Капитан идет по следу

Старичок смутился:

— Хм, хм, был такой грех, товарищ…

— Какой?

— Ключи какие-то, помню, точил. Месяца полтора. Один выточит, через недельку-другую второй точит, третий…

Я даже охнул от удачи. Тут — верный след!

Мы договорились: Карнаухова немедля вызовут из совхоза.

Я бодро вернулся в свою комнату и… снова приуныл.

«А вдруг случайное совпадение? Тогда?»

Ну, пора вызывать Корякина.

Начфин явился вылинявший какой-то, тусклый.

Да, верно, он приказал восемнадцатого августа гражданину Веревкину получить большую сумму. Он, Корякин, видит: гражданин следователь в курсе дела — деньги не очень были нужны. Причина такая: в банке случались заминки с деньгами. Вот и решили сделать запас. Директор завода поддержал эту мысль…

В обеденный перерыв я еще раз побывал в комнате финчасти. В кассе, отгороженной от бухгалтерии низким барьером, никаких следов, разумеется, не нашлось: со времени кражи прошло уже два месяца.

В бухгалтерии стоял десяток столов. В углу, перед южным окном, громоздился стол главбуха Грыбы, рядом невысокий столик под голубой плюшевой скатертью. На столике чернел телефон.

Вместе с понятыми я осмотрел окна, столы, стены, пол. Никаких улик!

На плюшевой скатерти столика, кроме телефона, ничего не было. Рядом с аппаратом темнело большое квадратное пятно: здесь долго стоял какой-то предмет, предохранивший часть скатерти от солнца.

«Еще одно пятно на твоей совести» — с ожесточением вспомнил я слова Крестова.

Понятые не смогли объяснить происхождение пятна.

Один из счетоводов, придя с обеда, сказал: на столике раньше стоял «Минск» Грыбы. Сколько стоял радиоприемник? Он не помнит, может, месяца полтора. Почему личный приемник главбуха находился на службе? Петр Сидорович приносил его чинить к заводскому радиотехнику Мамонову. У того была очередь, и «Минск» временно стоял здесь. Потом, после ремонта, его иногда включали и слушали музыку. Когда приемника не стало? Надо припомнить… в субботу он, вроде, был тут, а в понедельник исчез. Видел ли кто-нибудь, как Грыба относил «Минск» домой? Кажется, нет. Надо спросить у других…

Начальник бюро пропусков сообщил: главбух действительно заходил к нему в воскресенье за разовым пропуском. Нет, кроме приемника Петр Сидорович больше ничего не проносил.

Итак, Грыба вынес с завода только радиоприемник. Больше у него ничего не было, да и не могло быть: «Минск» массивен и тяжел.

На другой день я зашел к радиотехнику.

Верно ли, что главбух приносил сюда приемник на ремонт? Да. Не помнит ли Мамонов, какой он был марки? Как не помнить! Мамонов еще в шутку упрекнул Петра Сидоровича — такой видный человек и не смог себе добыть что-нибудь получше. В чем дело? В том, что это был дрянной сборный экземпляр: корпус от «Минска», а нутро от маленького «Рекорда». Какой ремонт требовался? Самая малость: соединить и запаять проводничок. Приемник починен в первых числах июля.

Я снова заперся в комнатке.

Как же все-таки был вскрыт сейф? Причастен ли Карнаухов? Может, он сыграл тут главную роль, а не Грыба, случайно вынесший в этот день приемник с завода? А может, ни тот, ни другой? А вдруг оба в одну руку играют?

На следующий день в город вернулся Карнаухов. Слесарь сообщил: все три ключа делал для Грыбы.

Через полчаса я с двумя помощниками был уже на квартире главбуха. Оказалось, Петр Сидорович в отпуску и час назад вылетел в Сочи.

Мы немедля послали телеграмму туда, в свои органы.

В конце октября Грыбу арестовали в Москве, у Киевского вокзала.

На первом допросе у Крестова он безгневно отшучивался и витийствовал.

Деньги стащил кассир Веревкин. Тут и вполглаза видно. Замок у сейфа смотрели? Он же цел был. И печать из мастики цела.

Мы рассказали ему о пятне на скатерти. Потребовали объяснить, какие ключи заказывал у Карнаухова, зачем в воскресенье выписал разовый пропуск, ведь у него был постоянный.

Грыба молчал.

Тогда мы показали ему полупустой приемник.

Три дня Грыба твердил о своей беспровинности, потом целую неделю болтал неведомо о чем, но, под конец, поняв, что все это зря, заговорил о деле.

Да, он не Аноха какой-нибудь. На дело шел не очертя голову. Подумал. Перчатки, скажем, резиновые купил. Как для чего? А для того, чтоб следы пальцев не оставить на сейфе. Еще банку с табаком запас. Ну, это совсем ясно — собаку запутать, если б ее привезли. Галоши купил себе под сорок пятый номер. В воскресенье и надел их — чужие печати оставил в кассе. Вот так.

Где ключ взял? А нигде. Сидел частенько рядом с Веревкиным и запоминал разрез и размеры замка. Что ж тут сложного? Память у него, у Грыбы, слава богу, не на рынке куплена, — хорошая память. Конечно, не сразу запомнил, не одну неделю потратил.

Так вот, раз после работы остался он, Грыба, один в бухгалтерии. Покопался в замке ключом, не получается.

Как, какой ключ? А тот, что ему Карнаухов по его же, Грыбы, чертежу изготовил. Тогда сам решил подпилить ключ. А он возьми и сломайся. Снова заказал Грыба ключ.

Снова сломался. А вот третий впору пришелся.

«Минск» действительно сборный. Не музыку слушать, — для денег делал.

Правильно, деньги вынес в воскресенье, в приемнике. А то еще в чем?

Кто услал Веревкина в банк? Он, Грыба, посоветовал. Пускай поторчит старик в банке до вечера, а за это время собьется у кассы толпа. Смотришь — все следы и затрут. Придет кассир, а его за бока: «Давай деньги!» Тут не очень-то на мастику смотреть станешь.

Где деньги? Кое-что он потратил. Остальное во дворе зарыл.

Помолчав, жулик развел руками:

— Тише тени прошел. А смотри — запнулся. Пятно на скатерти подвело.

— Не только, — возразил Крестов. — Не пятно, так ключи, не ключи, так напильники. Мы все равно добрались бы до вас.

Приказав увести Грыбу, Крестов покосился на меня и побарабанил по столу пальцами:

— Ты стер пятно со своей совести, Смолин. Можешь оставаться в уголовном розыске!

ПРОСЧЕТ «БУХАРСКОГО ПРИНЦА»

Кузьма Кузьмич Волгин стоял на остановке и поджидал троллейбус. Машины долго не было. Старый метранпаж достал из кармашка массивные часы, посмотрел на циферблат и водворил свои «Павел Буре» на место.

Вот и троллейбус. На остановке всего пять человек, и старик не беспокоился. Он медленно вошел в машину, заплатил за билет и по привычке прикоснулся к кармашку.

Часов не было.

Волгин пристально осмотрел пассажиров, вошедших вместе с ним. Две женщины и двое мужчин. Одеты хорошо, ведут себя достойно. Молодые женщины не вызывали подозрений. Юноша в черном ватнике тоже не походил на вора.

Оставался второй мужчина. Одет он был отлично, не крикливо. Плащ свободного покроя хорошо сидел на широких плечах, мягкая велюровая шляпа не закрывала глаз.

Глаза! Вот что не понравилось Кузьме Кузьмичу — глаза этого человека. Они были немного узки оттого, что он щурился и осторожно смотрел вокруг.

Старый метранпаж остановил взгляд на полковнике, стоявшем у входа. Подойдя к нему, старик тихо сказал:

— Помогите задержать этого человека.

И он в двух словах объяснил, в чем дело.

На остановке полковник попросил человека в плаще выйти из троллейбуса.

— Что такое? — поинтересовался незнакомец.

— Сойдите, я объясню.

На улице человек в плаще возмутился:

— Это произвол! Я немедля заявлю в милицию!

— Вот и превосходно! — согласился полковник. — Милиционер как раз рядом.

В отделении милиции человек предъявил паспорт на имя Павла Николаевича Бугрова. Показали свои документы метранпаж и полковник.

— Значит, подозреваете гражданина Бугрова в краже часов? — напрямик спросил дежурный.

— Больше некому.