопясь, подумать о том, как мы будем, действовать дальше…

— Я знаю, как действовать!

— Как?..

— Нам надо сделать парус!

— Из чего?

— Из нашей одежды!

Олежка сразу же стал раздеваться и оставил на себе только трусики.

— Ну, чего же вы?!

Павел тоже разделся до плавок. Веста, повернувшись к мужчинам спиной, стала распарывать по шву снятое платье. Постепенно, увлекшись «шитьем» паруса, Веста перестала стесняться своей наготы. «Шить» парус пришлось гвоздем, который Олежка нашел, когда искал весла. Вместо ниток использовали тонкие бечевки, которые получились при разматывании сплетенного из шелковых нитей крепежного каната.

Веревок для крепежа на яхте было достаточно, и парус получился хоть и небольшой, но управляемый. Скорость яхты увеличилась, но не намного. Ветер был слабенький и неустойчивый, он менял свое направление неожиданно, и яхта иногда оказывалась на том же месте, с которого начинала свой разбег.

Павел придумывал для Олежки все новые задания, чтобы у сына меньше оставалось времени для мыслей о пище и воде. Но солнце сделало свое дело. Олежка устал. Сначала он забрался в каюту, якобы прячась от солнечных лучей. А когда Веста заглянула вовнутрь, то увидела, что глаза у Олежки на мокром месте. Он торопливо отвернулся и, свернувшись клубком, затих.

Веста озабоченно потерла пальцами лоб.

Потом посмотрела на парус и спросила у Принца:

— Ты думаешь, мы плывем к берегу?

— Не знаю…

Простая мысль о том, что они, возможно, сделав парус, усугубили свое положение и теперь плывут в открытый океан, озадачила их и повергла в состояние растерянности. Чтобы не пугать Олежку, они решили ничего не говорить ему о парусе. Веста пошла в каюту, а Павел потихоньку опустил парус на палубу, свернув тряпки в рулон. Принц тщательно промыл водой гвоздь, проколол им палец и, выдавливая из него кровь, написал на палубе «SOS». Он посмотрел вверх. В небе не было ни облачка. Ветер окончательно стих. Наступил полный штиль.

Пряча посиневший проколотый палец, Павел полез в кубрик. Веста и Олежка полулежали в носовой части каюты. Яркое солнце все ниже опускалось к горизонту. Отражаясь от гладковыструганных досок пола, солнечный свет освещал лица заложников. Горящие голодным блеском глаза, пунцовые от волнения щеки и пересохшие, потрескавшиеся от жажды губы — все это казалось галлюцинацией.

— Папа, побудь с нами…

— Побуду…

Павел прилег около Олежки. Сознание своей полной беспомощности бесило Принца, и он дал себе клятву добраться до тех, кто их сюда засадил, и свести с ними счеты. То, что сейчас происходило на этой посудине, было делом рук «дюковцев» — у Принца на этот счет не было сомнений. И сейчас он очень сожалел о том что обошелся с ними слишком гуманно.

Олежка не плакал и не стонал. У этого мальчишки была воля взрослого стойкого мужчины. Год жизни, проведенный после трагической гибели матери в специализированном детском доме, закалил его характер. Увидев, что оказался среди умственно отсталых детей, Олежка замкнулся и за весь прожитый год не проронил ни слова.

Так случилось, что Олежке, живя в Москве, ни разу не посчастливилось побывать в зоопарке. Приемные родители, которых Он, не лукавя, называл папой и мамой, обещали ему сегодня, что его мечта сбудется. Веста собиралась сделать Олежке сюрприз. Она присмотрела в магазине, недалеко от «Центра», бинокль. Весте казалось, что при посещении зоопарка подаренный бинокль Олежке наверняка пригодился бы.

Веста надеялась, что легкое покачивание яхты усыпит Олежку и во сне ему будет легче перенести свалившиеся как снег на голову испытания. Но Олежка лежал с широко открытыми глазами и молчал. Это молчание пугало Весту.

— Олежка?..

— А?..

— Ты помнишь свой сон?..

— Да!

— Расскажешь?..

— Расскажу!

Глаза у Олежки при воспоминании о волшебном сне засветились восторженным блеском. Он лег на спину, взял за руки лежащих справа и слева от него родителей и стал красочно описывать виденные во сне картинки.

— Мы шли к зоопарку пешком. Я держал вас за руки, и мы все вместе перепрыгивали через лужи. Солнечные зайчики прыгали вместе с нами. Вы были очень веселыми! Когда мы подошли к забору, где был слон, папа зашел за забор и поздоровался со слоном. Слон даже погладил папу хоботом по голове. А дядька, который был начальником у слонов, стал ругаться. А потом облил папу водой из шланга!..

— А я что?..

— А ты смеялся! И все другие тоже смеялись. А мама сказала, что ты стал похожим на мокрую курицу… А потом мы все захотели мороженого…

Олежка сглотнул голодную слюну, помолчал, мужественно борясь с искушением расплакаться, и проглотив подступивший к самому горлу комок слез, продолжил свой рассказ:

— Когда мы проходили мимо… ну, этих, где гуляют животные…

— Клеток?

— Нет. Этих… Где много места и нет крыши!

— Вольеров?