Выдержка

Я быстренько попрощался с Надей, легкомысленно пообещав ей, что мы еще увидимся.

Девушка вышла из ворот и с обидой и недоумением смотрела вслед моей машине, пока та не скрылась за поворотом.

На дороге я опять наткнулся на группу местных парней. Увидел их издалека: они шли навстречу цепью, не собираясь уступать дорогу. По обеим сторонам стеной стояли ели, где-то высоко сияла голубизною выпуклого дна опрокинутая чаша неба. Я вздохнул и достал из «бардачка» пистолет. Повторения сценария не хотелось, я сразу выстрелил в воздух. Ели заволновались и начали переглядываться, перепуганные птицы с криком слетели с ветвей, но все эти звуки утонули в чащобе, словно в ватном одеяле, так густо росли здесь деревья. Зато парни расступились.

— Глянь, опять этот обдолбанный на красной тачке!

— Козел, а патроны-то у тебя холостые!

— Хочешь проверить? — угрожающе спросил я. По моему лицу было видно: следующий выстрел будет на поражение. Попасть в обступивших твою машину людей не так уж и трудно, даже не имея навsrов обращения с огнестрельным оружием.

— Да ну его, братва!

— Как же: крутой!

— Вали, придурок!

Они отступили на обочину. Проехав вперед метра три, я остановился. Опустил стекло и высунулся из машины:

— Эй!

Они смотрели на меня с недоумением. Я достал деньги и показал им купюру:

— Выпить хотите?

Пацаны переглянулись. Из толпы выделился один, подошел ко мне и неуверенно взял деньги.

— Я ж понимаю: территория ваша, за проезд надо платить.

— А чего бузил? В воздух стрелял?

— Для порядку. Я ж крутой!

— Ну, давай. Двигай дальше, — сказал парень и обратился к своим собратьям: — Ну че, мужики? К ларьку?

И мы разошлись в разные стороны. Я летел к Москве, мне не терпелось проверить свою догадку. Мешали пробки. Я огибал их, хамя по полной программе. Сколько проклятий неслось мне вслед, вы себе даже представить не можете!

Часа через полтора я уже поднимался в лифте, нащупывая в кармане ключи от квартиры. Другой рукой машинально поглаживал заветный конверт. Как только двери лифта открылись, я увидел, что мою квартиру атакуют. Плечистый мужчина в шортах и майке пытался выломать дверь. По крайней мере, со всей силы барабанил по ней кулаками. Я вздрогнул: а вот и один из них! Первая встреча лицом к лицу. Как назло пистолет остался в машине. Я был настолько занят ключом от шифра, что теперь имел при себе только конверт. Это, конечно, мощное оружие, но головы противника не прошибет. Я прикинул: мы были в разных весовых категориях. Он ниже, но мощнее. И плечи широченные. Бежать к машине, в «бардачке» которой лежит пистолет? Видимо, мне придется кого-то застрелить. Так сложились обстоятельства. В этот момент мужчина обернулся и увидел меня.

— Э-э-э… Господин Петровский?

— Он самый.

Диалог, значит. Ну что ж. Поговорим!

— Я управдом.

— Кто-кто? — Я вздрогнул: ну и управдомы пошли! Вот времена! Скоро бывших боксеров-тяжеловесов будут набирать в ЖЭК! Увидишь такого у своей двери и оплатишь, счета за год вперед, дрожащими руками доставая деньги из кармана. Мои руки вроде бы не дрожали. Управдом деликатно кашлянул и сказал:

— Я старший по этому двору. Ваша машина… Вы собираетесь ее убирать? Она портит весь вид.

Я наконец сообразил. Речь идет о моей сгоревшей машине. А это управдом. Его волнуют клумбы, а не очки, набранные в ближнем бою. Нежность с квадратной челюстью и гирями-кулаками.

— Силами наших жильцом мы вчера ликвидировали последствия возгорания. С вашей стороны непорядочно оставаться в стороне.

— И во сколько мне обойдется моя непорядочность?

— Сами судите. Истоптанный газон — раз, — он начал загибать пальцы.

Времени заслушать весь список у меня не было, и я сказал:

— Короче.

Он назвал сумму, которая показалась мне непомерно большой. Я уменьшил ее вдвое, на что он обиделся. Квадратная челюсть лязгнула, правое плечо выдвинулось вперед. Я отступил к канатам и назвал другую цифру. Он раздумывал, делая обманные движения корпусом. Я дал понять, что буду защищаться: поднял сжатые кулаки. Наконец, мы пришли к соглашению, причем с меня взяли обещание, что сегодня же вызову эвакуатор. В крайнем случае, завтра. Управдом взял деньги и ушел. Хорошо, что я заехал в обменный пункт и обзавелся наличными рублями. Они меня разорят. Шантажисты, патологоанатомы, управдомы…

После этого я вошел наконец в квартиру. На первый взгляд следов проникновения не наблюдалось. Все вещи были на своих местах, все цело. За исключением компьютера, но жесткий диск из него вынул я сам.

Я принял душ, переоделся и сварил себе кофе. После чего расстелил на столе салфетку и принялся колдовать.

Первым делом я разрезал тонюсенькую леску, на которую были нанизаны бусины. И принялся их раскладывать на кучки. Одна большая белая бусина — в сторону. Шесть горошин бирюзового цвета. Направо. Светло-голубые бусинки, одиннадцать штук. Налево. Темно-голубые — двенадцать. Не равное количество, как я предполагал. Одиннадцать и двенадцать! Разница в одну! Что существенно. Я принялся считать и раскладывать бисер. Глубокого синего цвета и чернильного. Двадцать пять синих. Чернильных тридцать три.

Итак, мы имеем шесть кучек. Остальные бусины Сгорбыш выкинул. Серебристые и прозрачные. Оставил только эти. Перед нами элементарный шифр. Не надо даже быть разведчиком, чтобы… «Спокойно-спокойно-спокойно…» Руки слегка дрожали, когда я взял ручку и листок бумаги. Написал алфавит. Спокойно. Потом пронумеровал буквы. И стал считать.

Белая бусина — А. №1 в алфавите. Шесть голубых — Е. Одиннадцатый порядковый номер — Й. Двенадцатый — буква К. Соответственно двадцать пятый — Ч. И последняя, тридцать третья буква алфавита — Я.

А, Е, Ё, К, Ч, Я. После короткого раздумья я сложил из этих шести букв слово «ячейка». Задачка для первоклассника. Итак, Сгорбыш оставил негативы в ячейке. На вокзале. Где же еще? Ведь он уезжал куда-то с рюкзаком за плечами. Рюкзака я в его разгромленной квартире не обнаружил. Его могли забрать и они. Но вряд ли. В рюкзаке были фотографии и негативы, и Сгорбыш оставил его на вокзале.

Вот тебе и проездной билет! На месяц. Следовательно, срок аренды ячейки истекает на днях. Он проплатил хранение рюкзака до конца текущего месяца.

Я встал и в волнении прошелся взад-вперед по комнате. Ну, хорошо. Ячейка на вокзале. Но на каком? Я высыпал на стол содержимое конверта и уставился на него. Все здесь. Номер ячейки. Название вокзала. Думай, Петровский. Думай.

Как только я понял, в чем дело, стало намного легче. Я знал, что зашифровано в конверте. Место хранения негатива. Остальное не сложно.

Крупным планом: Фотография три на четыре

Ячейка на каком-то вокзале. Каком? А если…

Я вновь собрал бусины в кучку. Дешевое ожерелье. Ожерелье. Я написал это слово на бумаге. И, как только написал его с большой буквы, сразу все понял. Сгорбыш родился где-то под Тамбовом. Иногда он предавался воспоминаниям, частенько повторялся. Один из его монологов я знал наизусть:

— По молодости я часто ездил в Москву. Любил поезда, мне мечталось под стук колес о том, каким я когда-нибудь стану богатым и знаменитым. Последняя остановка перед столицей — станция Ожерелье. Мне всегда казалось, что это прекрасный город. Он раскинулся там, за вокзалом, дома в зелени, улицы в цветах. В этом ведь есть что-то романтическое, в городе с таким названием. Раз десять я уже готов был выйти из поезда, и все время что-то мешало. Если я и жалею о чем-то в своей жизни, так это о том, что ни разу так и не сошел с поезда на станции Ожерелье.

Сгорбыш оставил конверт мне, потому что никто другой не знал его мечту. Ни с кем он так не откровенничал. Другой человек не понял бы, в чем тут смысл? А я понял.

Ячейка на Павелецком вокзале. Не знаю, с какого теперь отправляются поезда на родину Сгорбыша, но он все время говорил именно о Павелецком. И последний раз отбывал с него. С тех пор много воды утекло. Родных у Сгорбыша не осталось, он давно уже никуда не уезжал из Москвы. Следовательно, вариант один: Павелецкий.