Опасная охота

Встать мне не удается. Сильным ударом у меня выбивают из рук оружие и, навалившись всем своим весом, сбивают на землю. Пытаюсь сбросить напавшего с себя, но не тут-то было. Он, должно быть, весит центнера полтора, не меньше. Прижав меня к земле, он одной рукой выкручивает мою руку, другой — хватает за ворот куртки и начинает колотить головою о землю. Из глаз у меня летят искры, как при дуговой электросварке. Еще немного и я могу потерять сознание.

Не знаю, чем бы это все для меня кончилось, подозреваю, ничем хорошим, но откуда-то сверху раздается глухой стук, агрессор неестественно дергается, хрипит что-то нечленораздельное, обмякает и, все еще продолжая держать меня за ворот, укладывается рядышком. Я отталкиваю его в сторону, что требует от меня значительных усилий. Надо мной склоняется Игорь Сорока.

— Живой? — спрашивает он.

Я смотрю и не верю своим глазам. Сорока жив. Моя голова, после ударов все еще кружиться в бешенном темпе. Игорь помогает мне подняться.

— Ты, как я вижу, тоже живой, — все-таки отвечаю я, встав на ноги.

Сорока рассевает мое удивление, заявляя, что очень полезно иногда бывает, выходя из дома, одевать бронежилет. Но лекцию о пользе бронежилетов для человеческого здоровья он читать не собирается, теперь нам надо попасть внутрь.

Бандит, напавший на меня, только оглушен. Чтобы у него не возникло нехорошего желания сделать нам подлянку, когда он придет в себя, мы разоружаем его и пристегиваем наручниками, оказавшимися у Сороки, к перилам возле входа.

Осторожно, метр за метром пробираемся по длинному темному коридору, готовые в любую минуту открыть стрельбу при малейшем шорохе. Тишина, как в пирамиде Хеопса. Все боковые двери в коридоре, попавшиеся нам на пути, заперты на ключ. В конце коридорчика натыкаемся на узкие бетонные ступеньки, уходящие вниз. Идем по ним черепашьим шагом, пока не упираемся в единственную дверь, из-под которой прибивается тонкая полоска света.

Ну вот, теперь мы у цели. Перед тем как войти, я откручиваю со ствола «Скорпиона» глушитель, который теперь ни к чему. Наоборот, чем больше будет шума, тем больше эффекта произведет наше внезапное появление.

Набравши воздуху в легкие и помянув про себя всех известных святых, мы с криком «банзай» вламываемся в двери. Я даю длинную очередь из автомата в верхний, дальний угол, в то время как Сорока кричит, что-то вроде «лицом к стене, гады»".

Когда мы немного приходим в себя от собственного грохота, который все еще продолжает витать под потолком, то видим, что помещение, в которое мы только что с таким шумом ворвались, является лабораторией. Это подтверждается множеством длинных столов заставленных пробирками, колбочками и прочими самыми невероятными приборами. Два тощих субъекта в белых затертых халатах, с засаленными, слипшимися волосами, бледными прыщавыми харями и выпученными, как у вареных раков, глазами смотрят на нас, как на пришельцев из другой галактики.

— Руки за голову, лицом к стене, — повторяет Сорока.

Субъекты не слушаются. Они просто находятся в таком шоке, что их руки отказываются им повиноваться и как плети беспомощно свисают вдоль туловищ. Я навожу на них автомат, отчего один из них все-таки приходит в движение и начинает потихоньку пятится назад, по дороге сбивая на пол банку с какой-то синей дрянью, до тех пор, пока не упирается спиной в стену. Убедившись, что отступать некуда, позади стена, он на подкошенных ногах беспомощно садиться на пол.

Поняв, что эти типы приняли нас за представителей враждебной бандитской группировки, которые сейчас безо всяких церемоний перестреляют их, Сорока в вытянутой руке показывает им удостоверение и еще раз произносить более спокойным, но по-прежнему внушительным голосом:

— Спокойно, милиция. Кроме тех двоих, еще есть кто-нибудь с оружием?

Один из химиков находит в себе силы, чтобы отрицательно мотнуть башкой.

— Где женщина, которую они привезли сегодня? — вступаю в разговор я.

— Т-т-та-а-ам, — отвечает все тот же химик, показывая своей головой куда-то влево.

Следуя за его жестом, поворачиваюсь и замечаю между двумя стеллажами, небольшую белую дверку, совсем незаметную на первый взгляд.

Сорока остается приглядывать за доцентами, я же осторожно, чтобы не нарваться на неприятность, заглядываю внутрь. Это небольшая комнатушка без окон. Сразу за дверью стоит металлический стол, на котором установлен небольшой монитор с экраном показывающим всего одну картинку — часть прилегающей к проходной территории. Пробираясь на фабрику мы даже не заметили, что на входе была камера. Поэтому нас и ждала засада. Хорошо еще, что все обошлось.

Но это пока не главное. Сбоку от стола, прямо на бетонном полу, сидит Маргарита, левая рука которой пристегнута наручниками к отопительной трубе.

При виде меня, основательно потускневшие и скучающие глаза снова загораются.

— Я так и знала, что ты придешь за мной, — говорит она, делая попытку ломануться мне навстречу, но стальной браслет держит ее крепко. — Я знала, что ты придешь и освободишь меня, что ты не оставишь меня среди этих ублюдков!

— Подожди, — морщусь я, — оставь эти нежности на потом. Сейчас я освобожу тебя.

Ключ от наручников я нахожу в кармане оглушенного бандита, для чего мне приходиться снова подниматься наверх. Игорь Сорока в это время, не отходя от кассы, допрашивает людей в белых халатах. Расколоть перепуганных большого труда не составляет.

Как я уже стал подозревать, в этой уютной лаборатории готовят дурь. Отличная мысль, между нами говоря. Многие предприятия тоже шлепают свою побочную продукцию, например, из обрезков алюминия, оставшихся от производства истребителей «CУ» и «МиГ», с большим успехом клепают чайные ложки и суповые кастрюли. Разница состоит в том, что прибыли от такой побочной продукции как наркотики, в сотни раз превышают прибыли от основной.

Пожалуй, самое время добавить еще пару слов о личности Федорова Алексея Михайловича, основного акционера компании «Чезаре».

Он приобрел известность в нашем городе, не только потому, что владел или совладел несколькими прибыльными компаниями и даже не благодаря своему депутатству, а тому, что был непримиримым, порой даже до фанатичности, борцом с преступностью и, в особенности с торговлей наркотой. Конечно, часто бывает так, что громче всех «держи вора» кричит сам вор, но в данном случае, Федоров кричал очень мало, зато много делал. При помощи фонда, учредителем которого являлся, он открыл реабилитационный центр для наркоманов, тратил кучу лавья на покупку всяческих лекарств. Используя все свое влияние и средства, давил на правоохранительные органы, требуя от них проведения постоянных рейдов и других акций по выявлению лиц, занимающихся производством и сбытом дури. С его подачи был смещен с должности начальник городской милиции и вместе с ним еще целый ряд более мелких чинов, проявивших, по его мнению, недостаточно прыти. В результате подобных мер, город стал одним из самых неудобных мест для торговли наркотиками и в этом вопросе мог считаться одним из самых благополучных во всей республике.

Два раза на депутата организовывали покушения. Первый раз была взорвана его тачка. Погибли шофер и охранник. Сам Федоров спасся только потому, что его задержал незапланированный телефонный разговор и он вышел из дому позже обычного (бомба была с часовым механизмом). Второй раз неизвестные обстреляли из автоматов окна его офиса. При этом тяжело ранили одну из сотрудниц. Через день она скончалась в больнице. Федорова же в момент обстрела тоже по какой-то случайности на месте не оказалось. Таким образом, очень мало нашлось бы людей, которые смогли бы даже отдаленно допустить, какие именно «товары широкого потребления» производятся в СП «Чезаре».

Что ж, имидж предприятия и имя Федорова, известного борца за здоровый образ жизни, послужили отличной крышей. С девяти утра до шести вечера, наверху специалисты производят нужные населению лекарства. Потом они покидают свои рабочие места и уходят домой к семьям, детям, женам и любовницам, они хлебают на кухнях только что приготовленный заботливыми руками борщ, удобно устроившись в креслах шуршат газетами, лежат, развалившись на диванах перед телевизионными экранами и не подозревают, что сюда, в подвальное помещение, приходит ночная смена и снова закипает работа. Под утро все работы прекращаются. Дверь в подпольную лабораторию наглухо закрывается и заваливается досками, ящиками и прочим мусором. Если кто-то из непосвященных случайно забредет сюда ему и в голову не придет, что за ней находится. И с какой стати кто-то должен сюда забредать? Работа на предприятии построена жестко, по западным стандартам, с учетом максимальной загрузки работников, с двумя десятиминутными перекурами и перерывом на обед, у каждого свое рабочее место, и шляться там, где не просят, ни у кого нет времени.