Смерть по сценарию

Наталья Андреева

Смерть по сценарию

Глава 1

СОСЕД

Июньским утром Алексей Леонидов вышел в сад и… даже покачнулся от ударившего в лицо потока свежего воздуха. Холодная, затянувшаяся весна, казалось, навсегда лишила человечество надежды на наступление лета. В мае шел снег, потом ударили морозы, и листочки передумали распускаться, яблони — одевать сады в белые брачные одежды. Все находилось в состоянии анабиоза и не стремилось раскрыться навстречу прекрасному времени года — лету. Оно пришло незаметно.

Всю прошедшую неделю Леонидов напряженно трудился. Жена уехала на дачу вместе с сыном, и он целиком отдался работе. Дома его никто не ждал, никто не выговаривал, что муж стал похож на привидение, которое появляется в двенадцать ночи и пугает кровожадным воплем: «Хочу есть!» Алексей спокойно задерживался на работе, разбирался в скопившихся бумагах, ужинал вечером где-нибудь в кафе. Приехав домой, он никому не должен был рассказывать, как прошел день, сколько истрепал себе нервов и как охрип от бесконечных телефонных звонков и устал от вереницы людей, которым все время что-то надо. Вместо разговоров с женой можно было просто лечь спать с мыслью о том, что завтра с раннего утра его снова ждет напряженная, закрученная тугой спиралью гонка за тем, чего все равно никогда не успеть сделать до конца.

Поэтому Леонидов до сих пор, до сегодняшнего дня, был уверен, что на улице по-прежнему холодно. Утром, заводя машину, и ночью, после парковки ее у дома, он зябко кутался в накинутый пиджак и спешил поскорее в тепло. Вчера Алексей рано закончил свои дела и к десяти часам вечера уже добрался до дачи. Он побродил немного по окрестностям, привыкая к чистому свежему воздуху, но, так и не почувствовав наступления тепла, быстро лег спать и спокойно уснул.

Проснулся в восемь, позволил себе еще часок поваляться в постели рядом с теплой, сонной женой, а потом встал и, брызнув в лицо ледяной водой из умывальника, вышел в сад.

Вот там и нашло на него это великое «ах!». Оказывается, яблони успели не только зацвести, но почти и отцвести: белые лепестки, похожие на крупные снежинки, усыпали грядки и блестящую росой траву. Капли росы лежали в больших листьях, как в чашах, посылая маленькую цветную радугу прямо в глаза. Алексей даже зажмурился от непривычно ярких красок. Вокруг что-то гудело, царапалось, трещало, и эти звуки сливались в звучные аккорды, совсем непохожие на телефонные звонки. Под ногами что-то копошилось, стрекотало, жужжало, двигалось… Ошеломленный этим кипением жизни, Алексей, озираясь, привстал на цыпочки и принюхался:

«Что за черт? Сплошное движение, как на крупной магистрали. Где я? И медом пахнет. Да откуда здесь мед, если у нас в саду пчел нет?»

Пахли одуванчики, покрывшие все вокруг обильными свежими желтками. Эта млеющая под лучами ослепительного солнца гигантская яичница-глазунья выглядела так аппетитно, что Алексей замер, закрыл глаза и расслабился.

— Жить хорошо! Нет, все-таки мне везет, что я родился! — Эти слова Леонидов сказал вслух и с нахлынувшей радостью прислушался к шуршанию согревшегося сада. Внезапно за стареньким серым забором раздались знакомые городские звуки. Рокот мотора, деловитые голоса напоминали и еще что-то забытое за последние несколько месяцев, что-то из бывшей, не слишком удачной карьеры оперативного работника — следователя Московского уголовного розыска.

Старые вишни росли вдоль забора слишком густо, за ними лишь угадывалось какое-то движение, но проникнуть в его суть было так же трудно, как в сплетение тугих ветвей. Алексей только вздохнул, не решаясь потревожить деревья, потом поморщился и пошел в дом, чувствуя, что от влаги кроссовки намокли и потяжелели.

Саша уже встала. Она была на четвертом месяце беременности, небольшой животик округло прорисовывался под слабо завязанным пояском домашнего халатика. На старой электрической плитке в коридоре Саша варила овсяную кашу и то и дело облизывала ложку розовым, как у котенка, язычком. Ее сын Сережка бегал вокруг дома, поглядывая на соседский забор: не проснулся ли его друг, который вчера пообещал ему вынести водяной пистолет. Алексей втянул носом соблазнительный молочный запах и сказал:

— Сашка, кончай облизывать ложку. Ты так всю кашу слопаешь, пока варится.

— Все равно половина моя.

— Это с чего ж половина твоя? — Алексей потакал жене в ее маленькой слабости поболтать и напомнить мужу, что у них скоро будет ребенок.

— Нас двое. — Саша погладила себя по животу, вздохнула и снова лизнула ложку. — А ты чего так рано вскочил?

— В саду хорошо. Давно такая погода?

Саша засмеялась:

— Лешка, ну ты даешь! Совсем заработался, скоро на гнома будешь похож.

— Почему на гнома?

— Потому что они тоже считают, только они алмазы считают, а ты деньги, да и то не свои, а фирмы.

— Разве я маленький и горбатый? Нет, ты посмотри, посмотри! — Леонидов глубоко вздохнул, расправил плечи и сделал грудь колесом.

— На что там смотреть? Зарядку небось месяц уже не делал? — Она угадала: недавно вылупившемуся коммерческому директору было не до физкультуры.

— Не наступай мне на больную мозоль. — Алексей подошел, обнял ее сзади, руками подбираясь к животику.

— Лешка, отстань, каша сгорит.

— Все равно там мало что осталось, а я и бутербродами обойдусь.

— Ну тебя, Сережка войдет…

— Тише… — Он стал ее целовать, тыкался носом в Сашин затылок, пытаясь дотянуться к ее губам, к розовому язычку, нацеленному на ложку.

— Нечего было спать ночью.

— Сашенька, я не хотел, оно само так получилось. Только лег на подушку, подумал, что вот она рядом, любимая ласковая жена, и — хлоп! — очнулся утром.

— Устал?

Алексей вздохнул:

— Ты же знаешь, что если меня запрягли, то я поеду, сколько бы ни навалили на мой воз.

— Не жалеешь, что Серебрякова тебя сманила?

— Нет, Сашенька, меня не сманивали, я сам так решил.

— Значит, пожалел?

— Но ты ведь довольна! Зарплата коммерческого директора — это не капитанское жалованье муровца, которое еще и задерживают. А чем вас, три рта, кормить? — Алексей ласково погладил верх Сашиного живота, где, как он предполагал, находилась умная головка будущего наследника.

— Ох, сварилась, сгорит, сейчас сгорит! — Жена схватила полотенцем с плитки кастрюльку и побежала в комнату.

— Сережка, иди есть! — крикнул Алексей.

Они сели за стол. Алексей сразу же налил огромную чашку крепкого кофе. Саша насторожилась:

— Леша, ты каждое утро так?

— А что? Бессонницей не страдаю, очень даже наоборот. Малыш, ты не переживай. У меня еще огромный невыработанный ресурс в организме, я небольшой, но жилистый. Протянем. Кстати, ты не в курсе, что там за шум у наших соседей слева?

— Да что там может быть, когда там всего один сосед, и очень спокойный человек.

— Кто?

— Паша Клишин, писатель.

— Паша? Не какой-нибудь Павел ибн Хоттаб или как там его, а по-семейному так — просто сосед Паша.

— Фу! Ревнуешь? Леонидов, не верю! Все очень просто. Мы с Пашкой в одной школе учились, он твой ровесник, а наши отцы вместе на заводе работали, в одном цеху, вот и получили дачные участки рядом.

— Значит, Пашка?

— Ну да. И не надо на меня так подозрительно смотреть! Он знаешь какой красавец? Зачем ему старая женщина, да еще и беременная?

— Ну спасибо, утешила, дорогая моя старушка. Красавец сосед по имени просто Пашка в непосредственной близости от моего сокровища, с которым еще и в одной школе учились. Знакомиться не надо. Ох, Шуренок, я тут у вас порядок наведу!

— Ладно, я знаю, какие у вас там в фирме девицы бегают, и мы еще посмотрим, где и кому надо порядок наводить.

— Ладно-ладно, разберемся, — примирительным тоном сказал Алексей. — Так какие там книги твой дружок писатель пишет?

— А он не из знаменитых, публиковался мало, да я и не поклонница такого творчества.