Белоснежка должна умереть

Он тяжело вздохнул. Его единственная роковая ошибка состояла в том, что он тогда тайком пошел за ними с праздника, одержимый непреодолимой потребностью признаться Лауре в любви. Если бы у него хватило ума не делать этого! Если бы он только не… Он потряс головой, словно стряхивая наваждение, решительно сложил газету и бросил ее в корзину для бумаг. Все эти мысли о прошлом ничего не дадут. Ему сейчас нужно сконцентрироваться на сиюминутных, насущных проблемах. На кон поставлено слишком много, чтобы он мог позволить себе отвлекаться на всякую ерунду. У него семья и куча финансовых обязательств, выполнять которые в условиях экономического кризиса ему удавалось лишь ценой неимоверных усилий: он еще не до конца расплатился за свою огромную виллу в Таунусе, не говоря уже о доме на Майорке. Плюс ежемесячные лизинговые платежи за его «феррари» и джип жены. Да, опять все по спирали, как тогда. Только теперь — он видел это все отчетливей — его с головокружительной скоростью несло по спирали не вверх, а вниз. К черту Альтенхайн!

Он уже три часа сидел перед домом на Карпфенвег, в бывшем порту, и смотрел на воду, не замечая ни холода, ни подозрительных взглядов жильцов, проходивших мимо и мрачно косившихся на его покрытое синяками и ссадинами лицо. Дома ему стало невмоготу, а кроме Нади, ему не с кем было выговориться. А ему просто необходимо было с кем-нибудь поговорить; ему казалось, что он вот-вот лопнет от распиравших его мыслей и чувств. Амели пропала, в деревне целая армия полицейских все переворачивает вверх дном. Как тогда. Он, как и тогда, не чувствовал за собой никакой вины, но сомнения грызли его маленькими острыми зубами. Проклятая водка! Никогда в жизни он больше не прикоснется к спиртному! За спиной у него раздался стук женских каблучков. Он оглянулся и увидел Надю, которая быстро шла к нему, прижав к уху мобильный телефон.

Он вдруг спросил себя: а нужен ли он ей вообще со своими проблемами? Ее вид еще больше усилил в нем тягостное чувство несоответствия, которое каждый раз наваливалось на него в ее присутствии. Он показался себе бомжом в своей обшарпанной, дешевой кожаной куртке и с разбитой рожей. Может, ему лучше исчезнуть и навсегда забыть сюда дорогу?

— Тоби!.. — Надя сунула телефон в карман и поспешила к нему с выражением ужаса на лице. — Что ты здесь делаешь в такую холодину?

— Амели пропала, — ответил он. — У меня уже была полиция…

Он с трудом поднялся. Ноги совершенно окоченели, спина болела.

— А ты-то тут при чем?

Он потер руки, подышал на них.

— Ну как же — я же убийца, специализирующийся на молоденьких девушках. К тому же у меня нет алиби на тот момент, когда пропала Амели.

Надя неотрывно смотрела на него.

— Ну ладно, пошли в дом.

Она достала ключ, отперла дверь подъезда. Тобиас вошел вслед за ней на негнущихся ногах.

— А где ты была? — спросил он, когда они поднимались в стеклянном лифте в ее пентхаус. — Я тебя жду уже часа три.

— Я была в Гамбурге, ты же знаешь. — Она покачала головой и положила ладонь на его руку. — Тебе действительно пора завести мобильник.

Он только теперь вспомнил, что Надя в субботу улетела в Гамбург на съемки.

Она сняла с него куртку и подтолкнула в направлении кухни.

— Садись, — сказала она. — Я сейчас сварю тебе кофе, чтобы ты согрелся. Боже мой!..

Она бросила пальто на спинку стула. Ее мобильный телефон разразился полифонической мелодией, но она, не обращая на него внимания, занялась кофеваркой.

— Я очень боюсь за Амели, — сказал Тобиас. — Я не знаю, что она там выяснила и с кем успела поговорить об этом, но если с ней что-нибудь случилось, пока она пыталась мне помочь, то это все из-за меня и это будет на моей совести.

— Ты же не заставлял ее копаться в твоем прошлом, — возразила Надя.

Она поставила на стол две чашки кофе, достала из холодильника молоко и села напротив него. Без макияжа, с фиолетовыми тенями под глазами, она выглядела усталой.

— Ну, успокойся. — Она положила ладонь на его руку. — Выпей кофе. А потом примешь горячую ванну, а то ты весь посинел от холода.

Как она не понимает, что в нем происходит? Ему не нужно ни этого идиотского кофе, ни этой идиотской ванны! Ему нужно услышать от нее, что она верит в его невиновность, и вместе с ней подумать, что могло произойти с Амели. А она болтает о каком-то кофе и о каком-то холоде, как будто это сейчас так важно!

Опять зазвонил Надин мобильник, а через минуту и домашний телефон. Она вздохнула, встала и взяла трубку. Тобиас сидел, уставившись неподвижным взглядом в стол. Хотя старший легавый ему явно не поверил, участь Амели беспокоила его все же больше, чем собственная. Надя положила трубку и, подойдя сзади, обняла его за шею и поцеловала в ухо и в небритую щеку. Тобиас с трудом сдержался, чтобы не сбросить ее руки с плеч. Ему сейчас было не до нежностей. Неужели она этого не видит? Надя провела пальцем по следу, оставленному на его шее веревкой, и у него от этого побежали мурашки по телу. Только для того, чтобы прервать это прикосновение, он взял ее руку, отодвинулся вместе со стулом и усадил ее себе на колени.

— В субботу вечером мы с Йоргом и Феликсом и еще с несколькими приятелями были в гараже Йорга, — взволнованно зашептал он ей на ухо. — Мы пили сначала пиво, потом этот дурацкий «Ред Булл» с водкой. Это меня и подкосило. Когда я проснулся на следующий день, после обеда, я думал, не выживу! Жуткое похмелье и — полный провал памяти!

Ее глаза были прямо напротив его глаз. Она внимательно смотрела на него.

— Хм… — произнесла она.

Он по-своему истолковал этот ответ.

— Ты тоже мне не веришь! — с горечью произнес он и отстранился от нее. — Ты думаешь, что это я… убил Амели, как тогда Лауру и Штефани!

— Да нет, ничего я такого не думаю! Зачем тебе было ее убивать? Она же хотела тебе помочь!

— Вот именно. Я тоже этого не понимаю. — Он встал, прислонился к холодильнику и провел рукой по волосам. — Но то, что я не помню, где я был и что делал с половины десятого вечера в субботу до четырех часов дня в воскресенье, — это факт. В принципе я могэто сделать, и менты того же мнения. Тем более что Амели раз десять пыталась дозвониться до меня. А отец говорит, что меня привезла домой Даниэла Лаутербах, в полвторого ночи. Она нашла меня вусмерть пьяным на автобусной остановке у церкви.

— Блин!.. — произнесла Надя и села.

— Не то слово! — Тобиас немного расслабился, взял лежавшую на столе пачку сигарет, закурил. — Менты сказали, чтобы я никуда не уезжал.

— Это еще почему?

— Да потому что я под подозрением.

— Но… они же не могут… — начала Надя.

— Могут! Еще как могут, — перебил ее Тобиас. — Они уже однажды смогли. И это стоило мне десяти лет жизни.

Он затянулся, глядя мимо Нади куда-то в туманную, серую мглу. Запоздавшее короткое бабье лето миновало, и ноябрь показал свое истинное лицо. Густой дождь, лившийся из низких черных туч, барабанил по огромным стеклам окон. Мост Фриденсбрюкке почти скрылся в этой мгле, виден был только его размытый силуэт.

— Это, скорее всего, сделал тот, кто знает правду… — произнес Тобиас и взялся за свою чашку.

— Ты о чем? — спросила Надя, глядя на него сбоку.

Тобиас поднял голову. Его злило, что она так спокойна и невозмутима.

— Об Амели, — ответил он и успел заметить, как дернулись ее брови. — Я уверен, что она раскопала какую-то тайну. Насколько я понял, Тис дал ей какую-то картину или несколько картин, но что на них нарисовано, она не успела мне сказать. И похоже, она стала для кого-то опасна…

Высокие ворота с позолоченной решеткой перед усадьбой семьи Терлинден были закрыты и не отворились даже после нескольких звонков. Только маленькая видеокамера с красным мигающим глазком следила за каждым движением Пии. В конце концов та повернулась и пожала плечами, давая понять шефу, который остался в машине, что ее усилия не увенчались успехом. До этого они тщетно пытались поговорить с Клаудиусом Терлинденом в его офисе, но секретарша сказала, что он уехал по какому-то срочному личному делу.