В поисках истины

— Спокойно! — сказал он приглушенным голосом. — Я сейчас приду. Пока поднимите тревожную группу.

Поспешно одеваясь, лейтенант невольно прислушивался к тому, что происходило за окном. Пока он спал, погода резко переменилась. Ветер сотрясал оконную раму, и от этого стекло звенело тонко и жалобно. По крыше громко и часто стучали дождевые капли.

Застегнув плащ, Гусев вышел на крыльцо. Ветер, словно обрадовавшись, накинулся на него, рванул фуражку. В лицо полетели брызги.

Отворачиваясь от ветра, Гусев сделал в темноте несколько шагов и чуть было не столкнулся с дежурным.

— А я за вами, товарищ лейтенант! Все люди уже в сборе.

Когда пограничники вышли за ворота заставы, погода, казалось, стала еще отвратительнее. Они направились к реке, откуда был подан тревожный сигнал. Деревья на берегу раскачивались и шумели. Гусев споткнулся о корягу.

— Стой! Кто идет? — послышался голос. Человека в темноте не было видно, но по голосу начальник заставы узнал старшего наряда Семенова.

— Кто поднял тревогу? — спросил лейтенант.

— Я поднял, — ответил пограничник.

— Докладывайте!

Семенов начал докладывать. Гусев зажег фонарь и посветил им. Земли он не увидел: кругом была одна сплошная лужа, на поверхности которой, не переставая, вздувались и лопались пузыри. Ночной теплый летний дождь бежал по стволам деревьев, по фуражкам и плащам людей. Прямо удивительно было, откуда взялось столько воды. Семенов стоял перед начальником заставы не шелохнувшись, и по выражению его лица, по всей позе Гусев почувствовал: произошло что-то недоброе.

— Мы лежали, замаскировавшись, — рассказывал Семенов. — Вот тут под деревом.

— Дальше!

— Видно, товарищ лейтенант, кто-то переплыл реку, может зверь какой. Но следов не видно. Мы проверяли. Правда, дождь уж очень сильный. Могло и смыть следы.

— Старший тревожной группы!

— Слушаю, товарищ лейтенант!

— Прочесать весь берег. Максимков, живо на заставу, пусть дежурный поставит в известность комендатуру. Пошли!

Пограничники двинулись вдоль берега. Они шли, светя фонарями, осматривая каждое дерево, куст. Вскоре к ним присоединились поднятые по тревоге бойцы с соседней заставы. Проводники вели розыскных собак. Но даже и они не могли ничем помочь. Дождь, не прекращавшийся всю ночь, смыл все следы.

Пришлось вернуться на заставу ни с чем. Уже совсем рассвело. Дождь наконец перестал. О нем напоминали только бесчисленные лужи на дорогах да капли, стекавшие с веток и листьев.

4

...Подплыв к берегу, Виктор схватился рукой за куст и замер, прислушиваясь. Прошло несколько минут. Вода стекала с его мокрых волос, струилась по лицу, капала за воротник, но он, казалось, не чувствовал этого, считал, что ему крупно повезло. Темень, ветер, дождь. Кто в такую погоду обнаружит его?

Виктор вылез из воды и зашагал вдоль берега. Он хорошо знал дорогу и шел между деревьями, даже не задевая их. Шаги у него были мягкие и неслышные, как у кошки.

Так он прошел довольно большое расстояние. Потом остановился, недоумевая. Здесь же должен быть хутор! Дом, крытый черепицей, конюшни, сараи. Где же они? Неужели он заблудился? Вот так история!

Он протянул руку. Пальцы его коснулись стены. Ну и ночь! Проклятая темнота чуть было не сбила с толку.

Виктор обошел вокруг дома. Прислушался. В доме было тихо. Ощупью он нашел дверь и тронул ее. Она была заперта изнутри.

Поколебавшись немного, он осторожно поскреб дверь ногтем и, чувствуя, как бьется его сердце, сунул руку в карман. Пальцы его коснулись отполированной рукоятки ножа. Это успокоило.

За дверью послышались шаги. Потом женский голос спросил:

— Кто здесь?

У Виктора отлегло от сердца. Он сразу узнал этот голос, хотя не слышал его уже несколько лет. Человек может измениться, постареть, но голос у него остается тем же.

— Кто здесь? — спросили еще раз за дверью.

— Это я, сестричка, — ответил он тихо. — Отопри!

Дверь осторожно приоткрыли.

— Эльфрида!

— Виктор! Боже!

— Тихо!.. Ты одна?

— Да.

— Тогда, может быть, впустишь в дом?

— Проходи. Сейчас я зажгу свечу. Осторожней, здесь сундук!

Но она могла и не предупреждать, он хорошо знал этот дом. Все оставалось в нем, как прежде.

Эльфрида зажгла свечу. Виктор прошел в комнату, оставляя на полу следы мокрых сапог.

— Дай мне во что-нибудь переодеться, — попросил он.

Эльфрида вынула из сундука шерстяную фуфайку, темные суконные брюки. Он скинул с себя мокрую одежду. Досуха вытер полотенцем тело. Бугры мускулов вздувались на его руках. Эльфрида внимательно следила за ним.

— Откуда ты появился? — спросила она. — Ведь прошло столько лет!

Он ничего не ответил. Прошелся по комнате, увидел голубоватый, с пятнами от машинного масла комбинезон в углу на гвоздике, потрогал его.

— Твой?

— Да.

— Ты кто — шофер?

— Нет.

— А кто же?

— Трактористка. Работаю в МТС.

— МТС!: Раньше и названия такого не было.

— Много чего не было, — сказала Эльфрида.

— Что с отцом?

— Умер.

Виктор помолчал. Потом сказал:

— Дай мне чего-нибудь поесть. Я страшно голоден.

— Есть только хлеб и селедка.

— Все равно.

Она принесла селедку и стала резать на столе. Виктор смотрел на ее руки. Тусклое пламя свечи освещало их.

— Я тебе с отцом доставил, наверное, немало неприятностей? — спросил он.

— А как ты думаешь?

— Теперь мною уже никто не интересуется?

— Никто.

— А пограничники? А чекисты?

— Я же тебе сказала — никто.

Виктор стал есть. Эльфрида стояла перед ним, скрестив руки на груди, и, не отрываясь, глядела на него.

Он почувствовал на себе ее взгляд и спросил, недовольно морщась:

— Ты это чего глядишь на меня все время.

Лицо ее дрогнуло.

— Откуда ты пришел?

Он промолчал.

— Нет, в самом деле, откуда? И куда направляешься?

— Я научился никому не доверять своих мыслей, — усмехнулся он. — Даже собственной подушке.

От еды он раскраснелся. Теперь, почувствовав себя снова бодрым и уверенным, посмотрел на Эльфриду и заметил, что, когда она поворачивает голову к свету, в волосах ее сверкают золотые искорки.

— Сколько же тебе лет, сестричка? — поинтересовался Виктор. — Ты выглядишь еще совсем молодой. И ты — хорошенькая. Тебе следовало бы жить совсем иначе. У тебя могло бы быть много новых платьев. И тебе не пришлось бы работать в какой-то там МТС, портить свои руки. За тебя работали бы батраки. Как когда-то...

Она слушала с удивлением, даже подумала, что он, наверное, пьян. Но нет, он не был пьяным. Просто чувствовал себя в безопасности. И поэтому высказывался так откровенно.

— А может быть, ты хочешь выдать меня? — спросил он вдруг. — Сообщить обо мне пограничникам?

Он встал и подошел к ней вплотную. Она казалась совеем маленькой по сравнению с ним. Ее голова доставала ему до плеча. С минуту он молча смотрел на Эльфриду, как бы испытывая, потом улыбнулся, взял ее двумя пальцами за подбородок.

— Брат и сестра — одна кровь, — еще раз улыбнулся он. — А сейчас, Эльфрида, спать, спать...

Эльфрида раскинула в углу, перед печкой, полушубок. Прежде чем лечь, Виктор сунул под подушку нож. Растянувшись, он почувствовал, как усталость сковывает все его тело. Он закрыл глаза и тотчас же погрузился в сон.

5

Виктор Лоди учился в школе.

Это была не совсем обычная школа. В ней обучали не алгебре и геометрии, не истории и географии, а рукопашному бою, борьбе, ходьбе на лыжах, прыжкам с парашютом и стрельбе.

С расстояния 25 метров надо было из пистолета всадить шесть пуль подряд — одну за другой — в небольшой черный кружок.

Ему это удавалось. Он стрелял отлично. И еще он учился попадать без промаха в цель в темноте.

Школа находилась на окраине маленького городка. Там, в цветущем, залитом солнцем саду, окруженном высоким забором, стояло здание с башенками и верандами. Даже местные жители не знали, что там такое. Большинство полагало, что это спортивно-гимнастическое общество.