Город Бесконечной Ночи (ЛП)

Но что он мог сделать? Как он собирался написать эту статью о Грейс Озмиан, на которой настаивал ее отец, сделав ее образ достойным и перевернув его с ног на голову? Возможно, ему и удастся описать какую-то часть ее человеческих интересов, тем самым указав на нечто хорошее в жизни Грейс. Он мог бы попытаться позиционировать это как попытку достойной похвалы и создания баланса после всех негативных комментариев, которых она удостоилась. Моральная суть сводилась бы к тому, что даже у самых худших злодеев имелась хорошая сторона. Но его редактор точно этого не одобрит — «Пост» слишком любила своих злодеев. А протолкнуть свою статью в печать под носом у Петовски не представлялось возможным. Он заметит. Однозначно заметит…

Гарриман сжался на диване. Мысли о том, чтобы поддаться на шантаж, заставляли его чувствовать себя усталым и больным — все его существо бунтовало против подчинения этому высокомерному ублюдку миллиардеру.

Однако чем дольше Гарриман думал об этом, тем больше к нему, как ни странно, возвращалось присутствие духа. У него пока не отняли ни карьеру, ни репутацию. Брайс Гарриман был недавно засиявшей знаменитостью, любимой газетчиками и волнами эфиров. Как там выразился Озмиан? Оскорбительная ложь? Надругательство над репутацией? Что ж, в эту игру могли играть они оба. Этот шантаж Озмиана станет отдельной — не менее прекрасной историей, чем история Палача. За ним — за Гарриманом — стоит поддержка всей мощи «Пост», от Пола Петовски до издателя Бивертона. Более того, у него все еще есть поддержка всех жителей Нью-Йорка.

Он не собирался поддаваться на это дерьмо. Пришло время, — подумал он, провести еще одно журналистское расследование — но на этот раз касательно Антона Озмиана. В целом, Гарриман был уверен, что он нароет достаточно компромата в прошлом Озмиана, чтобы перевести стрелки и нейтрализовать эту махинацию. И кто знает? Возможно, эта история поможет отвлечь внимание от его проблем с покойной Адейеми из Организации Объединенных Наций.

Внезапно вдохновленный новой целью, он вскочил с дивана и направился к своему ноутбуку.

38

Когда д’Агоста со стороны Второй Авеню перешагнул порог Нигерийской Миссии при Организации Объединенных Наций, он сразу же почувствовал тягостную дымку трагедии, витавшую в воздухе вестибюля. И она не имела никакого отношения к внешним ограждениям или к внушительному присутствию полиции в дополнение к нигерийской службе безопасности. Она была связана с тем, что все, кто попадал в поле видимости лейтенанта, носили на плечах черные повязки, ходили с опущенными лицами и хмурыми тенями проскальзывали мимо него. Разговоры же, которые происходили среди нескольких небольших групп людей, звучали только вполголоса и приглушенными тонами. Здание Миссии выглядело так, будто кто-то вырвал из него сердце. И, по сути, так оно и было — Нигерия только что потеряла доктора Уэнси Адейеми — свою гражданку, весьма перспективного и подающего огромные надежды выдающегося государственного деятеля, недавнюю лауреатку Нобелевской премии. Ее жизнь отнял Палач.

И все же д’Агоста был уверен, что доктор Адейеми не была такой уж святой, какой ее пытались показать. Это попросту не соответствовало теории, которой он придерживался и которую с энтузиазмом одобрила целевая рабочая группа Департамента полиции Нью-Йорка. Он был уверен, что где-то в биографии этой дамы есть нечто жестокое и грязное, о чем узнал убийца. Сегодня днем, только чуть ранее, он позвонил Пендергасту и обсудил с ним разные способы того, как лучше обнаружить преступление, которое — как Д’Агоста знал — точно должно было быть скрыто где-то в прошлом этой женщины. В конце концов, Пендергаст предложил организовать опрос в Нигерийской Миссии, побеседовать с кем-то, кто близко знал доктора Адейеми и пообещал немедленно все устроить.

Д’Агоста и Пендергаст прошли через несколько уровней охраны, множество раз показав свои жетоны, пока, наконец, они не оказались в офисе поверенного в делах Нигерийской Миссии. Он знал об их визите и, несмотря на присутствие множества людей и тяжелую атмосферу трагедии, окутавшей все здание, сам сопроводил их по коридору к невзрачной двери с табличкой «Обадже, Ф.». Он открыл ее, впустив гостей в небольшой аккуратный офис — такой же аккуратный, как и сам его владелец, который сидел за безупречным столом. Он был невысоким и жилистым мужчиной с коротко стриженными седыми волосами.

— Мистер Обадже, — обратился к нему поверенный твердым голосом, — это те люди, о которых я вам говорил и которым просил уделить несколько минут вашего времени. Специальный агент Пендергаст из ФБР и лейтенант д’Агоста из полиции Нью-Йорка.

Мужчина поднялся из-за стола.

— Разумеется.

— Спасибо, — отозвался поверенный. Он кивнул Пендергасту и д’Агосте, затем повернулся и покинул кабинет с таким видом, словно только этим утром лишился близкого родственника.

Мужчина за столом оглядел своих гостей.

— Я Фенуку Обадже, — представился он. — Административный помощник постоянного представительства при Миссии ООН.

— Мы очень благодарны, что вы нашли время поговорить с нами, несмотря на эту страшную трагедию, — кивнул Пендергаст.

Обадже также отозвался кивком.

— Прошу, присаживайтесь.

Пендергаст сел, и д’Агоста последовал его примеру. Административный помощник? Неужели этот по-настоящему королевский прием им устроили у какого-то служащего нижнего звена? И это лучший, кого сумел найти Пендергаст? Лейтенант был разочарован, однако решил воздержаться от осуждений, пока они не поговорят с этим дипломатическим сотрудником.

— Для начала, — заговорил Пендергаст, — позвольте мне выразить вам свои глубочайшие соболезнования. Это ужасная потеря — не только для Нигерии, но и для всего мирного сообщества.

Обадже склонил голову в знак признательности.

— Насколько я понимаю, вы хорошо знали доктора Адейеми, — продолжил Пендергаст.

Обадже снова кивнул.

— Мы, можно сказать, выросли вместе.

— Превосходно. Мой коллега лейтенант д’Агоста хотел бы задать вам несколько вопросов, — сказав это, Пендергаст взглянул на своего друга.

Лейтенант тут же все понял. Он ведь горел желанием снять покров святости с Адейеми и нарыть на нее какой-нибудь компромат, и Пендергаст любезно предоставил ему эту возможность. Очко в его пользу. Д’Агоста немного сдвинулся на стуле.

— Мистер Обадже, — начал он, — вы только что сказали нам, что практически выросли вместе с доктором Адейеми.

— Это лишь фигура речи. Мы вместе учились в университете. Государственный Университет Бенуэ в Макурди. Мы оба были в числе его первых выпускников в 1996-м, — сквозь скорбное выражение, которое практически не сходило с его лица, на мгновение прорвалась улыбка гордости.

Д’Агоста достал блокнот и сделал пометку.

— Простите, Бенуэ?

— Один из новых штатов Найроби, основанный в 1976-м. «Продуктовая Корзина Нации»…

— Понятно, — д’Агоста продолжил записывать. — И вы хорошо знали ее в университете?

— Мы были достаточно хорошо знакомы — как в школе, так и в последующие годы.

В последующие годы. Хорошо.

— Мистер Обадже, я понимаю, что сейчас вы переживаете очень тяжелое время, но я обязан попросить вас быть с нами как можно более откровенным. Мы пытаемся раскрыть серию убийств не только доктора Адейеми, но и еще нескольких человек. На данный момент все, что я слышал о докторе Адейеми, было преисполнено похвал и почестей. Люди практически называют ее святой.

— По сути, в Нигерии ее действительно таковой считали.

— Почему?

Обадже развел руками, как будто причин было слишком много, чтобы все их перечислять.

— Все дело в ее достижениях. Она стала самым молодым губернатором штата Бенуэ, где ввела множество мер, направленных на борьбу с бедностью, улучшение системы образования и тому подобное, прежде чем она переехала в Лагос. Она создала множество клиник для ВИЧ-инфицированных в Западной Африке. Кроме того, она почти в одиночку учредила широкий спектр образовательных программ. Несмотря на постоянные угрозы, она, не задумываясь о своей безопасности, продолжала нести свое мирное послание нашим сопредельным государствам. Все эти ее инициативы спасли многие тысячи жизней.