Очи черные

– Ну так что же, черт возьми? – спросил Этли.

– Твоя подопечная была здесь, – ответил Хорст. – Уличная девчонка. Это точно. Я тебе этого не говорил, но эти три агента… Похоже, они были не на задании, а приехали по своим делам. Никто из начальства не представляет, что они тут делали.

– По каким делам-то? Чем они занимались?

Билл Хорст помялся, не решаясь сказать. Он бросил быстрый взгляд через плечо в сторону места преступления, все еще боясь, что кто-нибудь из его команды увидит его с местным копом.

– Билл, мы тут одни, – заверил друга Этли.

Билл вздохнул и заговорил:

– Ты помнишь эту историю, как меня забрали из академии? Я знаю, парни возмущались, что выбрали меня, будто я был самым крутым в этом гребаном классе.

– А ты разве не был?

– На самом деле меня выбрали за происхождение. Веришь ты в это дерьмо? Был такой отдел на стыке ФБР и АТФ, который участвовал в операциях Интерпола в Восточной Европе, в Болгарии, и они выбирали парней по принципу происхождения. Плюс меня родители научили говорить по-немецки. И я нигде не был засвечен.

– Ладно, – сказал Этли, удивляясь тому, с каким облегчением услышал это признание. Неужели все эти годы в глубине души у него копилась зависть?

– Полегчало тебе от этого? – спросил Хорст с кривой усмешкой.

– Да, немного.

– Ну, я тебя избавлю от всей длинной истории, которая с этим делом мало связана, – продолжал Билл. – В общем, связано это было с русским оружием, которое шло через Болгарию, мы отслеживали это два года. Был там такой активист, которого мы очень долго пытались прижать, звали его Клеско. Работал с бандой Добрика, был посредником, высоко поднялся. Тот еще ублюдок, активный чрезвычайно. Международной оперативной группе, в которую и мы входили, пятнадцать лет назад удалось прижать его, поймали на продаже оружия. Ходили слухи, что сдала его нам его подружка, которая потом сбежала, прихватив из его тайника миллионы наличными и драгоценные камни. Много лет ребята искали эту подружку…

– То есть искали деньги Клеско. – У Этли постепенно складывалась целостная картина.

– Больше десяти лет, и до сих пор ищут.

– И как, черт возьми, Уоллис Стоунман связана со всем этим дерьмом?

– Мы пока не знаем, Этли, но те два стрелка, с которыми ты столкнулся… Той ночью в офисе психотерапевта…

– Ты все это знаешь?

– Я ж тебе говорил, Этли, – сказал с усмешкой Билл, – мы фанаты твоей работы.

– Смешно.

– Нет, нам позвонили, когда установили личности стрелков. Это Клеско и его сын. Сынок – яблоко от яблони, в семнадцать лет в банде. Начинал на питерских улицах, как и его отец. Они оба нечасто промахиваются мимо цели. Ты должен радоваться, что еще жив. Так вот, похоже, что именно они застрелили этих трех агентов АТФ.

– Мне казалось, ты сказал, что этого Клеско посадили.

– Да, посадили, – Билл озабоченно покачал головой, – но теперь он на свободе. Два года назад его перевели из хорошо охраняемой тюрьмы в старую сибирскую зону, где с безопасностью было не так хорошо. Приговор был пожизненный, но вышло иначе.

– Он сбежал?

Билл кивнул.

– Да, и представь себе, как мастерски он это провернул: это мы сказали русским, что он на свободе, когда установили его личность здесь, в Штатах. Они даже не знали. Кажется, там был пожар…

– Так значит, отец и сын Клеско здесь, в городе, ищут то, что потеряли много лет назад, – сказал Этли. – То есть они думают, что подружка…?

– Ее тогда звали Елена Маякова, – сказал Билл.

– Клеско каким-то образом вычислил, что Елена Маякова где-то в Нью-Йорке…

Билл Хорст кивнул и продолжил мысль Этли:

– И каким-то образом агенты АТФ, которые много лет назад принимали участие в этом деле, кажется, вычислили то же самое.

– Десять лет прошло, – прикидывал Этли, – и теперь вдруг все одновременно вышли на след? И агенты АТФ, и папаша Клеско с сыном?

– Мы понятия не имеем почему, но все действительно началось сейчас. Две кровавых бойни одна за другой, и твоя подопечная оказывается в самой гуще обеих.

– Как они все оказались здесь, в этом месте?

– Я тебе скажу, когда мы это узнаем, а пока надо разобраться с местом преступления. Посмотри, что тут творится. Как будто чертов торнадо пронесся, к тому же половина уже горит.

Прошло немало времени, прежде чем Этли усвоил и разложил по полочкам всю новую информацию. Была одна деталь, которую он ожидал услышать от Билла в какой-то момент, но не услышал: когда Билл заговорил о русской банде, Этли казалось, что он должен упомянуть о том, что Уоллис Стоунман удочерили в России. Или Билл не знал о ее происхождении, или знал, но по какой-то причине умолчал об этом. Как бы то ни было, Этли было ясно, что на уме у Билла было что-то, о чем он пока не был готов рассказать. Для парня, который уже больше пяти лет был на секретной службе, Билл показался Этли чересчур открытым.

– Есть ведь еще кое-что, да? – сказал Этли. – О чем ты мне не рассказал?

Билл еще немного помялся и наконец тихо заговорил, придвинувшись вплотную к Этли, хотя рядом с ними никого не было.

– Вся эта история, совершенно точно, крайне неудобна для всех федералов, и чем скорее дело закроется, тем лучше…

– Ты думаешь, они собираются замять все это, – понял Этли. – Сказать, что все кончено, эти три агента поступили плохо, но они погибли, и делу конец. Но ты так не думаешь.

– Я не знаю.

– Но идея у тебя есть.

– И никому не нужно о ней пока знать, – сказал Билл. – Не от меня. Не за пределами собственного дома.

– Ну и? – Этли ждал. Хорста его командный тон явно задел.

– Был еще один парень, – сказал Билл, еле цедя слова сквозь зубы, – тоже из АТФ. Работал на секретной службе по торговле оружием в Манхэттене в последние два года. Я знаю его, он участвовал с нами в том болгарском деле, и он был связан с теми тремя, что только что были убиты здесь. Он умнее всех остальных вместе взятых, и он совершенно беспринципен. У меня всегда было нехорошее предчувствие на его счет. Если ты продолжишь следить за девчонкой Стоунман, Этли…

– Продолжу.

– Тогда ты рано или поздно столкнешься с этим парнем. Если это случится, Этли, стреляй. Стреляй, пока всю обойму не выбьешь. И он поступит так же при случае.

– Кто он, Билл?

– Его зовут Корнелл Браун.

29

Со стаканом красного вина в руке, вторым подряд, Клер смотрела телевизор, откинувшись на спинку дивана. По местному каналу повторяли вечерние новости, группа экспертов обсуждала проблемы межнациональных конфликтов в Африке. Клер выключила звук, оставив только изображение, и беззвучное мелькание картинок на экране озаряло пустую комнату мрачным синеватым светом. В квартире было тихо и пусто.

«Еще одни выходные в одиночестве. Когда же что-нибудь изменится?» – думала она. Как ей отпустить старую жизнь и начать двигаться вперед?

Зазвонил телефон, и Клер сняла трубку:

– Да?

– Миссис Стоунман?

– Это ты, Рауль?

– Да, мадам. Э-э-э… Миссис Стоунман? Ваша Уоллис поднимается к вам.

У Клер дыхание перехватило.

– Она очень подавлена, миссис Стоунман, – сказал Рауль, запинаясь. – И у нее… на ней кровь…

В ту же секунду Клер вскочила с дивана, отбросив телефон, и помчалась из квартиры к лифту. Двери ближайшего лифта открылись, и оттуда вышла Уоллис, в таком состоянии, в каком Клер никогда прежде ее не видела: на ней была большая мужская кожаная куртка, в которой девочка была похожа на раненую птицу, свитер под курткой был изорван в лоскуты. Глаза и щеки были черными от туши, размытой слезами, а на шее… что-то вроде брызг. Кровь? На лице Валли застыло выражение страдания.

– Боже мой… Валли… – Клер хотела броситься к дочери и обнять ее, но Валли так давно не разрешала ей подобных проявлений чувств, что она сдержалась.

– Мам… – Голос Валли, казалось, готовой расплакаться, звучал одновременно сердито и печально. Она вышла из лифта и теперь стояла перед Клер. – Я была сильной, мама. Правда. Но теперь я не знаю, что делать.