Польский детектив

— Оружие у него взяли?

— Нет. При нем не было, оружия. Он вышел в тренировочном костюме.

— Занимался спортом?

— Нет, нет.

— Тогда почему же он был в тренировочном костюме?

— В этом деле довольно много вопросов, на которые мы не можем ответить, — сказал полковник. — Нам известно, что бывший комендант поста в Подлешной всегда выходил из дома в тренировочном костюме. Если шел дождь, то накидывал плащ. Возвратившись, брился, завтракал, надевал мундир и шел на службу.

— Далеко от дома его нашли?

— В Подлешной все близко. Розовая — третья улица от Резедовой, на которой жил Квасковяк. Да мы и не уверены, что его убили на Розовой. Есть предположение, что тело перенесли потом, а убийство совершено в другом месте.

— Следы борьбы обнаружены?

— Никаких. Очевидно, его застали врасплох.

— Должно быть, он хорошо знал убийцу и совсем не ожидал нападения с его стороны.

Полковник улыбнулся и заметил:

— Вот так, Бронек, ты злился, когда я предложил Подлешную, а сейчас сам уже включился в следствие. Ты прав, Подлешная — поселок небольшой, там все друг друга знают. Квасковяк проработал в Подлешной восемь лет, дослужился до старшего сержанта и был назначен комендантом поста. Его предшественника направили на переподготовку в Ивичную, а потом перевели в отдел автоинспекции при нашем управлении. За восемь лет Квасковяк наверняка перезнакомился со всеми жителями поселка.

— Но, я думаю, что если бы он встретил кого-то подозрительного, какого-нибудь местного хулигана, то наверняка не стал бы подставлять ему голову.

— И да, и нет, — ответил полковник. — Кто-то мог устроить на него засаду: спрятаться за деревом и ударить сзади, когда сержант проходил мимо.

— Не исключено. Может быть, месть? У коменданта такого местечка наверняка немало врагов.

— Именно в этом направлении ведет следствие капитан Левандовский. Ты ведь его знаешь?

Неваровный поморщился.

— Самоуверенный сопляк. Думает, что если кончил школу в Щитне и стал магистром права, то уж умнее его нет никого на свете.

— Ты слишком строго судишь. В способностях ему не откажешь, да и в работе у него успехи. Но вернемся к Квасковяку. В поселке его любили и уважали. Люди были благодарны ему за то, что он очистил район от всякой мрази.

— А эта мразь его и прикончила?

— Скорее, это были «гастролеры» из Варшавы, Женсова или Рушкова. Там хулиганов хватает. В Подлешной их значительно меньше. Не забывай, что там в основном живет интеллигенция, и довольно состоятельная.

— Зато много «золотой молодежи», разных маменькиных и папенькиных сынков.

— Несомненно, — согласился полковник, — есть и такие, но Квасковяк сумел их прибрать к рукам. Он особо не церемонился ни с ними, ни с их родителями и добился того, что Подлешная стала самым спокойным из окрестных поселков.

— Поэтому у него и было много врагов, которые его убили.

— Если бы это произошло лет пять назад, то ты был бы прав. Мы не исключаем такого варианта, именно над ним работает Левандовский, но мне кажется, что все это не так просто.

Неваровный задумался.

— Да, — согласился он, — утренние прогулки коменданта, да еще в тренировочном костюме, дают повод для размышления. Если бы он кого-то боялся, то не выходил бы без оружия.

— Все говорит за то, что Квасковяк не чувствовал опасности. Время, которое он выбрал для своих странных прогулок, очень удобно для преступника. Темно, холодно, безлюдно. Во всей Подлешной в такую пору вряд ли встретишь хоть одного человека.

— И тем не менее именно в этот час комендант гулял по улицам поселка. Как долго это продолжалось?

— Жена сказала, что уже три месяца. Несколько раз в неделю он ставил будильник на четыре часа утра, вскакивал с постели, надевал тренировочный костюм и выходил. Возвращался он иногда через десять минут, а иногда через час.

— Интересно. И жене он никогда ничего не рассказывал?

— Он не посвящал ее в служебные дела, да она и не спрашивала.

— Хорошее качество для жены милиционера, но только осложняет следствие.

— Я не думаю, — заметил полковник, — чтобы Квасковяк выходил просто проветриться перед рабочим днем. Он наверняка за кем-то следил.

— Но ведь он был обязан сделать какую-то запись в служебном блокноте.

— Не сделал. Мы перетряхнули весь участок, обшарили его дом, но не нашли ни единой заметки на эту тему.

— А свидетели?

— Это тоже любопытно. Мы опросили почти всех жителей улицы Розовой и немало живущих поблизости. Но никто и никогда не видел старшего сержанта во время его утренних прогулок.

— Тот, кто его убил, наверняка видел.

— Если мы случайно допросим и убийцу, то он, конечно же, не сообщит нам о встрече с Квасковяком.

— За два дня проведена огромная работа, — заметил Неваровный.

— Но она не принесла ни малейшего результата. Весь состав уездной комендатуры в Пушкове принимал участие в расследовании этого дела, не говоря уже о нас. Материалы следствия насчитывают несколько сот страниц, но если их хорошенько выжать, то, кроме воды, там ничего не окажется.

— Кажется, капитану Левандовскому достался крепкий орешек. — Неваровный усмехнулся с оттенком удовлетворения. Ведь именно Левандовский принял у него одно дело и блестяще его закончил.

Теперь Неваровный был даже рад: пусть его младший коллега почувствует, каково вести следствие по делу, в котором просто не за что ухватиться.

— Да, дело весьма сложное, — согласился полковник. — И поэтому я очень рассчитываю на тебя.

— На меня? Не понимаю…

— Я хочу, чтобы вы, майор, — полковник снова перешел на официальный тон, — временно взяли на себя обязанности коменданта поста милиции в Подлешной и провели там расследование.

— Но ведь этим занимается капитан Левандовский, вы сами только что сказали.

— Левандовский будет работать в Варшаве, а вы проведете наблюдение на месте, в Подлешной.

— Не пойму, зачем это дублирование? И потом… я не хотел бы работать с капитаном Левандовским… Начнутся споры о компетентности.

— Никаких споров не будет…

— Все же я опасаюсь…

— Просто потому, — закончил полковник, — что каждый из вас будет работать независимо от другого. Левандовский привык вести следствие с целой группой экспертов и помощников. Вы, майор, предпочитаете действовать в одиночку, поэтому в Подлетной у вас будут все возможности доказать, что ваши методы не уступают современным.

— Но при этом каждый из нас проделает массу ненужной работы… Взять хотя бы допросы.

— Допросы в основном закончены. Они нам ничего не дали, вам, майор, не нужно даже просматривать протоколы. Для меня сейчас значительно важнее, чтобы проницательный человек вроде вас присмотрелся к жителям Подлешной, послушал, что говорят об убийстве, посмотрел, как и на какие средства живут люди. Надо почувствовать климат этого места. Левандовскому это не под силу, даже если я дам ему втрое больше помощников, чем сейчас. Зато у вас, как у коменданта, будет значительно больше возможностей познакомиться с обстановкой и людьми. Я абсолютно уверен, что Квасковяк был убит жителем Подлешной.

— Связь убийства с этими таинственными прогулками весьма правдоподобна, — согласился Неваровный. — Но мои возможности в Подлешной вряд ли будут так уж велики. Назначение майора комендантом крохотного отделения, которое недавно возглавлял старший сержант, наверняка насторожит преступника.

— Тот, кто убил Квасковяка, и так прекрасно понимает, что после этого весь наш аппарат будет поставлен на ноги. Даже хорошо, если он будет считать вас единственным следователем. Левандовский останется в тени. Только не думаю, что надолго. Капитан любит вести следствие с размахом: массовые акции, вызовы в управление большого количества свидетелей. И преступник довольно быстро поймет, что вы не так опасны, как тот, из Варшавы. И возможно, он допустит какой-нибудь промах.

— Не думаю. — Неваровного явно не восхищала стратегия начальника. — Какой промах он может допустить? Достаточно просто ничего не делать, сидеть себе тихонько, чтобы не дать нам ни одной зацепки.