Волк насторожился

– Улица имени тебя? – бодрясь, спросила Лара.

– Цыц, – сказал Данил спокойно. – Сиди и не дрыгайся… Что там?

– А удостоверение у него, похоже, настоящее…

– Ну, прихватили для отмазки и прикрытия… – пожал плечами Данил. – Только прокурору этого не объяснишь, а потому, чижики, быстренько протирайте стволы, и будем избавляться…

– Давай налево, там от строителей остался котлован. Грязи на дне столько с водой пополам, что все сглотает…

Данил тронул машину. Мимоходом глянул на Лару:

– И где же ваш Валентин?

– Откуда я знаю? – пожала она плечами. – Может, случилось что-то…

– Что в сумке?

– Одежда. Всякая. Запасные кроссовки и все такое… Мало ли что в тайге может пригодиться, запас карман не тянет…

Данил от злости потерял дар речи. Остановился в указанном месте. Капитан с Урядником пошли куда-то во мрак, справа чернела громада недостроенного здания – угол чуть освещен парочкой фонарей – слева раскинулась огромная стройплощадка, и оттуда лениво, склочно побрехивала собачонка, маленькая, судя по голосу.

– Ларка, – сказал Данил недобро. – Кончай болтать. Только тебя в тайге и не хватало. Ты и городскую Россию-то не знаешь, а уж тайгу…

– Я выносливая. Спортсменка как-никак. Насколько я поняла, болот и прочих топей там не будет, если и придется шагать пешком, так пару дней…

– Ты видела, что валялось на площадке? В тайге будет то же самое… Пойми ты…

– О господи! – вздохнула она, словно умудренная жизнью матрона, отчитывающая несмышленыша-сына. – Ну когда ты наконец поймешь, что меня не переупрямить? Это м о й клад, и я туда пойду. Твои головорезы, если ты меня сунешь к ним в какой-нибудь подвал, на привязи держать не станут. Рано или поздно обязательно лопухнутся. Я сбегу и брошусь следом, дорогу примерно представляю…

Данил сжал кулаки, разжал. Чертовски хотелось залепить ей парочку хороших оплеух. Он прекрасно понимал, что она не шутит, что балованную генеральскую доченьку может остановить только смирительная рубашка. Может, в самом деле? Отвезти к Николаше, он ей живенько всадит лошадиную дозу какого-нибудь нейролептика, договорится с кем надо в психушке и сунет туда, где ее спешка к некоему зарытому в тайге кладу никого не удивит, где из отделения ни за что не выпустят, а укольчиков влепят, сколько душе угодно?

Но если ее там и з а с е к у т? Попадется какой-нибудь старательный, непосвященный эскулап, в отсутствие Николашиного кореша возьмется расспрашивать, хотя бы выясняя адрес и данные родителей, начнутся непредвиденные повороты сюжета… Милиционер был настоящий, так что вариантов еще больше… Но куда ей в тайгу, мать твою?

Вернулись сподвижники, залезли в машину.

– Порядок, – сказал Капитан. – Только чавкнуло. Пусть вытаскивают потом, все равно пальчиков нет… Обложку от корочек я туда же запулил и утопил палкой, а все, что с надписями и фоткой, оборвал и спалил…

– Поехали. – Данил включил мотор. – Капитан, у тебя есть надежный подвал, где сколько ни ори – хрен услышишь?

Лара быстро сказала:

– Слушай, я не шучу. Меня вырубать придется…

– Ну что вы, красавица, – благодушно завел ни о каких сложностях не знавший Урядник. – Не для того мы вас спасали от злыдней, чтобы потом обижать, казаки…

– Цыц, – сказал Данил. – Лара…

– Бесполезно. – Она покачала головой. – Ну, хватит, поговорили. Машину я вожу, стреляю…

– Ну ладно, – сказал Данил сквозь зубы. – Но имей в виду, на руках я тебя не понесу, не в Голливуде… Начнешь хныкать – буду бить морду всерьез.

– Переживу. Постараюсь не хныкать.

– Ты хоть не протекаешь? – спросил он безнадежно. – А то мешать будет здорово…

– Недельку назад отпротекалась, – заверила она, повеселев.

– Но потом я тебе все равно набью морду… – мечтательно сказал Данил, тормозя у светофора.

Глава двенадцатая

Стартовая площадка

Данил проснулся по внутреннему будильнику, поставленному на восемь утра. Медленно открыл глаза, коснулся кончиками пальцев рукоятки «беретты», нашарил ее под подушкой и успокоился. Все вокруг было благостно, стояла тишина, в окно безмятежно светило солнце, за окном лениво побрехивала собака, потом замычала корова. Снизу, с самого пола, комната выглядела какой-то странноватой.

Он натянул джинсы, прошел к окну. Разнообразная зелень, произраставшая в обширном огороде, казалась при ясном утре особенно чистой и свежей. Видно было краешек кузова загнанного к сараюшке-свинарнику «уазика». Поблизости зазвенела ведрами хозяйка.

– Привет… – послышалось с полу.

Лара выбралась из-под одеяла, накинула короткую тельняшечку и блаженно потянулась, разметав по плечам золотистую волну волос. Подошла, высунулась в распахнутое окно, ненароком прижавшись теплым обнаженным бедром. От свежего арбузного запаха ее тела в глубине зашевелился дрыхнувший зверь, и Данил отодвинулся подальше от греха.

– Экзотика… – лениво протянула она, зевнула. – А вы рыцарь, сударь, ночью и не подумали руки распространять, правда, я сама умоталась, дрыхла преотлично… А вот где тут, к примеру, как бы покультурнее выразиться, сортир? В прихожей, что ли? Вчера ночью как-то не было охоты…

Данил с трудом уяснил, что генеральская доченька, всю сознательную жизнь прожившая пусть в Восточной, но Германии, в глаза не видела обыкновенного дощатого нужника и вряд ли смогла бы его опознать без подсказки.

– Видишь вон то строеньице? – показал он. – Туда и шагай, только не забудь штаны натянуть, ты в провинции… И в дырку не провались, смотри.

– В какую дырку?

– Там увидишь. Незабываемые впечатления гарантирую…

Он посмотрел вслед, ухмыльнулся и пошел бриться к умывальнику. Вот умывальник был устроен совершенно по-городскому, с краном, эмалированной раковиной, подключенный к водопроводу. Вода, правда, только холодная. Вообще домик, как он теперь, при белом свете, оценил, был, оказывается, не деревянным, а шлакоблочным, и подворье, вымощенное где досками, где кирпичом, выглядело ухоженным – свиньи, корова, мотоцикл с коляской под навесом, все чисто, лампочки подвешены и над крыльцом, и над двором, в огород ведет аккуратная калитка. Прямо-таки фазенда. Знакомая дяди Миши, ручаться можно, баба хозяйственная, мечта холостяка со склонностью к сельскому хозяйству…

Данил столкнулся с ней во дворе. Вчера ночью не особенно-то и рассмотрел – сразу же завалился спать, а вот дядя Миша, судя по звукам, незамедлительно приступил к нежностям.

Общее впечатление – весьма… Лет тридцати, крепкая и смазливая, с узлом светлых волос на затылке, сатиновый халатик чисто символически драпирует ладную фигуру. А в глазах – ум и воля, такие, должно быть, с философским спокойствием лет двести назад провожали мужьев-братовьев поработать ночью на почтовом тракте, хозяйственно подсчитывали добычу, а потом грехи замаливали столь же истово, по-крестьянски обстоятельно, как все в жизни делали… И все шло по накатанной колее. Это внуки потом в купцы выходили, следили в истории кутежами и меценатством…

– Утро доброе, Наталья, – сказал Данил, откровенно разглядывая ее.

– Коли не шутите… – Она ничуть не смутилась, сама глянула, как рублем ударила. – Вот такая она я… Глянусь?

– Ну, вообще-то… Это что, – он показал вокруг неопределенным жестом, – все сами?

– А кто поможет? – Она беззлобно усмехнулась. – Вам бы только черта загнать… – Мотнула головой в сторону нужника. – Это у вас кто, дочка или грелка?

– А что?

– Да смешно просто, от свинки шарахнулась, как от лешего…

– Городской ребенок, – сказал Данил, невольно глянув в ту сторону.

– Значит, не дочка, ишь как глазами стегнули… – Наталья бесцеремонно подняла полу его джинсовой куртки. – Кабур фирменный, ствол тоже, наша шпана все больше родные пушки таскает, да и те за поясом… Вы, гостенек дорогой, мне скажите честно: бумаги у вас в порядке? А сапоги за вами следом не притопают ли?

– А если совру?

– Не девка, навидалась… Глаза редко врут. У меня бабка была ведьма, хомуты надевала. Тут по деревням еще остались.