Смерть по сценарию

— Козел!

— Сучка!

Она кинулась на забор, Алексей отпрыгнул, девушка вцепилась в штакетник, но он выдержал, не сломался. Наконец Соня поняла, что беситься бесполезно, и вихрем понеслась к себе в дом, только ветки затрещали. Услышав все тот же грохот истерзанной двери, Алексей вытер потный лоб и пошел к Саше. Она сидела на диване и плакала.

— Саша, ты как? Ты так спокойно с ней держалась, я даже не ожидал: вежливо, корректно, не орала, как базарная тетка.

— Обними, меня всю трясет.

Он прижал к себе жену и почувствовал, что ее действительно колотит. Саша всхлипывала и все время повторяла:

— Она врет, да? Врет?

— Конечно врет.

— И ничего у вас не было?

— Конечно не было.

— И Нади не было?

— Надя была. Она племянница одной моей знакомой, которая заказала на фирме компьютер, я отвез его домой и помог подключить. Если ты так будешь реагировать на всех женщин, которые случайно оказываются в моей машине…

— Не буду. Только скажи этой Соне, чтобы она…

— Уже сказал. Все, забудь. — Ему уже и на самом деле казалось, что ничего не было, ну совсем ничего, в памяти на месте вечера с Соней образовалась большая черная дыра, а все произошедшее с ней из разряда реальностей переместилось в область фантазий, будто могло бы быть, но не было. Саша почти успокоилась, перестала дрожать, они просто сидели, обнявшись, и боялись пошевелиться. Алексей гладил ее плечи и самыми страшными клятвами зарекался на любые в жизни подлости по отношению к жене.

На улице вдруг раздалось несколько пронзительных гудков, потом настойчиво засигналили снова. Саша от неожиданности вздрогнула.

— Что это? — оторвался от нее Алексей.

— Автолавка приехала, хлеб привозят из райцентра, ну и продукты кое-какие. Думаешь, чем мы тут питаемся всю неделю с Сережкой? Но в субботу они обычно не приезжают, только в будни, чего это вдруг решили?

— Надо нам что-нибудь купить?

— Да ты привез вроде. Сходи, белый батон только купи и бутылку подсолнечного масла, если есть. Только смотри, хорошего, без холестерина.

— Есть!

Леонидов схватил какую-то авоську и вышел из дома. Машина стояла у колодца, центра деревенской Вселенной, из домов разношерстной вереницей тянулись люди с кошельками и пакетами в руках. Жара уже была не такой изнуряющей, как днем, но люди шевелились лениво, похожие на раков в почти закипевшей воде: еще не дохлые, но уже наполовину сваренные. Особое впечатление Алексей испытал от их одежды: дама в модной соломенной шляпе и длинной цветной юбке, но с увядающим листком подорожника на носу и в старом полинявшем купальнике вместо верхней части туалета; мужик с огромным животом и в спортивных трусах почему-то на подтяжках; бабулька семидесяти лет в подростковых шортах; куча детей вообще в чем-то невероятном, которого большей частью было мало, — вся эта колоритная компания сгрудилась у «газели», заглядывая за спину молоденькой продавщице, расставлявшей на доске, изображающей витрину, скудный ассортимент. Леонидов посмотрел вниз, на собственные сомнительной свежести штаны, голое пузо и пальцы, вылезающие из дыр старых тапочек, и от смеха прикусил губу. Сам он тоже органично вписался в эту толпу, размазавшуюся по центральной поселковой улице и жадно спрашивающую о том, есть ли сегодня в продаже напитки. Напитки были, начиная с кваса в полуторалитровых бутылках и заканчивая водкой в четвертинках. Толпа ждала, когда начнется торговля, и сплетничала о поселковых новостях.

— Нет, мой прудик совершенно пересох, представляете? Сначала черпали, черпали, а теперь и овощи нечем поливать, не то что кусты или деревья. Картошка все равно в земле испечется, если еще будет недельки две эта жара…

— Да… А у меня яблочки начинают отваливаться.

— Вон у богатых и насос есть, целый день слышно, как воду качают, а мы что? Пенсионеры. — Бабулька в шортах кивнула на клишинскую дачу.

— Да что они, на грядки качают, что ли? Душ принимают по десять раз в день. — Это уже тетка в старом сарафане.

— Воды не жалко! Все в пруду купаются, а эти, ишь ты, интеллигенция!

— А кто они вообще этому писателю, что-то раньше я их здесь не видела? — Дама в шляпе потрогала подорожник на носу.

— Может, сами его и кокнули, чтобы наследство получить?

— А не нашли еще кто?

— Найдешь! Все ходили, спрашивали по домам, да мне жена сказала: «Молчи, Петька, не будь дураком. Затаскают потом, и пропало лето».

— А что видели-то?

— Да все что-то видели, только связываться неохота. — Мужик в трусах щелкнул подтяжками по животу.

— И то. — Бабулька закачала головой в детской панаме, а мужик, понизив голос, загудел:

— Что, я буду говорить, как «Жигули»-четверку чуть бампером не зацепил часов около девяти, когда мы с папашей из города ехали? Они бросили машину на дороге, чуть ли не в лесу, а я что, сова, что ли, в сумерках машину темную увидеть? То ли красная, то ли бордовая. Черт знает.

— А я видел, как двое мужиков ночью возле ихнего дома крутились, — вмешался дед в семейных трусах и белой майке. Леонидов похолодел, а дедок, вы- терев пот со лба, заявил: — А что мне на них, кидаться? Лбы такие здоровые оба, наверняка бандиты. Свяжешься — потом и самого пришибут.

— А ко мне Павел Андреевич звонить приходил часов в восемь, — неожиданно сказала очень интеллигентная и нормально одетая женщина лет сорока. — Только я тоже не стала говорить. А он все с каким-то Аркадием Михайловичем по моему сотовому разговаривал, что-то про жену, которой плохо, потом отдал мне деньги за звонок и ушел. Небось сами найдут, нам-то зачем лезть?

— Правильно. Я тоже видела какую-то большую машину, когда мы с Витенькой в лес пошли шишки для самовара собирать. Ну пристали ко мне и дед, и внук: давай им самовар обязательно на шишках! Какая разница? Нет, такую машину — и оставили без присмотра в лесу! Только не знаю, к писателю или не к писателю, вроде как спрятали в елках, а может, за кустики пошли или тоже за шишками. — Тетка в тренировочных штанах и резиновых шлепанцах высказалась и повернулась к продавщице: — Ну что, торгуете?

— Заказывайте, женщина, — достала из кармана калькулятор та.

— Да вот бабушка первая. Берите, бабушка!

— А что за машина-то в лесу была? — осторожно вмешался наконец в разговор Леонидов.

— А? — Женщина посмотрела на него, что-то вспоминая, но не узнала, отмахнулась. — Джип какой-то, крутые на них гоняют.

— Будут тебе крутые шишки собирать! — Мужчина в подтяжках, стоявший в очереди за бабулькой, подержал ей сумку и сказал продавщице: — Девушка, а мне пива. Пиво есть?

Дальше разговор перекинулся уже на цены и ассортимент, люди рассматривали дату выработки на банках с консервами, вздыхали, услышав, сколько чего стоит, и трогали через полиэтиленовый пакет, мягкий ли хлеб. Леонидов взял свой батон, бутылку масла, пару бутылок пива, разных сладостей Сережке и на всякий случай еще банку сгущенного молока.

«Да, чего только не узнаешь, стоя под видом местного жителя у «газели» с продуктами. Оказывается, это только я спал, а люди за шишками для самовара в десять часов вечера ходили. И главное, все молчат. Вот что ты с ними сделаешь? Пр авильно: никто не хочет связываться, да еще летом, все приехали отдохнуть, а тут милиция со своими вопросами. Вроде занозы, попавшей в здоровое тело дачной жизни, а дачники как те клетки, что борются с заразой, выталкивают ее вон, да побыстрее. Не нужно тут никакого расследования, только покой и тишина нужны. Ах, Вера Валентиновна, была ты все-таки здесь! Это твои «Жигули» четвертой модели мужик в подтяжках чуть бампером не зацепил. А Гончарову, значит, звонил сам Паша, а не какой-то мужик, только голос своего любимца профессор, конечно, не узнал. Только звонил Клишин почему-то аж в восемь часов, то есть заранее, когда Алла Константиновна вообще еще на даче не появлялась. Правильно, как раз к десяти Гончаров и подъехал. Но зачем все? И что за джип был в лесу? Имеет отношение к писательскому делу или нет?» Все это пронеслось в голове у Алексея, пока он шел к своему дому.