Нечисть, или Тайна старинной шкатулки

Постепенно деревья редели, и солнце все больше проникало в чащу. Поднялся легкий ветерок, и пятна света заиграли на траве. Герман с наслаждением вдохнул аромат диковинных цветов и засмеялся. Ему нравилось это ощущение тихого счастья.

Дальше за поляной начинался сад и спускался к самому берегу реки. Странный сад, небывалый. В нем все деревья одновременно цвели. В природе так не бывает.

А на берегу реки лежало странное животное и издавало горестные стоны. Туловище у него как у огромного муравья, голова львиная. Герман подошел поближе, и существо страдальчески поглядело на него.

Зачерпнув воды, Герман поднес ее к морде существа, и оно жадно напилось. Серые человечки материализовались из воздуха и стали по обе стороны от Германа.

— Это мирмеколев, — сказал первый, что-то жуя и одновременно ковыряя зубочисткой в ухе.

— Что с ним? — спросил Герман.

— Агония, — спокойно пояснил второй. — Он умирает.

Мирмеколев опять горестно вздохнул и взглянул на Германа влажными тоскливыми глазами.

— Почему вы не поможете ему? — возмутился Герман.

— Это бесполезно, — пожал плечами первый. — Мирмеколев ест львиную пищу, которую не способно переварить муравьиное тело. А львиная голова, в свою очередь, не хочет есть то, что было бы полезно для муравья. Мирмеколев обречен.

— Ты так спокойно говоришь об этом, — ужаснулся Герман. — Мне казалось, в вашем мире должна отсутствовать смерть.

— Смерть есть везде. Почему наш мир должен быть исключением?

— Но за что такие мучения? — не успокаивался Герман.

— За то, что ему неведома гармония. Мирмеколев — это постоянный конфликт между действием и желанием. Приведи мирмеколев в гармонию свои потребности и желания, и он бы выжил. Но увы. Ему это не дано.

Мирмеколев испустил последний протяжный вздох и, содрогнувшись, умер.

— Бедняжка… — Герман опустился на колени и погладил пушистую львиную гриву. — За что ему такая судьба?.. Неужели ему никак нельзя было помочь?

— Зачем? — хмыкнул второй. — Его задача — служить в назидание тем, кто не способен привести в гармонию собственные тело и душу.

— А если… — Герман повернулся к человечкам, но их уже и след простыл.

— Что появляются, что исчезают — вечно внезапно. Могли бы и попрощаться для разнообразия, — буркнул Герман и пошел дальше.

Вскоре деревья закончились, и перед ним оказалась поляна. На самой середине ее лежал большой, густо поросший мхом валун. Три девушки сидели на нем, расчесывая волосы и заплетая их в косы. Одна совсем юная, на вид лет пятнадцати, не больше, вторая — чуть постарше и третья — распустившаяся зрелой красотой.

Старшие смотрели на него и улыбались, а младшая смешно морщила веснушчатый нос и то и дело прыскала со смеху.

— Вы кто? — подойдя к ним, спросил Герман.

— Мы суденицы, — ответила самая старшая.

— Судьбу решаем, жизненный удел предсказываем, — пояснила средняя.

— Пришло время и твою судьбу решить, — закончила младшая и засмеялась.

Смех у нее был звонкий, мелодичный, как звук колокольчика.

Тут перед глазами у Германа замелькало, замельтешило все, и он увидел картины своей прежней жизни. От волнения закружилась голова, слезы подступили к горлу. Чтобы не упасть, он прислонился спиной к стволу березы.

— Ну что? — спросила старшая суденица.

— Стыдно, — прошептал он.

— Значит, хватит. Или еще показать?

— Не надо. Я все понял.

— Тогда не грусти, — засмеялась младшая. — Смог сам измениться — и жизнь твоя изменится.

— Я с Марфой снова встречусь? Или нам теперь вместе не суждено быть?

— А зачем тебе это нужно? — спросила старшая. — Снова встретиться — судьбу на прочность испытать. Живите так.

— Без любви?! — Он задохнулся от нахлынувших чувств. — Тогда ничего мне не надо, буду домовым век доживать. Зачем мне жизнь, если нас разведет на века.

Средняя понимающе кивнула, младшая улыбнулась, а старшая вздохнула. Она поманила сестер к себе, и они отошли в сторону. О чем они шептались, Герман не слышал. Но вернулись они к нему с загадочными и торжественными лицами.

— Мы решили твою судьбу, — сказала старшая суденица.

— Будешь ты снова с Марфой, — сказала младшая.

— Но только не в этой жизни, — сказала средняя, а старшая пояснила:

— Если сразу сейчас вернешься — не выдержишь. И если сорвешься, тогда разведет вас судьба навсегда.

— Согласен? — спросила младшая.

— Да.

6 июля 1898 года. 23.55. Морг города N-ска.

Холод проник в каждую клеточку тела, оплетя его вязкой паутиной. Пальцы рук одеревенели и не хотели сгибаться, рот был сухим и словно наполненным песком.

«Наверное, я слишком долго пролежал в одной позе», — подумал Герман, пытаясь встать, но не чувствуя своего тела.

Сначала ему удалось пошевелить большими пальцами на ногах, потом согнуть правую ногу в колене. Затем он сжал пальцы рук в кулаки и с силой их распрямил. Стало легче.

Пол оказался отвратительно холодным. С трудом сделав первый шаг, Герман растянулся на полу, больно ударившись головой.

— Петька, ты там лазишь, чи шо? — Дверь приоткрылась, и в луче света показалась взлохмаченная голова санитара, подрабатывающего по совместительству ночным сторожем.

Герман хотел попросить его помочь, но только невнятно замычал. Санитар ахнул и трусливо пустился наутек.

Позже, сидя в узкой каптерке с напарником, он опрокинул одним махом стопку водки и сказал:

— Чево думаишь, примерещилось мени, чи ни?

— Примерещилось, — убежденно кивнул Петька. — На трезвяк еще не то померещится. Организьма-то требует спиртного, а ты жилишь. — Он с хрустом откусил луковицу и довольно крякнул.

Еще спустя полчаса они дошли до той стадии опьянения, когда окружающий мир сжимается до размеров стола. Поэтому и не заметили, как по коридору, держась за стену, прошел бывший покойник.

Герман отыскал какую-то старую одежонку, натянул ее на себя и вышел на улицу. Июльское небо было густо усыпано звездами, огромная луна светила ярко, так что видно все было почти как днем. Ноги плохо слушались, и он взял палку с рогатиной на конце, стоящую около стены.

Он не помнил ничего — кто он, что с ним приключилось. Знал только, что ему нужно как можно скорее уйти из города. Он не понимал, какая сила гонит его вперед, это происходило помимо воли. Прихрамывая и тяжело опираясь на посох, Герман спустился к реке. Там столкнул на воду утлую лодчонку, брошенную местными рыбаками, и поплыл вниз по течению реки.

ОЧЕВИДНОЕ — НЕВЕРОЯТНОЕ

7 июля 1898 года в полночь из морга города N-ска исчез труп. Доставлен он был туда накануне вечером, после освидетельствования врача и данного им заключения о смерти пациента. По свидетельству очевидца, именно в полночь из морга вышел высокий худой гражданин и, опираясь на клюку, пошел прочь. Работники морга уверяют, что никто из них никуда со своего рабочего места не отлучался.

Кому и зачем понадобилось красть тело из морга, выясняется.

Глава 18

Есия

Кто-то однажды сказал: «Не заставляйте плакать своих детей, чтобы им хватило слез рыдать над вашими могилами». Есия вспоминала эту фразу, когда Татьяна Михайловна начинала упрекать, что она слишком балует Андрюшу.

— Мам, можно я сегодня в школу не пойду? — ныл мальчик, лениво натягивая на себя брюки. — Ну мам…

— Андрюша, скорее. Опоздаем.

Бабушки сегодня обе были заняты — у Татьяны Михайловны разболелся зуб под коронкой, а у Марии Федоровны подошла очередь на УЗИ всех внутренних органов. В сущности, ничего экстраординарного в этом не было: Есия и раньше отводила ребенка в школу сама. Но сегодня, как назло, ей нельзя опоздать, а сын явно не хочет одеваться.

— Мама, у меня голова болит.

Есия встревоженно потрогала лоб ребенка.

— Горячий? — с надеждой спросил мальчик.