Дело диких апостолов

В милицию девушка позвонила лишь через сорок минут. За это время последовал еще один телефонный звонок. Неизвестный мужик хриплым, подвыпившим голосом сообщил Ане, что он прочел объявление в газете «Кровать для двоих» и готов приехать к ней в любой момент, чтобы заняться оральным сексом. Ведь недаром в объявление было написано: «Даю во все дырки». Мужик заодно сообщил, что если это динамо, то он готов, ради наказания, сделать еще несколько дырок.

В милиции Ане не помогли. Дежурный прочел ей длинную и в общем-то полезную лекцию о криминогенной обстановке в России в целом, и в нашем городе, в частности. Он объяснил глупой девочке, чем занимается милиция, заодно сообщив: как было бы всем плохо, если бы она занималась только борьбой с шутниками, которые среди ночи разыгрывают собственных знакомых. У дежурного оказалось развитое воображение: он рассказал Ане целый ужастик о том, как на нее набрасываются насильники возле парадной, а милицию звать бесполезно — она носится по городу и борется с разной ерундой, включая мелкое телефонное хулиганство. Под конец дежурный пообещал Ане спокойной ночи и посоветовал каждый раз сообщать негодяям, под какую статью УК они подпадают. Статью он, правда, не назвал.

Аня вздохнула и повесила трубку. Она открыла буфет, достала с верхней полки валидол, сердце ее пока не обижало, скорее в профилактических целях. Но тут же подумала: «Неужели мне уже приходится лечиться теми же лекарствами, что и деду?» Немного подумав, она нашла бутылку с остатками клюквенной настойки, налила треть стакана и выпила. В последний момент она содрогнулась, жидкость обожгла пищевод. Аня закашлялась и в этот момент услышала недовольный голос старика.

— Внуча, подойди сюда.

Все еще кашляя, но уже подавив и боль, и раздражение, Аня пошла на зов.

— Внуча, — сердито и жалостливо, как человек, который вынужден по долгу службы прощать двадцать раз на дню, сказал дед. — Милая моя, ну постарайся, уговори своих друзей, чтобы звонили хотя бы до двенадцати. Я понимаю, дело юное, шуры-муры, шерочки-машерочки. Но спать же старым людям тоже надо.

Это была одна из редких минут, когда Ане совершенно искренне хотелось поменяться с дедом местами. Но она сдержалась и не сказала этого вслух.

— Прости дедушка. Я им сказала, больше звонить не будут.

Она ошиблась сама и обманула Николая Григорьевича. Следующий звонок раздался уже через десять минут.

— А за каждый звонок в ментовник будет назначаться лишняя палочка, — голос в трубке был на редкость гнусав и похабен. — Ну, чего ты время тянешь, дурочка? Ведь хуже будет. Давай, выходи в подъезд, мы тебя уже ждем. Да ты не боись, нас всего четверо, жива останешься. Давай, выходи скорее. Только подотрись заранее полотенцем, а то я чую, как ты взмокла. Давай, не тяни, мы ждем.

— Тебя, наверное, самого в таком подъезде зачали, четверо сразу — чуть не плача крикнула Аня и бросила трубку.

Она смахнула слезы, вымыла лицо водой из-под кухонного крана, чуть успокоилась. Разве можно позволить себе психовать в такой ситуации? Ведь именно это им и нужно.

Девушка вспомнила, как поступали Солженицын и другие диссиденты, когда им так же угрожали по телефону. Надо позволить незнакомому подонку высказаться до конца, желательно, держа трубку в вытянутой руке, а потом как можно спокойнее спросить: у вас месячная оплата или сдельная? А какие у вас премиальные?..

Раздался новый звонок. Аня решительно сняла трубку.

Голос был женский, юный, но при этом холодный и официальный.

— С вами говорят с городской телефонной станции.

Аня стало легко. Вот и валидол не понадобился. Молодцы все же, наши милиционеры. Поругали, а сами, тем временем, позвонили на станцию и начали операцию.

— Мы обязаны сообщить вам наши новые правила, установленные со вчерашнего утра. — Продолжил голос.

— Какие так правила? — спросила Аня, чувствуя, как испаряется ее секундная радость.

— Гражданки, бросающие трубку не договорив с позвонившим гражданином, штрафуются изнасилованием в собственном подъезде, под угрозой вечного отключения номера.

В ту же секунду лжетелефонистка передала кому-то трубку и Аня услышала знакомый гнусавый голос.

— Я не понял, коза, ты выйдешь к нам или нет? Запомни, за каждый час ожидания — лишний прогон…

Аня стояла посередине кухни. Телефонная трубка лежала на столе и издавала короткие гудки. Девушка понимала: если сейчас поднять ее, поднести ее к ушам, то короткие гудки превратятся в колокола.

Из комнаты донесся раздраженный голос деда.

— Честное слово, в богадельне мне было бы легче. Там хоть звонками бы среди ночи никто бы не беспокоил. Я не знаю, внучка, чего ты сказала вчера этому врачу, чего он так убежал. Теперь сама будешь искать место, чтобы мне можно было умереть спокойно. А то так нельзя. Эй, чего ты плачешь?

Теперь Аня уже не стеснялась ни себя, ни деда. Она плакала и в его комнате, и в ванной, а потом, так до конца и не смыв слезы, присела в кресло, одетая, где и задремала.

Почти сразу ее разбудил звонок в дверь. Дрожа мелкой, унизительной дрожью, которая видна всем, Аня поплелась в коридор.

— Кто там? — ущипнув себя за левую руку, чтобы голос был бы хоть немного ровным, — спросила она.

— Ну, как, мертвое тело уже приготовили? — раздался веселый бас. — Нет? Ну, вы даете. Мы же не в игрушки играем, у нас большая работа. Мы еще через час заедем, так что труп к этому времени будьте добры, чтобы лежал в коридоре. Обязательно умытый и переодетый…

Глава 3. Верный Марат

Петербург встретил вечерний столичный поезд робкими лучами солнца, выбившимися из остатков туч, разорванных шпилем памятника «стамеске». Чудо архитектурной мысли, застывшее на площади у Московского вокзала, заменило уютный скверик, где некогда красовался не менее одиозный «комод», на котором, по народному выражению, стоял бегемот, а на бегемоте — идиот. Впрочем, как бы не относились окружающие к памятнику Александру III и к прочим монументальным шедеврам, они становились неотъемлемыми частичками истории города, сохраняя в памяти его обитателей порой очень даже добрые воспоминания. Кто-то умудрялся на этом месте в первый раз объясниться в любви, кто-то — расстаться с уезжающими гостями, а кто-то — просто благополучно договориться с бдительным стражем порядка, пытавшемся забрать в ближайшее отделение милиции за «распитие в неположенном месте».

У помощника Софьи Сергеевны памятник тоже вызывал теплые воспоминания — именно здесь полтора года назад он познакомился с Игорьком, отношения с которым по сей день были более чем близкими. Вот и сегодня, после того, как проводит свою патронессу до дома, Марат рассчитывал встретиться с другом. Пусть встреча и начнется поздно, но завтра все равно — выходной, а поэтому рано вставать не придется, а Игорек… Игорек такой нежный! Эти длинные, тонкие пальцы, которые так трепетно и в то же время повелительно прикасаются к бедрам… А потом — выше, выше…

Мельком представив подробности близкого свидания, Марат улыбнулся. Заметившая это Софья Сергеевна расценила радость помощник по-своему.

— Да, ты вправе гордится нами. И те деньги, которые с таким трудом нам удалось получить, пойдут на очень нужное дело. Я, честно, говоря, уж и не надеялась на то, что все удастся. Да еще в такой сумме!… Думаю, что по случаю этой победы мы должны устроить небольшой праздник…

Марат внутренне содрогнулся, представив, что встреча с любимым откладывается из-за прихотей патронессы, но облегченно вздохнул, когда та закончила фразу.

— …небольшой праздник завтра вечером. Сегодня мы слишком устали, а потому никуда не пойдем. Просто поможешь отнести вещи и деньги ко мне домой, ты же у меня самый надежный защитник. Правда?.. Затем хорошенько отдохнешь, а завтра, часиков в пять подъедешь в наш офис. Оттуда и двинемся куда-нибудь… ты любишь японскую кухню? В городе недавно открылся очень милый ресторан «Хиросима»… Нет, правда же, мы заслужили настоящий пир!..